• Следствие ведет Ева Даллас, #43

12

 Ева никогда не умела толком расслабляться. До встречи с Рорком ей порой случалось убивать время в баре за кружкой пива и за разговорами о работе с другими копами. Иногда Мевис удавалось вытащить ее в ночной клуб. Но по большей части она отдыхала одна у себя дома, в квартире, которая теперь была раскрашена в яркие цвета и занята семейством Мевис.

 Однако с появлением Рорка короткие перерывы в работе или просто вечера вдвоем вошли у нее в привычку.

 И это оказалось куда лучше! Еве нравилось сидеть в шумной пиццерии, слушать звон посуды и обрывки разговоров, глядя на залив и качающиеся на воде лодки. Холодное пиво, горячая пицца и любимый мужчина рядом. Да, гораздо лучше.

 — Почему у тебя нет лодки? — спросила она.

 — Думаю, у меня есть пара посудин.

 — Я спрашиваю не про твои неповоротливые грузовые суда или на чем ты там возишь добычу.

 — Добычу? Я больше не занимаюсь сомнительными делишками, ведь я женат на копе. — Рорк приподнял одну бровь и сделал глоток пива. — Представляешь, какой позор, если ей придется арестовать меня?

 — Я внесу за тебя залог. Может быть.

 — Спасибо, дорогая.

 — Я имела в виду катер или лодку с парусом. — Она вцепилась зубами в кусок пиццы и махнула рукой в сторону залива. — На них еще плавают люди, считающие, что нет ничего лучше, чем бороздить водные просторы.

 — А ты хочешь такую?

 — Зачем она мне? Я люблю смотреть на воду, люблю плескаться в бассейне или валяться на пляже. А вот плавать на такой посудине опасно — ведь за бортом столько всякой живности, которая не прочь тобой перекусить!

 — Я там бывал, и знаешь, помимо всякой подводной живности, океан опасен сам по себе. — Рорк тоже посмотрел в окно на темную гладь залива. — Так или иначе, я всю жизнь провел на острове. И должен любить море и лодки.

 — Тем не менее не любишь.

 — Ничего против них я не имею. — Он положил ей на тарелку еще один кусок пиццы. — Когда-то я много плавал, и по делу, и просто для удовольствия. Одно время, когда слово «добыча» было действительно применимо к моим делам, я проводил много времени в море.

 — Ты был контрабандистом?!

 — Можно и так сказать. — Рорк недобро улыбнулся. — А можно назвать это частным предпринимательством. Но в открытом море встречается кое-что похуже, чем копы и разные проходимцы.

 — Например?

 — Что ж… Однажды в Северной Атлантике, где-то между Ирландией и Гренландией, мы попали в шторм. Точнее, в настоящий ад: кромешная тьма, ослепительные вспышки молний и волны высотой с дом, шириной от края до края горизонта. Ветер воет и свищет, океан ревет, люди кричат. А холод такой, что лицо и пальцы немеют, и кости превращаются в лед прямо под кожей. — Он отхлебнул пива и покачал головой. — Это было что-то.

 О таком Рорк ей никогда не рассказывал.

 — И как вы спаслись?

 — Мы боролись со стихией всю ночь и весь день, стараясь удержать судно на плаву. Нас трясло, словно игральные кости в стакане. Волны перекатывались через палубу. Мне кажется, нигде не чувствуешь себя таким одиноким и покинутым, как в штормовом море. Не все наши уцелели, и мы ничем не смогли помочь тем, кого смыло; упав за борт, они сгинули навсегда.

 Рорк сидел, погруженный в воспоминания, и заново переживал страшные события. Ева помолчала, пока он переводил дух.

 — Помню, как меня мотало и швыряло по всей палубе, а море только и ждало, чтобы проглотить зазевавшегося человечка. Я схватился за что-то… До сих пор не знаю, как смог удержаться и не свалился в эту ненасытную утробу. Судно в очередной раз накренилось, и мимо меня пролетел человек. Я успел схватить его за руку и в свете молний узнал Малютку Джима. Его прозвали так за худобу и малый рост. Но он был парень не промах. В ночь перед штормом я выиграл у него пятьдесят баксов в покер. У меня был флеш на червях против фул-хауса. Держу его, думал я, держу! Но тут нас снова окатила волна, его рука выскользнула из моей, и беднягу смыло за борт.

 Рорк замолчал, поднял стакан с пивом и сделал большой глоток:

 — И больше никто не видел Малютку Джима из Ливерпуля.

 — А сколько тебе было тогда?

 — Что?.. А, мне было лет восемнадцать. Ну, может, чуть меньше. В ту ночь мы потеряли пятерых. Наверное, ты не сочла бы их хорошими парнями, но такой смерти они явно не заслуживали. Зато груз мы сохранили. Так что… — Он пожал плечами и откусил пиццы. — Нет у меня особого желания плавать в море. Но если вдруг тебе захочется, я вполне смогу вести судно.

 — Нет, вряд ли. — Ева накрыла его ладонь своей. — Скажи, оно того стоило? Неужели обязательно было так рисковать?

 — Теперь я тот, кто я есть, а рядом со мной ты. Поэтому да, оно действительно стоило того. — Рорк накрыл ее ладонь своей и переплел их пальцы. — Именно поэтому.

 По пути домой она продолжала обдумывать его рассказ. Ева редко расспрашивала мужа о том, как он жил до встречи с ней. Она знала, что детство у него выдалось тяжелое: нищета, голод, вечно пьяный и распускающий руки отец.

 У них обоих не было счастливых рождественских воспоминаний о тех годах, когда, по мнению некоторых, складывается личность ребенка.

 Она знала, что некогда Рорк был дублинским беспризорником, воришкой, карманником, который позже смог использовать свой опыт и навыки для создания, по сути, торговой империи. К тому времени, когда они встретились, он практически полностью перешел на законные способы получения прибыли, а потом и вовсе отказался от авантюр. Запер прошлое на замок, а ключ выбросил. И сделал это ради них двоих.

 Ева знала о нескольких эпизодах его прошлого, но были и другие, например, этот шторм, о котором она даже не догадывалась. Вообще, она старалась особо не задумываться. Рорк прав: что бы он ни делал в прошлом, где бы ни мотала его жизнь, она привела его к ней. Теперь они вместе, а остальное неважно.

 — Как полагаешь, что привлекает людей друг в друге? Ну, помимо физиологии. Я имею в виду, в постели часто оказываются люди, у которых вообще нет ничего общего.

 — Ты хочешь сказать, кроме влечения? Думаю, если человек тебе интересен как личность, это тоже немаловажно.

 — Ага, и поэтому вы, мужчины, радостно свистите вслед любой мало-мальски привлекательной женщине!.. — Ева закатила глаза.

 — Ты о чем?

 — Сам знаешь! — Она махнула рукой. — Я понимаю, почему Кей-Ти Харрис понравилась Мэтью. Общее занятие, постоянно вместе, оба привлекательны. Я отчасти понимаю, почему она так завелась, когда он ее бросил. И дело не только в гордости или упрямстве. Главное — наваждение, оно гораздо сильнее гордости и упрямства. Она вешалась на него, следила за ним, наняла частного детектива за довольно кругленькую сумму, чтобы тот совершил противоправные действия и она могла шантажировать Мэтью. Наваждение было настолько сильным, что она даже запланировала и оплатила их совместный отдых. И плевать, хочет он ее или нет. Плевать, что он поехал бы с ней лишь по принуждению. А ведь это уже изнасилование! Вот и ответ на мой вопрос.

 — Власть и насилие. Судя по твоим рассказам, она мечтала о власти над людьми, и это было важнее имиджа, важнее карьеры.

 — Ты многое знаешь о силе — как ее обрести, как ее сохранить. Если ты чего-то хочешь, то всегда находишь способы, чтобы получить желаемое. Взять хотя бы меня.

 Он потянулся и провел пальцами по тыльной стороне ее ладони.

 — Я получил что хотел, не так ли?

 — Потому что я тоже хотела тебя. Один кофе чего стоит! Глупо было бы отказываться.

 — А ты далеко не глупа.

 — Но если бы я сглупила и сказала «нет»…

 — Сначала так и было.

 — Ну да, а ты развернулся и ушел. Из гордости, но это был и стратегический ход. Я влюбилась в тебя без памяти и сама пришла к тебе.

 — Скорее, пришла в себя.

 — Мне был нужен твой кофе. Но если бы я предпочла другой напиток, что бы ты сделал?

 — Любой ценой убедил бы тебя, что без моего кофе тебе жизнь станет не мила. — «На коленях бы умолял, — подумал Рорк. — Но ей об этом знать ни к чему».

 — Не совсем любой, — поправила она. — Человек с твоими средствами и связями мог сделать все, что угодно. Ты мог давить на меня, угрожать, шантажировать. Мог даже прибегнуть к насилию. Однако ты так не поступил.

 — Я люблю тебя. — Он посмотрел ей в глаза, и Ева поразилась простоте и огромности его чувства. — Я не ставил целью причинять тебе боль, я даже не рассматривал такую возможность.

 — Именно! А для Кей-Ти боль — это просто средство, потому что цель — обладание. А боль шла приятным дополнением, как я понимаю. И ее было не остановить.

 — Что ты хочешь сказать?

 — Кей-Ти могла остановить только смерть. В ее случае убить значило закрыть и запереть дверь в комнату, в которой поджидает что-то опасное или очень неприятное. Именно поэтому ее убийство вышло таким бескровным. Она падает сама или ее толкают. Убийца не бьет и не душит ее, просто сваливает в воду и немного подчищает за собой. Вот и все, мир стал чуть лучше.

 — Мэтью ты уже не подозреваешь.

 — Запись снимает подозрения с него и с Марлы, хоть они и могли инсценировать случайное обнаружение тела. Они ведь актеры. Но тут показателен способ убийства. Жертва хотела принудить Мэтью к близости, которой он не хотел. Это нечто очень личное и интимное. А способ убийства совсем не такой. Поэтому теперь Мэтью в самом низу списка. А вот Марла…

 — Неужели?

 — Марла гораздо выше. Думаю, она могла бы устроить Кей-Ти хорошую взбучку — влепила бы пощечину, оцарапала лицо или вцепилась в волосы. Я понимаю, они хотели дать ей отпор. Но также я понимаю, что Марла могла бы увидеться с ней раньше, ударить, а потом запаниковать или разозлиться и утопить ее в бассейне. Мэтью прикрыл бы ее, ведь он любит Марлу. Версия так себе, но вполне вероятная.

 Ева глубоко задумалась, пока Рорк вел машину по подъездной дорожке к дому. Заходящее солнце раскрасило стены золотом и отражалось алыми всполохами во всех окнах. В мягком свете еще пока зеленая листва казалась желтой, напоминая о медленно наступающей осени. Выйдя из машины, Ева почувствовала в воздухе легкий намек на грядущие холода — было уже довольно свежо.

 — Лето кончилось.

 — Что ж, мы насладились им сполна. Становится прохладно, и можно разжечь камин в спальне.

 Идея так понравилась Еве, что она вошла в дом с широкой улыбкой. У лестницы маячил Соммерсет.

 — До Хэллоуина еще далеко, а ты уже принарядился. Весьма предусмотрительно.

 Он слегка поднял бровь.

 — Где-то была коробка с одеждой, в которой вы явились в этот дом. На тряпки не годится, так, может, нарядитесь и пойдете по соседям собирать конфеты? Костюм бомжа готов!

 — Люблю постоянство, — заметил Рорк, беря Еву за руку и направляясь наверх, — ведь оно — залог успеха.

 — Он что, действительно так думает? — воскликнула Ева. Следом за ними метнулся кот. — Или просто меня дразнит?

 — Понятия не имею.

 — Мои вещи были вполне приличные, — сказала Ева, хмуро оглядываясь.

 — Без комментариев, — отрезал Рорк, когда она поймала его взгляд.

 — А он всегда в черном, будто гробовщик. Да что он вообще понимает в одежде? Эй! — воскликнула она, когда Рорк провел ее в спальню. — Мне надо работать!

 — Разумеется, а я тебе помогу. Но сначала хочу кое-что показать.

 — В спальне? — Она прищурилась и смерила мужа пристальным взглядом. — Я уже видела эту штуку. Может, чуть позже я выкрою пару минут, чтобы поиграть с ней.

 — И за что мне такое счастье?

 Он подвел ее к кровати, и она уставилась на большую коробку, перевязанную золотым бантом.

 — Ну вот, притащил мне подарок из Кливленда. — Ева рефлекторно сунула руки в карманы. — Давай уберем его куда-нибудь до Рождества.

 — Осень лишь начинается, и он пригодится тебе уже сейчас. Кстати, подарок не из Кливленда.

 — У меня уже все есть, а ты продолжаешь покупать всякую чепуху.

 — Такой «чепухи» у тебя еще не было, так что открой чертову коробку и посмотри! — Рорк обнял ее за плечи и слегка подтолкнул к кровати.

 — Ладно, ладно. Для драгоценностей коробка великовата, наверняка это что-нибудь полезное. Что-нибудь из одежды, ведь у меня ее нет — одни лохмотья. Что-нибудь очень красивое, — пробормотала она, развязывая бант. — Боюсь, я все порчу на работе, и Соммерсет только в очередной раз окатит меня волной презрения. Именно поэтому тебе не стоит дарить… М-мм! — протянула она, как сделала бы всякая девушка, пробующая необычайно нежный сливочный шоколад. — Недурно.

 У Евы была слабость к кожаной одежде и насыщенным цветам, о чем он прекрасно знал. Когда она извлекла из коробки плащ, Рорк с удовольствием убедился, что глубокий бронзовый оттенок и глянцевая кожа идут ей чрезвычайно. Длиной до середины бедра, скроено по фигуре, глубокие прорезные карманы с усиленными швами, которые выдержат любую нагрузку. Пуговицы спереди и на хлястике сзади выполнены в форме полицейского жетона.

 — Потрясающе! — Ева поднесла плащ к лицу и вдохнула запах новой кожи. — Просто потрясающе. Я обожаю пальто, которое ты подарил мне в прошлом году. — Она потерлась щекой о бронзовую кожу. — Не следовало так…

 — Ну, надо же тебе в чем-то ходить. Пальто слишком теплое для осенней погоды, а плащ можно носить уже сейчас. Примерь-ка.

 — Хмм, — Ева посмотрела на ярлычок, — от Леонардо, значит, придется впору — будто на меня сшили. А какие тут пуговицы!

 — Мы решили, что тебе обязательно понравится.

 Плащ сидел идеально, и Еве очень шел фасон, цвет, изысканные декоративные элементы. Она стремительно повернулась вокруг своей оси.

 — Знаешь, в нем очень удобно. На плечах не тянет, хотя на мне кобура. — Она сунула руку внутрь, легко достала пистолет и убрала обратно. — И движений не сковывает.

 — Я знаю, что кобуру ты носишь слева, поэтому в подкладке справа есть специальное отделение для ножа.

 — Ничего себе! — Она расстегнул плащ и проверила. Потом сделала вид, что одновременно вытаскивает пистолет и нож. — Удобно, весьма удобно. А что тут за подкладка такая? На ощупь очень плотная, но вроде не тяжелая…

 — Новый материал, его не так давно изобрели в моем отделе исследований и разработок. — Рорк подошел ближе и сам попробовал ткань на ощупь. — Нательная броня.

 — Ты шутишь! — Ева сосредоточенно наморщила лоб и принялась внимательно изучать ткань. — Она слишком тонкая и почти невесомая. К тому же легко сгибается.

 — Уж поверь, ее долго и тщательно тестировали. Леонардо взял готовую ткань и сшил из нее подкладку. Удар парализатора эта подкладка отразит. А вот выстрел из бластера на поражение или нож оставят дырку.

 — Серьезно? — Ева достала оружие и протянула мужу. — Давай опробуем!

 Он рассмеялся и подумал, что она не обманула его ожиданий.

 — Ну уж нет.

 — Ага, значит, ты не уверен в своем отделе исследований и разработок!

 — Я не собираюсь стрелять в свою жену в собственной спальне.

 — Тогда давай спустимся вниз.

 — Ева, послушай. — Рорк взял ее за руку и заставил убрать пистолет в кобуру. — Материал прошел все испытания. Это — прототип, облаченный в очень модную и изысканную форму. Скоро мы запустим ткань в производство и начнем поставлять обмундирование нью-йоркской полиции. Разумеется, форма будет гораздо скромнее, чем твой плащ.

 — Никогда не видела ничего подобного! Причем совсем не сковывает движений. — Ева присела, потом вскочила, резко повернулась и принялась боксировать с невидимым противником. Потом опомнилась и спросила: — Сколько, говоришь, вы работали над этим?

 — Чтобы изобрести что-нибудь для специальных нужд, требуется время.

 — Сколько именно времени?

 — Ну, — улыбнулся он, — примерно два с половиной года. Видишь ли, именно тогда я встретил одного копа.

 — Ты сделал это только для меня?

 — И для себя. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной рядом. — Ева погладила его по щеке, а Рорк поднес ее руку к губам. — Пришлось немного поторопить разработчиков.

 — Из-за событий в Далласе?

 — Он тебя ранил. Я понимаю, ты была без бронежилета, когда Маккуин пробрался в наш номер. Но все равно ты чуть не погибла, а меня не было рядом!

 — Ты был рядом, когда я нуждалась в тебе. Я справилась с ним, но едва не потеряла себя.

 — Ты справилась.

 — Потому что ты был рядом! Если бы не ты, не знаю, чем бы все кончилось. Я никогда туда не вернусь! — Она зажмурилась. — Но если мне все же придется, я знаю, что ты непременно будешь рядом.

 — Я ни за что не отпущу тебя одну, дорогая Ева.

 — С тех пор, как мы вернулись, ты был очень заботлив.

 — То же самое можно сказать и о тебе.

 — Мы оба словно в мясорубку попали, поэтому неудивительно, что так берегли друг друга. Сейчас все хорошо, и если один из нас забудется или слишком разозлится и не сможет сдержаться, то ничего страшного не случится. Мы справимся.

 — И кошмары тебе не снятся. Я беспокоился, что ты… — Она отпрянула, и Рорк решительно сказал: — Ева, постой.

 — Это не кошмары, просто… — Она пожала плечами, сняла плащ и аккуратно положила его на кровать. — Это просто сны. Иногда мне снится она, Стелла, иногда рядом с ней Маккуин или мой отец. Иногда они все вместе. Но мне удается проснуться раньше, чем сон превратится в кошмар.

 — Почему ты мне не сказала?

 — Может быть, я пыталась тебя уберечь. Не знаю, Рорк. Это просто сны. Даже во сне я понимаю, что все не по-настоящему. В Далласе было совсем иначе. Теперь мне удается проснуться прежде, чем случится что-то страшное. Я справляюсь.

 — Ни к чему бороться одной.

 — Я не одна. — Она коснулась его лица. — У меня есть ты. Когда ты нужен, ты всегда рядом.

 — Ты еще не говорила с Мирой?

 — Пока что нет. Я обязательно встречусь с ней, — пообещала Ева. — Я чувствую себя неплохо — сильной и нормальной. Знаю, что нужно поговорить с ней, пройти весь путь до конца. Знаю, что придется нелегко и я буду чувствовать себя отвратительно — слабой и совсем больной. К этому я пока не готова.

 — Ну что ж…

 — Видишь, как я тебя берегу! — улыбнулась она.

 — Надеюсь, ты поймешь, когда настанет пора. И я тоже это увижу. А пока ты еще действительно не готова. — Рорк коснулся губами ее виска. — Всему свое время.

 — Спасибо за волшебный плащ. — Ева склонила голову ему на плечо.

 — Всегда пожалуйста.

 Она подняла голову, обхватила его обеими руками и вздохнула.

 — Что ж, приступим!

 — Приступим к чему?

 — Знаешь, на тебе слишком много одежды. Это надо срочно исправить! — Она обошла его и убрала с кровати коробку и плащ.

 — Пытаешься меня соблазнить? Я весь трепещу.

 — Дело вот в чем. — Ева положила коробку на диван и расстегнула кобуру. — Мне нужно просмотреть запись, на которой Марла и Мэтью занимаются сексом. От начала и до конца, поскольку нам с Фини не удалось это сделать из-за чрезмерной стыдливости и застенчивости. Если я сперва займусь сексом с тобой, то смотреть запись будет уже не так нелепо. Ну что, начнем?

 — А вдруг я не в настроении?

 — Уж конечно! — фыркнула Ева, садясь на кровать и стягивая ботинки. — Я бы угостила тебя обедом, но мы уже поели.

 — Десерта не было.

 — Именно это я тебе и предлагаю, — озорно усмехнулась она.

 Рорк рассмеялся, присел рядом и тоже снял ботинки.

 — Ну, если ты настаиваешь…

 — Если это отказ, — она встала, сняла рубашку и брюки, — то я мужественно приму его.

 — Я не сказал нет!

 Стройная и грациозная Ева подошла и уселась к нему на колени, вцепилась в волосы и прильнула губами к его губам. Поцелуй становился все более страстным и требовательным. Она ловко просунула руку между тесно прижатыми друг к другу телами и ощутила его возбуждение.

 — Вот теперь ты в настроении! — Она соскользнула в сторону, упала на кровать, перекатилась на спину и приподняла одну бровь. — Так как насчет лишней одежды?

 Секунд через десять Рорк сбросил с себя все до нитки и воскликнул:

 — Где ты видишь лишнюю одежду?

 Он прыгнул в кровать. Кот, решивший было, что настала пора спать, с брезгливым видом соскочил на пол и удалился.

 Рорк понял: Ева затеяла эту игру, чтобы поскорее забыть о страшных снах и тяжелых воспоминаниях. Он шекочуще провел кончиками пальцев по ее ребрам.

 — Так нечестно! — воскликнула она и ущипнула его пониже спины.

 — Как? Вот так? — Он снова провел пальцем по ребрам, и Ева дернулась, не в силах сдержать смех.

 — Будешь щекотаться — забудь о сексе!

 — Да ладно — на сопротивление у тебя не хватит сил. — Он ткнул ее пальцем в бок, она задушенно пискнула, что делала крайне редко, и он тоже засмеялся во весь голос.

 — Вот ты и попалась! — прошептал Рорк, легонько щипнув жену за плечо. — Стоит тебя чуть пощекотать — хохочешь как девчонка.

 — Ты нарываешься на неприятности!

 — А вот это вряд ли: когда ты лежишь подо мной и попискиваешь, меня ждут сплошные приятности!

 — Посмотрим еще, кто здесь попискивает! — Ева поймала губами мочку его уха и довольно ощутимо прикусила ее.

 — Это был не писк, а стон! — воскликнул Рорк. — И очень мужественный стон.

 Она приподнялась, Рорк воспользовался ее усилием и вместе с ней перекатился. Теперь они лежали в той же позе, но поперек кровати.

 — Лейтенант, у меня над вами значительное превосходство в весе и в мышечной массе! — Он схватил ее руки и отвел их наверх. — Сдавайтесь!

 Он поцеловал ее в губы, и Ева застонала от удовольствия. Ее тело обмякло, она нежно провела стопой вдоль его ноги. А в следующий миг он снова оказался снизу: ее коленки упирались ему в пах, а локоть — в горло.

 — Весь ваш вес и мышцы — ничто против моей ловкости!

 — А ты скользкая штучка.

 — Чертовски верно, так что сдавайся! — Теперь она коснулась его губ, отпрянула и снова приблизилась, дразня и ускользая. — Так кто тут девчонка?

 — Ты моя девчонка. — Рорк провел руками по ее спине, скользнул пальцами по талии и животу, потом очертил полукружья грудей. — Ты моя девочка.

 — Слабак! — вздохнула Ева, приникая губами к его губам.

 Она никогда не была ничьей девочкой, да и не хотела ею быть. Еве казалось, что это слово подразумевает подчинение и слабость. Но Рорк произносил его мило, дурашливо и очень правильно.

 Она принялась осыпать его поцелуями, и в них была не просто страсть — она проснется чуть позже, — а глубокая привязанность. О, она так любила это лицо, каждую его черточку: изгибы скул, линию подбородка. Рорк обнял ее, и Ева ощутила исходящую от него волну нежности, простоту и силу его чувства. Они замерли на миг, крепко сжимая друг друга в объятиях. Когда Ева скользнула губами по его щеке, а потом коснулась шеи, Рорк понял, что он самый счастливый человек на земле. Ведь рядом с ним его девочка. Сильная и крепкая, но далеко не простая. Их руки и губы тем временем ускоряли темп, и он понял, что любит каждый уголок ее души и каждую клеточку тела, даже когда она доводит его до умопомрачения своими выходками.

 В голодные и мрачные годы юности он даже помыслить не мог о том, что когда-нибудь ему откроется чувство подобной силы и глубины. Тогда в его жизни не было места любви, хотя вопреки всему (а может быть, именно поэтому) он отчаянно верил в нее. Однако открыть для него радости любви и цену, которую приходится за них платить, смогла лишь Ева.

 Огонь в камине разгорался все ярче, дыхание становилось все быстрее. Рорк перевернул Еву, накрыл своим телом и проник в нее. Их взгляды и губы встретились вновь. Став одним целым, они отдались пожару, бушующему в крови.

 Позже, сидя в своем кабинете и разглядывая доску под мерное гудение компьютера, Ева внимательно изучала лица, факты, улики и хронологию событий. Ей казалось, что она стоит перед глухой кирпичной стеной.

 — Я их совсем не понимаю. Поэтому и не могу взять след. Итак, актеры играют, режиссеры ставят, продюсеры создают условия. Это — коммерческое предприятие, индустрия, основанная на притворстве.

 — Не приравнивай актерскую игру к притворству! Воображение насущно необходимо человеку: без него не будет ни прогресса, ни искусства, ни даже твоих расследований.

 С последним Ева решила поспорить, но потом передумала. Ей действительно приходится представлять себе то жертву, то убийцу, то события, чтобы отыскать истину. И все же…

 — Актеры превращаются в других людей, в тех, кем не являются. А это уже называется притворством, точнее, игрой. Но для них это не просто игра, а еще и способ заработка. Поэтому нужны агенты и импресарио, режиссеры и продюсеры. — Она кивнула на доску. — Режиссер должен видеть всю историю целиком, верно? Даже разложив фильм на отдельные эпизоды, он видит всю картинку. Он — самый главный и в то же время зависит от актеров, которые должны…

 — Притворяться, — закончил Рорк. — Ты уже говорила об этом.

 — Ну да. Продюсер — это финансовые инвестиции и власть. Только он может одобрить или отклонить любое предложение. Он тоже видит всю картинку, но уже вместе с долларами и центами. Поэтому ему недостаточно того, что режиссер и актеры делают на площадке, ему нужно нечто большее. Ему нужен некий образ, способный привлечь репортеров, которые просветят публику и покажут актеров во всем блеске скандалов и сексуальных похождений, актеров, которые зарабатывают на жизнь притворством.

 Ева снова обернулась к доске.

 — Значит, так. Стайнбергер, как и любой продюсер, обязан заботиться о раскрутке картины. О том же думают и люди, которые зарабатывают на картине, и они всегда поддерживают продюсера. И вот они назначают пару — в нашем случае это Джулиан и Марла — и пытаются убедить публику, что у них роман. Они считают зрителей идиотами (тут я не могу с ними не согласиться), которые проглотят любую развесистую клюкву. Более того, зрители хотятбыть обманутыми и готовы раскошелиться и на билеты, и на диски для домашнего просмотра. А значит, финансисты смогут окупить свои вложения.

 — И что из этого следует?

 — Прежде всего Джулиан, Марла и все остальные подчиняются данным им указаниям. Почти все их интервью полны флирта и прозрачных намеков, они не отрицают и не подтверждают, что у них роман. Если их спрашивают в лоб, они отделываются фразами типа «мы просто добрые друзья» и тут же вставляют реплики про взаимное притяжение и флюиды. Аналогично и у Мэтью с Харрис.

 — Эти ведут себя поскромнее, — добавила Ева, останавливаясь перед доской, — потому что играют второстепенных персонажей. Кей-Ти много говорит о флюидах и о том, как ей нравится играть вместе с Мэтью. А вот он больше распространяется о проекте и о съемочной группе в целом. Он ведет себя осторожно во время интервью, потому что не хочет, чтобы публика считала их парой. Мэтью подчеркивает, что он лишь делает свою работу. Да, он осторожничает.

 — И о чем это тебе говорит?

 — Думаю, Кей-Ти не особо много для него значила. Чем не повод для убийства? Впрочем, это не наш случай. Мэтью и Марла были расстроены и злы, но не настолько. Начни они ссориться с ней или даже драться, этим бы все и кончилось. Между тем Кей-Ти была жива, когда ее столкнули в воду. Наша парочка не стала бы ее убивать, потому что ее разоблачение вызвало бы лишь чувство стыда. С этим они легко справились бы, получив мощную поддержку публики, которая всегда симпатизирует влюбленным.

 — Они счастливы, — добавил Рорк. — А это — самая сладкая месть. Если бы Кей-Ти пошла до конца, то выставила бы себя полной дурой. Ты права, они невиновны.

 — Теперь Энди. Кей-Ти угрожала ее крестнику, собиралась разрушить его и без того нелегкую жизнь. А мать готова ради своего ребенка на все. На допросе подозрений у меня не возникло, но ведь она — актриса с многолетним стажем. Так что пока она в списке. Далее. Джулиан. Если бы правда о Марле и Мэтью выплыла до премьеры, публика решила бы, что Марла предпочла настоящей звезде какого-то выскочку, вторую скрипку. И Джулиан остался бы в дураках или даже хуже — потерял бы титул любимца женщин. Вдобавок она унизила его во время ужина. К тому же он был пьян. Ссора, драка, гнев, уязвленная гордость и алкоголь образуют гремучую смесь.

 — Тебе нравится считать моего двойника главным подозреваемым?

 — Есть в этом некая ирония. Более того, он не шибко одаренный малый, поэтому его беспамятство на диване выглядит попыткой спрятать голову в песок. Если как следует подумать (а воображение составляет неотъемлемую часть расследования), то он вполне мог убить ее. Тогда мы имеем несчастный случай, а потом попытку замести следы и сбежать от жестокой реальности.

 Ева присела на краешек стола.

 — Теперь Стайнбергер, с которым я хочу поговорить еще раз. Если проект лишится своего сверкающего блеска, доходы окажутся под угрозой. Кей-Ти для него — непрекращающаяся головная боль. Так как у нее был компромат на нескольких актеров, она вполне могла нарыть что-нибудь и на продюсера. Далее — по схеме: ссора, падение, заметание следов. Она угрожала и Престону. Для него этот проект был настоящим прорывом: работа с Раундтри, большие звезды, огромный бюджет. И тут Кей-Ти намерена вышвырнуть его вон, потому что он не выполняет всех ее требований. У него нет на это полномочий, но ей плевать.

 — Кроме Марлы и Мэтью, ты больше никого пока не исключила, — обратил ее внимание Рорк.

 — Почему же, я исключила Раундтри. Он бы просто не успел выйти, подняться на крышу, убить и вернуться обратно. Он постоянно был на виду. В отличие от Конни, которая сама призналась, что выходила из зала. Она здорово разозлилась на Харрис. Я уверена, что Раундтри обсуждает с женой все свои дела, и значит, у нее много чего накипело. Опять же, моя интуиция молчит, но ведь Конни профи! К тому же Харрис вполне могла найти компромат на нее или на Раундтри. Кстати, еще остается Валери. Держится скромно, делает свою работу, следует указаниям. Именно она занимается раскруткой в СМИ, а Кей-Ти затеяла вставлять ей кости в колеса.

 — Палки, а не кости, дорогая Ева. Впрочем, неважно.

 — Она могла встретиться с Кей-Ти, чтобы предупредить ее о последствиях, и далее по схеме.

 — Что ж, лейтенант, вы все разложили по полочкам. И кто, по-вашему, виновен?

 — Это лишь подозрения, догадки и разыгравшееся воображение. В порядке убывания следуют Джулиан, Стайнбергер, Валери, Энди, Конни, Престон. Придется заново всех опрашивать: начать с самого начала и хорошенько их тряхануть. Но сперва поговорю с частным детективом, может, вытяну из него что-нибудь, и порядок изменится. — Ева поднялась, обошла вокруг стола и села. — Но это явно один из них, и сейчас он нервничает и ждет расплаты.