Глава 9

 

 Когда Шейн проснулась, было темно. Она забыла, где она и который теперь час, но чувствовала глубокое внутреннее спокойствие и защищенность. Рука, обнимавшая ее, означала любовь, тихое дыхание рядом — что ее возлюбленный с ней.

 Интересно, давно ли они спят. Она заснула на закате. Сейчас высоко в небе стояла луна, светившая в окно. Ее холодный белый свет косо падал на кровать. Шейн слегка отодвинулась и оглянулась на Вэнса. В неясном свете луны можно было разобрать очертания скул, сильного подбородка и прямого носа. Кончиком пальца она нежно очертила его рот. Пока он спал, можно было рассматривать его сколько душе угодно.

 Его смуглое лицо с резкими чертами лица говорило о силе и даже о жесткости. Рот мог выражать жестокость, глаза — обжигать холодом. Даже в его любви была некая беспощадная власть. Рядом с ним женщина могла чувствовать себя безопасно, но не вполне спокойно. Жизнь с ним будет полна споров, страсти, требований.

 «И он любит меня», — подумала Шейн со страхом и изумлением.

 Вэнс пошевелился во сне, притянул ее к себе. Когда их обнаженные тела соприкоснулись, в ней глухо забилось желание. От его жара кожу слегка покалывало. Сердце беспорядочно колотилось, словно борясь с медленным и размеренным сердцебиением Вэнса. Ее страсть нарастала, но он лежал спокойно и видел сны.

 Так будет всегда, думала она, кладя голову ему на плечо. С ним не заскучаешь.

 Он не даст ей покоя. Но он был ее судьбой, и она знала это с самого начала. Она чувствовала такую близость к нему, будто они много лет были женаты.

 Она долго лежала без сна, слушая его дыхание. «Он никогда не изменится», — сказала она себе. Она теснее прижалась к нему, чтобы почувствовать его запах. Шейн знала, что она на всю жизнь запомнит каждый миг, каждое слово, сказанное ими сегодня. Время не сотрет память о ее чувствах.

 Вздохнув, она запечатлела невесомый поцелуй на его губах и подумала, не видит ли он ее во сне. Она хотела его, поэтому, закрыв глаза, пожелала, чтобы он тоже ее хотел. Затем осторожно высвободилась и соскользнула с кровати. Их одежда в беспорядке валялась на полу. Надев рубашку Вэнса, Шейн вышла из комнаты.

 На подушке остался ее запах. Вэнс уснул с ощущением этого запаха. Он очень подходил Шейн: свежий, чистый аромат с нотой лимона. Даже во сне Вэнс был полон ею. Он повел затекшим плечом, где лежала ее голова, и понял, что один. Открыв глаза, он позвал ее.

 Он испытал то же чувство потерянности во времени и пространстве, что и Шейн. Комната была залита тусклым лунным светом, и сначала он подумал, не приснилось ли это все ему. Но простыни, хранившие тепло ее тела, и запах остались с ним. Нет, это не сон, с облегчением понял он. Снизу потянуло жареным беконом. Он улыбнулся. До него донесся голос Шейн, напевающей какую-то простую песенку.

 Она была на кухне. Вэнс лежал и прислушивался. Хлопали дверцы буфета, журчала вода, сильнее запахло беконом. Сколько же ему пришлось ждать, чтобы это случилось? Он и не подозревал, что ждет, но сразу понял, когда нашел ее. Она заполнила пустоту, которая годами грызла его, залечила старую гнойную рану. Она стала ответом на все его вопросы.

 «А что ты ей дашь?» — требовательно спросила его совесть. Вэнс закрыл глаза. Он слишком хорошо себя знал, чтобы притворяться, будто с ним у нее будет спокойная, безмятежная жизнь — при его-то необузданном темпераменте и обширных обязанностях. В его жизни, в прошлом, настоящем и будущем, было слишком много сложностей. Даже эта их первая ночь должна была омрачиться присутствием нежелательной тени. Он должен рассказать ей об Амелии. Он думал об этом со смесью злости и страха.

 К черту страхи, решил он, вскакивая с постели. Ни бывшая жена, ни требования ненасытного бизнеса не встанут между ними. Шейн сильная и все выдержит, решил он, гоня сомнения прочь. Да, у него есть прошлое, но оно было до встречи с ней! Ее, возможно, шокирует правда о том, что он президент мультимиллионной компании, но это будет приятная неожиданность. Он расскажет Шейн все без прикрас. И затем предложит ей выйти за него замуж. Если ему придется изменить что-то в работе, то он готов. В конце концов, он пожертвовал мечтой своей юности ради блага компании, но Шейн он не собирается жертвовать.

 Натягивая джинсы, Вэнс раздумывал, как лучше ей сказать и — что еще важнее — как объяснить, почему он должен ей это рассказать.

 

 Шейн добавила щепотку чабреца в суп из консервов, который разогревала, и, поднявшись на цыпочки, потянулась за глубокой тарелкой, стоявшей на полке. Рубашка задралась, оголив ее бедра. У нее были спутанные волосы и румяные щеки. Вэнс стоял в дверях, наблюдая за ней. Затем, в три широких шага, очутился у нее за спиной, обхватил за талию, уткнулся лицом во впадинку на шее.

 — Я люблю тебя, — хрипло пробормотал он. — Боже, как же я люблю тебя!

 Не успела она ответить, как Вэнс повернул ее и стал целовать. Ошарашенная, Шейн вцепилась в него, ноги у нее ослабели. Она отвечала на его поцелуи с равной страстью, пока он не отпустил ее. Вэнс взглянул на нее с высоты своего роста и улыбнулся.

 — Если хочешь свести меня с ума, просто надень мою рубашку.

 — И как же я раньше не догадалась! — Шейн обвила руками его шею. — Я подумала, что ты проголодаешься. Уже десятый час.

 — Ну, я спустился на запах, — объяснил Вэнс.

 — Ах! И только поэтому?

 — А почему еще?

 Ее ответ потонул во взрыве смеха.

 — Мог бы придумать еще что-нибудь!

 — Если ты настаиваешь, то я скажу, что соскучился по тебе. — Он целовал ее, пока она не начала задыхаться. — Что я проснулся и потянулся к тебе, потом лежал и слушал, как ты хозяйничаешь на кухне, и думал, что я никогда не был таким счастливым. Это годится?

 — Да…

 Его руки скользнули под просторную рубашку. На сковороде шипели и подпрыгивали ломтики бекона.

 — Перестань, а то еда подгорит.

 — Какая еще еда? — Ему нравилось, что она раскраснелась и, тяжело дыша, вырывается от него.

 — Томатный суп с моей фирменной приправой и сэндвичи-премиум с беконом.

 Он не отпустил ее, снова уткнулся лицом ей в шею.

 — Пахнет вкусно. И ты тоже.

 — Да это твоя рубашка! — воскликнула она, выкручиваясь из его рук. — Она пахнет стружкой. — Шейн ловко выложила шипящий бекон на тарелку, чтобы стек жир. — Если хочешь кофе, то вода еще горячая.

 Вэнс наблюдал, как она готовит их скромную трапезу. Ее присутствие все меняло. Он ведь и сам частенько занимался тем же, но Шейн наполнила кухню жизнью. Он, конечно, все отремонтировал и отделал, но дом был пуст, теперь он это понимал и чувствовал, что без нее он всегда будет пуст.

 Без нее у него вообще не будет жизни. Ему припомнился большой белый дом в престижном пригороде Вашингтона — дом, который он купил для Амелии. Там был овальный плавательный бассейн, образцовый розарий с выложенными плиткой дорожками, теннисный корт. Две горничные, садовник и повар. Когда Амелия была жива, у нее была третья, ее личная горничная. Ее гардеробная была больше, чем эта кухня. Там была гостиная с горкой из розового дерева, которая наверняка понравится Шейн, и тяжелые дамастовые шторы, которые она забракует.

 Но потом Вэнс подумал, что он туда не вернется, не заставит Шейн жить с призраками. Однако сначала он расскажет ей о своей прошлой жизни и о работе. А уж тогда вчерашний день можно будет похоронить.

 — Шейн…

 — Садись, — велела она, разливая суп по тарелкам. — Я просто умираю от голода. Я сегодня без обеда, потому что как раз в это время торговалась за чудесный шеридановский столик. Часы мне обошлись дороже, чем рассчитывала, но я выиграла на столе и солонках.

 — Шейн, мне нужно с тобой поговорить.

 Она разрезала сэндвич надвое.

 — О'кей, говори. Я могу слушать, говорить и есть одновременно. Ой, я возьму молоко. Даже на мой вкус этот растворимый кофе ужасен.

 Она бегала туда-сюда, ставила на стол посуду, заглядывала в холодильник. Вэнс снова вспомнил свою жизнь до нее — спешка, требования, нелюбимая работа… Если ее не будет… Нет, эта мысль была ему невыносима.

 — Шейн. — Он заставил ее остановиться, ухватив за руки. Она с удивлением посмотрела на него. — Я люблю тебя. Ты мне веришь? — Он больно сжал ей руки, но она не подала виду.

 — Да, верю.

 — Ты примешь меня таким, каков я есть?

 — Да, — ответила она без малейшего колебания.

 Вэнс обнял ее и зажмурился. Может быть, потом? Еще несколько часов без прошлого, без вопросов. Это не так много.

 — Я должен тебе кое-что рассказать. Но… не сейчас. Сейчас я только хочу сказать тебе, что я тебя люблю.

 Чувствуя его смятение и желая утешить, Шейн посмотрела на Вэнса и сказала:

 — Это все, что я сегодня хочу слышать. Я люблю тебя. И что бы ты ни говорил мне потом, это ничего не изменит.

 Она прижалась губами к его щеке. Он явно успокоился. Как бы ей ни было интересно узнать, что его так тревожит, она не собиралась обсуждать это в их первую ночь. Проблемы нужно решать днем.

 — Садимся за стол, — сказала она, — а то все остынет. Я люблю, когда моим изысканным кушаньям отдают должное.

 — Это я и делаю. — Он снова поцеловал ее. — И тебе тоже. Идем в гостиную.

 — В гостиную? — Шейн удивилась, но тут же догадалась: — Ах, там, должно быть, теплее.

 — Вот именно.

 — Я подбросила дровишек в огонь, когда спустилась.

 — Какая ты у меня умница, — с восхищением проговорил Вэнс, беря ее за руку и ведя в гостиную.

 — Вэнс, мы не взяли еду.

 — Какую еду?

 Шейн засмеялась, хотела вернуться, но он подтолкнул ее в полупустую комнату, освещаемую светом огня в камине.

 — Вэнс, суп придется подогревать заново.

 — Это точно, — ответил он, расстегивая на ней рубашку.

 — Вэнс! — Она оттолкнула его руку. — Не валяй дурака!

 — Дурака не валяю. — И он опрокинул ее на плетеный коврик на полу.

 — Но я не стану больше его разогревать, — сказала она, пока он, приподнявшись на локте, расстегивал нижние пуговицы.

 — Никто тебя не осудит. — Он распахнул рубашку. — Его можно есть и холодным.

 — Он будет ледяной!

 — Ты что, голодная?

 На щеках Шейн обозначились ямочки.

 — Да! — Она подтолкнула Вэнса, и он упал на спину.

 Шейн жадно стала его целовать.

 Ее энергия и готовность ошеломили его. Он-то собирался сначала раздразнить ее, растревожить ее желание, но этого не потребовалось. Ее острые зубки и жадный язык воспламенили его так быстро, что он мог бы тотчас ее взять. Ее руки ласкали его голову, плечи и грудь, ища и находя точки наслаждения.

 Когда он потянулся, чтобы снять с нее рубашку, то с удивлением заметил, что его пальцы дрожат. Шейн издала короткий нервный смешок.

 — Не так скоро, — шепнула она ему в ухо, — не торопись.

 Он чертыхнулся, но стон заглушил проклятие, когда ее губы приникли к его шее. Взаимное желание уже заявляло свои права, но она хотела довести его возбуждение до предела. Ее поцелуи делали его покорным и уязвимым, его кожа стала горячей и влажной. Он тоже ласкал ее, но словно во сне или в отчаянии. Его сила и власть подчинились ей.

 Свет от огня прыгал и плясал по комнате. Треснуло и развалилось надвое полено, подняв тучу искр. Камин задымил, но они ничего не замечали.

 Прижавшись к груди Вэнса, Шейн слушала громовые удары его сердца и частое, прерывистое дыхание. Она снова овладела его ртом и целовала глубоко и долго, зная, что пьет его силы. Она наслаждалась своей властью.

 Он прошептал ее имя, будто видел ее во сне. Она осмелела и стала покрывать стремительными поцелуями его грудь, плоский мускулистый живот. Вэнс содрогался, словно его жгли огнем. Губы Шейн прижимались к горячей коже, вырывая у него стоны, ее язык начал свое путешествие. Вэнс принадлежал ей, и она познавала его секреты. Она ощущала себя способной на все. Ею владела страсть исследователя. С жадным любопытством она дала волю рукам и губам, познавая вкус своего мужчины.

 Она осторожно расстегнула его джинсы и стала их стаскивать. Губы повторяли маршрут ее рук. Он звал ее, хрипло и отчаянно, но она, словно не слыша, увлеченно исследовала тугие мышцы его бедер, стройные икры и лодыжки. Пальцы, губы, зубы и язык были ее инструментами. Вэнс то бормотал, то издавал короткие, прерывистые вздохи. Его мускулинность имела аромат тайны. Шейн чувствовала, что никогда не насытится им.

 Вэнс находился за гранью реальности. Тонкие пальцы и вездесущий язык Шейн причиняли ему сразу боль и наслаждение. Он жаждал ее ласк и одновременно хотел остановить их, пока не сошел с ума. Когда ее влажный рот снова прошелся снизу вверх по его животу и груди, он громко вскрикнул:

 — Шейн, ради бога…

 И тогда она с торжествующим вздохом отдалась ему.

 Вэнс схватил ее за плечи, грубо опрокинул, подмял и пронзил со всей бешеной и отчаянной силой, что накопилась в нем. Тяжелый молот страсти грохотал в его крови.

 Она вскрикнула, выгибая бедра навстречу. Он двигался быстрее и быстрее, мощнее и мощнее, не чувствуя, как ее ногти впиваются в его тело, не слыша ее хриплого, быстрого дыхания. Она прижимала его к себе, желая еще большей близости, но он уже не мог быть ближе, вознеся ее и себя до недосягаемой высоты. От падения у обоих захватило дух.

 Она лежала под ним потрясенная, дрожащая, ослабевшая и все-таки сильная. Вэнс нащупал ее руку, обхватил запястье, так что его большой и указательный пальцы сомкнулись.

 — Ты такая маленькая, — пробормотал он. — Я не хотел быть грубым.

 Шейн запустила пальцы в его волосы.

 — А ты был грубым?

 — Шейн, ты сводишь меня с ума. Я не привык так обращаться с женщинами.

 — Не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы об этом говорить, — сухо ответила она.

 Он приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо.

 — Лучше будет, если я скажу тебе, что ты провоцируешь во мне приступы свирепой страсти?

 — Куда лучше.

 — И это правда, — вздохнул он.

 Шейн улыбнулась, потрогала его бицепсы.

 — Ты об этом жалеешь?

 — Нет, вовсе нет. — Он оборвал ее, накрыв губами ее губы.

 — На самом деле, — менторским тоном сказала она, когда он позволил ей говорить, — это справедливо. Потому что ты делаешь то же самое со мной.

 Ему нравилось, когда у нее такой сонный, довольный вид — припухший рот, спокойные влажные глаза под тяжелыми веками.

 — Железная логика. — Он нежно очертил пальцем ее скулы, представляя себе, каково было бы просыпаться рядом с ней каждое утро.

 Шейн взяла его руку, прижала ладонь к губам.

 — Я люблю тебя, Вэнс. Тебе пока не надоело это слышать?

 — Нет. — Он поцеловал ее лоб и виски и обнял покрепче.

 Шейн уютно свернулась калачиком у него под боком.

 — Огонь, кстати, догорает.

 — М-м-м…

 — Нужно подбросить полено.

 — М-м-м…

 — Вэнс! — Она подняла голову и посмотрела на него: его глаза были закрыты. — Не смей спать! Я голодная.

 — Боже, что за ненасытное создание… — Он коснулся ее груди.

 — Я есть хочу! — заявила она, но руки его не сбросила. — Иди и разогрей суп.

 — О? — Вэнс обдумывал ее заявление, лениво теребя ее сосок. — А ты не боишься, что я сделаю что-нибудь не так?

 — Нет. Я тебе полностью доверяю.

 — Ну, я так и думал, — сказал он, вставая и поднимая с пола свои джинсы. Надев их, он наклонился и быстро чмокнул ее в губы. — А ты пока подбрось дровишек.

 После его ухода Шейн лежала и слушала убаюкивающее шипение огня. Она плотнее укуталась в фланелевую рубашку Вэнса, ощущая его запах, оставшийся с ней. Неужели он и правда так в ней нуждается? Да, он нуждался в ее любви и страсти, но у нее было чувство, что это не все. Он хотел, чтобы она была рядом. Словно она помогала ему справиться с раздражением, одолеть недоверие. Интересно, думала Шейн, что иногда заставляет его прятаться за маской цинизма? Он говорил, что лишился своих иллюзий. На чей счет? Женщины, друга, идеала?

 Шейн в раздумье смотрела на шипящие красные угли. Злость его никуда не делась. Это чувствовалось, когда он спросил, примет ли она его таким, каков он есть. Терпение, сказала она себе. Немного терпения, и он выложит ей все свои секреты. Но как трудно любить и не пытаться помочь! Покачав головой, Шейн села и стала застегивать рубашку. Она обещала ему говорить сегодня только о любви и намерена была сдержать слово. С решением проблем можно повременить до завтра. Осталось не так уж долго. Положив в огонь дров, она пошла на кухню.

 — Ты почти вовремя, — сказал Вэнс, когда она вошла. — Терпеть не могу, когда еда остывает.

 Шейн взглянула на него.

 — Ах, как невежливо с моей стороны.

 Поставив тарелки на стол, Вэнс передернул плечами.

 — Да нет, ничего, все в порядке, кофе будешь?

 — Нет, только не твой кофе, — ответила она, садясь за стол. — Он у тебя отвратительный.

 — Если бы кое-кому действительно было до этого дело, то он бы позаботился о том, чтобы утром у меня был приличный кофе.

 — Идея! — Шейн подняла ложку. — Я куплю тебе кофеварку. — Она попробовала суп и даже зажмурилась от удовольствия: суп был горячий и душистый. — Боже, я умираю с голоду!

 — Не надо было пропускать обед, — усмехнулся Вэнс, принимаясь за еду. Оказалось, что он тоже порядком проголодался.

 — Оно того стоило. Я купила превосходный шеридановский стол и только собралась поужинать, как меня отвлекли. — Она прищелкнула языком.

 Вэнс взял ее руку, поднес к губам и вдруг укусил за костяшки пальцев.

 — Ой! — Шейн вырвала у него руку. — Но я же не говорила, что это было неприятно! Даже если ты довел меня до белого каления.

 — Так же, как и ты меня.

 — Я, по крайней мере, держала себя в руках. — Она смерила его таким холодным взглядом, что он едва не поперхнулся. — Ведь я хотела тебя побить. Сильно.

 — И я.

 — Ты не джентльмен, — упрекнула она его с полным ртом.

 — О нет, — согласился он и замолчал, подбирая слова. — Шейн, ты все-таки пока не продавай гарнитур, ладно?

 — Вэнс, — начала она, но он снова взял ее за руку.

 — Не говори мне, что я не имею права вмешиваться. Я люблю тебя.

 Шейн хмуро помешивала ложкой в тарелке. Она не хотела признаваться, что с деньгами у нее туго, а сроки по оплате счетов поджимали. Да и просто не хотелось взваливать на Вэнса свои проблемы.

 — Я знаю, ты это сделал потому, что беспокоишься обо мне, — медленно проговорила она, — и я тебе признательна. Но мне нужно, чтобы бизнес работал.

 — И ради этого ты продашь единственную вещь, которая осталась у тебя от бабушки? — По выражению ее лица он сразу понял, что попал в болевую точку. — Шейн… — Он сжал ее руку.

 — Нет. Мне это тяжело, и я не стану притворяться, что это не так. Но я должна быть практичной. В конце концов, у меня даже нет места, чтобы хранить этот гарнитур, а он дорогой. Денег, которых он стоит, мне хватит, чтобы продержаться… — Она осеклась и покачала головой. — Не знаю, понимаешь ты или нет, но чем дольше я его держу, тем тяжелее мне с ним расставаться. Лучше покончить все разом.

 — Продай его мне. Я…

 — Нет!

 — Шейн, послушай меня.

 — Нет! — Она вырвала у него свою руку, отошла, встала у мойки. Некоторое время молча смотрела в окно на деревья, залитые лунным светом. — Это очень мило с твоей стороны, но я не могу пойти на такое.

 Вэнс в отчаянии шагнул к ней. С чего же ему, интересно, начать?

 — Шейн, ты не понимаешь. Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь, как ты надрываешься, когда я могу…

 — Не надо, Вэнс. — Шейн обернулась. Ее взгляд был решительным. — Я делаю то, что должна и что хочу. Но я еще больше люблю тебя за то, что ты хочешь помочь.

 — Ну так позволь мне помочь! Если дело только за деньгами…

 — Да будь ты даже миллионером, я бы не согласилась!

 Не зная, смеяться ему или ругаться, Вэнс обнял Шейн и привлек к себе.

 — Ты упрямая как осел. А я мог бы тебе помочь. Я тебе сейчас все объясню.

 — Мне не нужна помощь, даже от тебя. Пожалуйста, постарайся понять. Всю жизнь я была милашка Шейн Эббот, приятная, хотя немного странная внучка Фей Эббот. Я должна чего-то достичь самостоятельно, доказать, что я чего-то стою.

 Вспомнив, как тяжко ему приходилось, когда все вокруг считали его не более чем сыном Мириам Ривертон Бэннинг, Вэнс вздохнул. Да, он понимал. И это не позволило ему объяснить, как просто он мог бы помочь.

 — Ладно, ты и вправду милашка, — сказал он, чтобы ее рассмешить.

 — Это не способ ко мне подольститься, — предостерегла она. — Я мою, ты вытираешь.

 — Что?

 — Посуду.

 Он обнял ее за талию.

 — Не вижу никакой посуды. У тебя чудесные глаза — как у кокер-спаниеля.

 — Вэнс. — Шейн угрожающе повысила голос.

 — Мне нравятся твои веснушки. — Он чмокнул ее в нос. — Такие, наверное, были у Бекки Тэтчер. Не зря Том Сойер в нее влюбился.

 — Ты напрашиваешься на неприятности. — Ее глаза превратились в две щелки.

 — И твои ямочки, — весело продолжал он. — Наверное, у нее тоже были ямочки, как ты думаешь?

 Шейн кусала губы, пытаясь сдержать улыбку.

 — Заткнись, Вэнс.

 — Да, миленькое личико, я бы сказал.

 — Ну все, хватит с меня. — Шейн начала вырываться.

 — А куда ты собралась?

 — Домой! — торжественно заявила она. — А ты сам мой свою посуду.

 — Придется снова применить насилие, — вздохнул Вэнс.

 Шейн начала всерьез вырываться.

 — Вот только перекинь меня через плечо — и ты уволен!

 Схватив под колени, Вэнс поднял ее и спросил:

 — А если так?

 — Ну, так еще ладно, — недовольно пробурчала она и обняла его за шею.

 — А так? — Он нежно прикоснулся губами к ее губам.

 — Так еще лучше.

 Он вынес ее из кухни.

 — А куда мы идем?

 — Наверх, — ответил он. — Я должен забрать у тебя рубашку.