- Следствие ведет Ева Даллас, #54
10
Ловенбаум догнал ее по дороге – Ева стремительно шагала по коридору – и взял за руку.
– Может, они правы.
– Репортеры? Да они в большинстве своем дальше собственного носа ничего не видят.
– Я не разглядел убийцу, Даллас. Он был в моей команде, и я не понял, что он собой представляет.
– Потому что раньше он вел себя по-другому. – Ева очень спешила, однако оставлять Ловенбаума в расстроенных чувствах ей не хотелось. – Если у него изначально были такие склонности, этого не заметили сначала в армии, потом при поступлении в департамент, бывший начальник тоже не увидел… ни одно тестирование не показало ничего подозрительного. Так почему ты-то должен был заметить? Кстати, где твоя жвачка? Ты же с ней никогда не расстаешься.
Озадаченный Ловенбаум на ходу достал из кармана упаковку. Они в это время пробирались по лабиринту эскалатора к отделу убийств.
– Хочешь?
– Нет. Она пахнет как-то странно. Не понимаю, как можно такую жевать.
Ловенбаум вынул из пачки одну подушечку и отправил в рот.
– Я раньше курил.
– А Маки раньше был хорошим копом. Все меняется. Наша задача – его поймать. Дальше с ним Мира будет разбираться.
Ева остановилась возле своего отдела, пристально посмотрела на коллегу и поняла – он испытывает ту же гамму чувств, что и она: гнев, подавленность и нервное напряжение вперемешку с глубочайшим физическим измождением.
– У вашего отдела ведь существуют особые методы предотвращения нападений? Это же и есть ваша главная обязанность?
– Да. Мы следим за подозреваемыми с помощью голограмм со времени первой атаки. Технари прорабатывают все возможные варианты развития событий, пытаясь определить, где и когда произойдет следующее нападение. Ну а мы снабжаем их всей поступающей информацией. И все равно это лотерея.
– Что подсказывает тебе чутье: Маки затаится, когда увидит, что мы вычислили его с дочерью, или продолжит действовать по плану?
– У него было время, чтобы остановиться и подумать. Сейчас он захочет убрать как можно больше намеченных жертв.
– Согласна. Все, кроме троих неопознанных, сейчас находятся там, где он не может до них добраться. Поговори со своими ребятами. Вдруг он упоминал имена…
– Уже говорил. Попробую как-нибудь по-другому поспрашивать.
– Правильно. Отличное решение. Ну а теперь меня люди ждут.
Ева вошла в свой офис, оставив Ловенбаума стоять в коридоре с озадаченным видом.
– Докладывайте. – Все напряженно замерли. – Сначала Янгер. Поехали, – обратилась она к Бакстеру.
– Слава богу, со мной был Трухарт. Помог ее утихомирить. Явилась злющая, как кобра. Давай требовать адвоката, орать, мол, где ее дочь. Трухарт предложил ей самой позвонить своему чаду. Дозвониться она, естественно, не смогла. Вот тут-то гонору и поубавилось. Потом позвонила в школу, но ей там сказали, что Уиллоу Маки больше не числится в данном учебном заведении. Она снова взбесилась и стала поносить администрацию школы на чем свет. Они показали ей заявление, подписанное ею и Маки.
– И как она на это отреагировала?
– Разозлилась и испугалась одновременно. Трухарт снова разрулил ситуацию. Тебе слово, – обратился Бакстер к напарнику.
Трухарт неловко переминался на месте в своих блестящих черных туфлях.
– Она сказала, что ничего не подписывала. Прозвучало вполне убедительно. Считает, что Маки похитил ее дочь. Я проработал эту версию – позвонил в «Амбер Алерт». Тогда она стала еще сговорчивее.
– И что поведала?
– В последний раз она видела дочь три дня назад, перед тем как девочка отправилась к отцу. На тот момент они с Уиллоу не разговаривали. По словам Янгер, такое не в первый раз. В последние несколько месяцев у нее были натянутые отношения с дочерью.
Трухарт замялся, потом, пожав плечами, продолжил:
– Думаю, на самом деле они не ладили гораздо дольше, а в последние несколько месяцев ситуация обострилась. Мисс Янгер заявила, что Уиллоу идеализирует отца, обижается на отчима, часто затевает ссоры с младшим братом и матерью. Мисс Янгер списывает все на подростковый возраст, она пыталась убедить дочь и Маки собраться всем вместе на семейный совет и помириться. – Трухарт снова начал переминаться с ноги на ногу. – Она сильно плакала, лейтенант. Говорила, что ненавидит одержимость своей дочери оружием (передаю дословно). Но поскольку это единственное увлечение Уиллоу, отдушина, то, что сближает ее с отцом, она не хотела запрещать. Да если бы и захотела – не смогла. У них совместная опека – девочка не всегда находится под ее наблюдением.
– Покороче, пожалуйста.
– Она напугана и продолжает настаивать, что Маки либо удерживает дочь против ее воли, либо просто обманывает. Но…
– Каково твое заключение?
– Думаю… точнее, чувствую, она боится не столько за дочь, сколько ее саму.
– Отличное замечание. Приму к сведению. А что насчет второго раза?
– Ну, мы ее задержали, доставили сюда. Мисс Янгер снова взбесилась, – добавил Бакстер. – Хочет домой. Не нравится ей, что ее удерживают тут насильно, разлучают с мужем и сыном.
– И это тоже учту. Кто занимался Мартой Бек?
– Мы. – Сантьяго переглянулся с Кармайклом.
– Вот, дописываю протокол, – сказал Кармайкл. – Марта Бек помнит Сюзанн Маки, помнит, как услышала об аварии, а потом они вместе с доктором Майклсоном ходили на похороны.
– Даже так?
– Бек говорит, от Майклсона вполне ожидаемо. Когда они выразили свои соболезнования Маки, тот ничего не ответил. Держался холодно, выглядел злым. Бек отнеслась с пониманием. Мы спросили ее о назначенном на тот день приеме миссис Маки. Бек показала нам ведомость. Обычный осмотр – мать здорова, плод развивался нормально. Чуть раньше в тот день у них случилось ЧП – одна из пациенток начала рожать. Акушерка принимала роды, Майклсон ассистировал. В итоге прием сильно задержался. Судя по записям, Маки попала на осмотр на сорок три минуты позже назначенного времени. Ей предложили либо обратиться к одному из помощников, либо переписаться на другой день, но она решила подождать.
– На какое время была назначена ее консультация?
– На двенадцать пятнадцать. В кабинет она попала около часу.
– Пропадает обеденный перерыв, так? Поторопишься тут на работу. Кто допрашивал ее начальника – начальника Маки?
– Она едет, – ответил Дженкинсон. – Мы с Рейнеке допросили Линкольна Штубена – отчима. Он описывает Уиллоу Маки в более неприглядном свете. Говорит, она подлая, взрывная и дерзкая. К тому же лгунья. Рассказал, как она угрожала ему ножом, а потом заявила, что, если он пожалуется матери, она заявит, что он до нее домогался. Сказала, знает, как сделать так, чтоб все поверили. И тогда, мол, ее отец его прикончит.
– Он рассказал жене?
– Нет. Поступил хитрее. Установил на кухне скрытую камеру и спровоцировал девочку повторить угрозы, а потом показал запись матери. Когда ее приперли к стенке, Уиллоу огрызнулась и заперлась в своей комнате. Позже она извинилась, однако Штубен, в отличие от матери, на это не купился. Их брак сейчас трещит по швам. И он боится оставлять сына наедине с девчонкой. Может, в нем обида говорит, но, как бы то ни было, он утверждает, что Уиллоу Маки ни принуждать, ни уговаривать принять участие в убийстве не пришлось бы.
– На день рождения мальчику подарили щенка, – продолжил Рейнеке. – Малыш его обожал, спал с ним, сам водил гулять. Пару месяцев спустя мальчик возвращался из школы, и вдруг, когда он уже был возле дома, из окна третьего этажа вылетел щенок и плашмя упал прямо у его ног – сломал шею. У ребенка началась истерика, прохожие останавливались, пытались помочь. Кто-то даже вызвал полицию. Через несколько минут явилась Уиллоу. Непонятно, как окно оказалось открытым, зачем щенок на него забрался, а потом выпрыгнул наружу, но все выглядело именно так. Вот только Штубен абсолютно уверен, что Уиллоу свернула щенку шею, а потом, увидев, что брат подходит к дому, вышвырнула песика из окна. Затем вышла через черный ход и обошла дом с другой стороны.
– На кошечках да собачках удобней всего тренироваться.
– Я еще кое-что разузнала о миссис Маки. Может, пригодится, – вставила Пибоди. – Поговорила с родственниками, учителями, работодателями и коллегами. В двух словах: миссис Маки была милой женщиной. Вежливой, обходительной, привлекательной особой. Скорее мечтательницей, чем деятелем. Больших амбиций не питала, карьеру построить не стремилась. Романтик. Все ждала принца на белом коне. Добрая, покладистая, милая, симпатичная и слегка легкомысленная – вот как ее описывают большинство знакомых.
– Хорошо. Трухарт, возьмешь на себя мальчика – сводного брата. Рейнеке, приведите его вместе с отцом. Пусть Трухарт пообщается с мальчиком. Уиллоу могла похвастаться перед братом своими подвигами, а потом запугала его, чтоб никому не рассказал. Пибоди, пойдем со мной. Поговорим с Зоуи Янгер.
– Янгер полная противоположность второй жене, – сообщила Пибоди по пути в опросную. – Строит карьеру. На работе ее ценят. Судя по биографии, она более практичный человек. Свою дочь она, может, и плохо понимает, но мечтательницей ее не назовешь.
– Моложе Янгер… и покладистее. Относилась к Маки как к долгожданному принцу. Все же ясно: торопилась, не глядя по сторонам, выскочила на дорогу – вот и попала под машину. А он не может с этим смириться. Она была его идеалом. Ему просто жизненно необходимо найти виновных.
Ева остановилась возле первой опросной.
– Трухарт ее растрогал. Сыграл на материнском инстинкте. А я надавлю.
Она зашла внутрь.
– Запись. Лейтенант Ева Даллас и детектив Делия Пибоди начинают допрос Зоуи Янгер по делу номер Н-29073 и делу номер Н-29089. Мисс Янгер, вам зачитали ваши права?
– Мои права? Я не понимаю. Мы… меня же сюда привезли, чтобы взять под защиту.
– Правильно. А также чтобы вы ответили на несколько вопросов о вашей дочери, Уиллоу Маки, и бывшем муже, Реджинальде Маки, которые являются главными подозреваемыми в семи убийствах. Возможно, вы слышали об убийствах на Уоллмен-Ринк и на Таймс-сквер.
– Моей дочери всего пятнадцать. Ее отец…
– Вам зачитали ваши права?
– Нет.
– Пибоди.
– Это просто формальная процедура, мисс Янгер. Вы имеете право хранить молчание.
Пока Пибоди цитировала Правило Миранды, Ева расхаживала кругами по комнате.
– Вы понимаете свои права и обязанности, мисс Янгер? – уточнила Пибоди.
– Да, понимаю. Так, значит, у меня есть право на юридическую поддержку. Я хочу связаться со своим адвокатом.
– Отлично. Пибоди, организуй. Мы закончили.
– Я хочу знать, что вы предпринимаете для поиска моей дочери.
Ева обернулась с каменным лицом:
– Вы не отвечаете на мои вопросы – я не отвечаю на ваши.
– Ей всего пятнадцать. Ее отец…
– Скажете это своему адвокату.
– Я хочу, чтобы меня вернули к мужу и маленькому сыну.
– Мне плевать, что вы хотите. Будете сидеть здесь, ждать адвоката. Вашего мужа вместе с сыном после допроса поместят в безопасное место. А вы останетесь здесь.
– Зачем вы это делаете?
– Зачем я это делаю?! На это я вам отвечу.
Ева выхватила у Пибоди из рук папку с делом, вынула из нее сделанные в морге фотографии семи жертв, разложила их на столе.
– Вот почему.
– О боже! Боже мой!
– Восьмая – в больнице. Еще не скоро встанет на ноги. Кроме того, пятьдесят человек ранены. Среди них мальчик младше вашего. У него сломана нога. Пибоди, когда свяжешься с адвокатом, сообщи мне.
– Да, босс.
– Вы же не думаете, что я в этом замешана?! – Мисс Янгер смотрела полными слез глазами, во взгляде читался ужас. – Не можете же вы думать, что пятнадцатилетний ребенок мог принимать в этом участие.
– Мисс Янгер, я здесь не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы. Так как вы решили воспользоваться своим правом юридической защиты, сейчас мы не можем больше с вами разговаривать.
– Тогда к черту адвоката!
– Вы отказываетесь от своего права?
– Да-да. Пока да. – Янгер прикрыла ладонями глаза. Такие же зеленые, как у дочери. – Поймите же! Мою дочь похитил ее собственный отец.
Ева присела, застыла в ожидании, внимательно разглядывая мать подозреваемой. Смуглая кожа, темно-зеленые глаза, густая копна темных непослушных кудрей.
И дрожащие губы.
– Вы сами не верите в то, что говорите. Хотите верить, убеждаете себя. Но не верите. Отец был с ней рядом, когда она кинулась на вашего мужа с ножом?
– Я… она не всерьез.
– Со смертельным оружием не всерьез? Отец был с ней рядом, когда она убила щенка, подаренного вашему сыну, и выбросила его из окна?
Янгер вздрогнула.
– Она этого не делала.
– Прекрасно знаете, что делала. Вы поняли по ней. А потом лежали ночами без сна, опасаясь, что она еще может выкинуть. Скажите мне откровенно, глядя в глаза: когда вы в последний раз оставляли дочь одну со своим сыном?
– Она просто безответственная.
– Она ведь его и раньше обижала, так? По мелочи. Сын вам наверняка говорил, что упал, ушиб руку, или выгораживал ее, но вы-то знали… Вы не могли с ней совладать, поэтому решили контролировать все вокруг. Чтобы с этим жить, вам приходилось закрывать глаза на то, что она собой представляет.
– Я ее мать. Не пытайтесь меня убедить, что она чудовище.
– Я вам покажу.
Ева достала из папки копии списков жертв и схему школы.
– Вот этот список ваш бывший муж и дочь составили вместе. А вот этот – ее собственный. Взгляните на имена. Ваш сын числится первым номером. Здесь ваш сын, муж, вы сами, школьный психолог, директор школы и сестра вашего мужа.
– Линда. Линда? Нет!
– А вот это знаете, что такое? План ее школы. Спецназовцы используют подобные схемы и обозначения такие же делают. Она хорошо усвоила науку… Сколько ни в чем не повинных детей, учителей, родителей она могла бы уничтожить?
Янгер скрестила пальцы, пытаясь унять дрожь.
– Это… это отца, не ее. Я проверяю ее комнату и компьютер каждую неделю. Я бы нашла.
– Так же как «нашли» секретный ящик с оружием у нее в шкафу.
– Что? Вы о чем?
– Где вы приобрели шкаф, что стоит у нее в комнате?
– Это… Мак подарил на тринадцатилетие.
– В нем есть встроенный ящик для оружия. У вас в доме бластеры хранились.
– Нет, нет. Я не… мы не разрешаем…
– Вы регулярно проверяете комнату дочери, потому что боитесь ее. Потому что подспудно знаете, на что она способна. Мы нашли этот список не в ее комнате, не в ее компьютере. И не в квартире Маки, где она часто бывала. Он был спрятан в компьютере вашего сына – там, где вы бы не стали искать.
– Зак? В компьютере Зака?
– На котором он делал домашнее задание и играл в игры. Она спрятала план его убийства. Сколько ему?
– Семь. Всего семь лет. Уиллоу его ненавидит. – Янгер закрыла лицо руками. Слезы просачивались сквозь пальцы. – Она ненавидит его. Я по глазам вижу. Он такой милый, забавный, покладистый, но она смотрит на него с затаенной ненавистью. Я носила ее под сердцем. – Янгер опустила руки на живот, а слезы все лились по щекам. – Глотка алкоголя не сделала за всю беременность. Ела здоровую пищу, следовала всем рекомендациям доктора. Так за собой следила! А когда она родилась и я в первый раз прижала ее к груди, я поклялась, что всегда буду хорошо о ней заботиться. Я так ее любила! Кормила грудным молоком, купала, пела колыбельные. Я знала, что Мак хотел мальчика, но с ней он очень хорошо обращался. Очень любил ее, понимаете? Он был хорошим отцом, но потом… перестал быть хорошим мужем. Стал замкнутым, холодным, безразличным. У нас не осталось общих интересов, кроме Уиллоу. Он сказал, нам надо завести второго ребенка. Может, мальчик родится. Я тоже хотела…
– Но не от него.
– Он не хотел, чтобы я работала. Считал, у меня будет оставаться недостаточно времени для Уиллоу. Два года я занималась только ребенком. Посвящала ей всю себя. Бросать работу навсегда мне не хотелось. Я просидела дома еще шесть месяцев, а потом полгода работала неполный день. Вы сами копы, поэтому не понимаете, каково жить с вами.
– Да, мы копы. И прекрасно понимаем… Тяжело.
– Я пыталась. Он вообще не разговаривал со мной, если только тема не касалась Уиллоу, и даже тогда… Я любила своего ребенка, но хотела состояться как личность, а не только как жена и мать. Но я пыталась… сохраняла брак ради ребенка. А когда в конце концов все закончилось, дочка тоже стала на меня злиться. Она обожала отца. А я разрушила нашу семью. На какое-то время все более-менее наладилось. Дочь хотела проводить время только с ним… я не могла им помешать… Потом… ей только-только семь лет исполнилось, когда я узнала, что он учит ее стрелять. Нашла у нее в комнате пистолет. Мы поругались. Мне следовало быть настойчивей. Что-то предпринять. Все, что я сделала на тот момент, – запретила приносить оружие в дом. Признаться, какое-то время думала, оно, может, и хорошо, что у дочери есть увлечение. Она принимала участие в соревнованиях, получала призы. Я сказала себе, что это просто спорт. Ну, не нравится ей бегать, играть с мячом, ходить в спортивные секции. Зато вот стреляет хорошо. Решила, мне не стоит вмешиваться, раз Уиллоу это приносит такое удовольствие.
Мисс Янгер похлопала себя ладонями по лицу.
– Линда. Я с ней работаю. Она моя самая близкая подруга. Я была знакома с Линкольном задолго до того, как мы… Но встречаться мы начали, только когда я окончательно рассталась с Маком. Клянусь, мы никогда… – Она осеклась, закрыла глаза. – Теперь уже совсем не важно. Это правда, но уже не имеет значения… Уиллоу никогда не любила Линкольна, хотя он был добр к ней, пытался найти подход… Я убеждала себя, что она рано или поздно изменит свое отношение, потому что, клянусь вам, он хороший человек. А потом я забеременела Заком. Когда мы ей об этом сообщили, дочь страшно разозлилась. До сих пор не могу забыть, как она стояла, еще совсем малышка (ей тогда едва восемь исполнилось), крепко сжимая кулаки. А в глазах – ледяная ярость. Она сказала: «Одной меня тебе всегда было мало». Сказала… боже… сказала: «Надеюсь, вы оба умрете и я смогу постоянно жить с папой». Можно… извините, можно воды?
– Я принесу. – Пибоди встала и вышла из комнаты.
– Детектив Пибоди покинула комнату для допросов. Мисс Янгер, вы не рассматривали возможность отправить Уиллоу на психологическую консультацию или психотерапию?
– Да-да. У меня есть подруга. Грейс Вудворд – она психолог. Но поскольку, когда я подала идею, Уиллоу с Маком очень разозлились и наотрез отказались, Грейс поговорила с девочкой, скажем так, в неофициальной обстановке. Проблемы с контролированием гнева… ну это и так понятно… проблема вымещения гнева… Мы ненавязчиво продолжили вот такие неофициальные психологические беседы, и вроде бы Уиллоу успокоилась и приспособилась к новой жизни. Когда родился Зак, она не обращала на него никакого внимания, стала проводить больше времени с Маком… я ей позволяла.
Янгер поежилась, пару раз прерывисто вздохнула.
– Так было легче всем. Уиллоу никогда не стремилась проводить со мной время как мама с дочкой. Когда я брала ее по магазинам, в салон красоты или на шоу, она воспринимала это как наказание. Так что я перестала пытаться. Убедила себя – у нас разные интересы. Такое вполне нормально. Но на соревнования я продолжала ходить, пока однажды дочь не сказала, что чувствует от меня неодобрение и это ее сбивает. Попросила больше не приходить.
Пибоди принесла Янгер стакан воды. Она прервалась, сделала несколько медленных глотков.
– Я обрадовалась, когда Мак встретил Сюзанн. Было видно, как сильно он ею очарован. И она оказалась такой милой и доброй! Я боялась, Уиллоу и ее отвергнет, но, похоже, этого не произошло. Думаю… откровенно говоря, мне кажется, это оттого, что Сюзанн была… не то чтобы слабой… звучит как осуждение… Мягкой и неприхотливой. Уиллоу вроде бы не расстроилась, когда Сюзанн забеременела. Только у нее начались проблемы в школе. Она отказывалась выполнять задания, хамила учителям, пригрозила одной девочке физической расправой. Мы согласились на психологические консультации при школе.
– С Рене Хатчинс.
– Да. О боже, да, с мисс Хатчинс. И Уиллоу вроде бы опять присмирела. Мак взял ее с собой в охотничью поездку на Запад. Только они вдвоем. Больше никого. И мы все почувствовали – эта поездка убедила ее, что она по-прежнему остается так же нужна и важна для него. А потом Сюзанн погибла. Ужасно тяжелое время для всех нас. Мак потерял свою ненаглядную Сюзанн и долгожданного сына. Они уже назвали его Габриэлем. И вдруг такое горе. Она мне правда очень нравилась. И, надо признать, я надеялась, что их женитьба, рождение второго ребенка – сына, о котором Мак давно мечтал, – смягчит его чувство обиды на меня и на Линкольна. Он очень тепло относился к Заку, а ко мне и к Линкольну всегда обращался с каменным лицом.
– Он когда-либо угрожал вам или вашему мужу?
– О нет-нет. Ничего такого. Только обида и презрение. Я чувствовала его презрение к нам. Хотела пойти на семейную психотерапию, потому что знала – Уиллоу перенимает его настроение.
– Но вы говорите, она ненавидит брата, а Маки к нему хорошо относится.
– Да. – Янгер снова закрыла глаза. – Это правда.
– Что изменилось после смерти Сюзанн?
– Он сорвался. Мак. Да и разве можно его за это винить? Уиллоу хотела больше времени проводить с отцом. Я ей позволяла, потому что чувствовала – они нужны друг другу. Но он стал слишком много пить. Иногда даже приходил ее забирать пьяный. Я сказала им обоим, что, когда он в таком состоянии, я не могу ее с ним отпускать. Заставила дочь вернуться домой. Вот после этого и случилось… со щенком.
– Так вы знали, что она это сделала? – мягко спросила Пибоди.
Янгер закрыла глаза, и слезы закапали с ресниц.
– Я подумала, что это она. Доказать не могла, но да, знала. И она знала, что я знаю. Я успокаивала Зака. Он плакал, я его обнимала, потом оглянулась. Дочь стояла поодаль, смотрела на нас и улыбалась. Посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. Мне стало страшно.
Женщина сделала еще глоток воды.
– Вот с тех пор я и стала проверять ее комнату. Никогда ничего страшного не находила. Ненавидела себя за то, что это делаю, и все же продолжала регулярно перерывать ее вещи. Я поговорила с Грейс, которая теперь живет в Чикаго, и она сказала, я сама давно знаю, что надо сделать – отправить Уиллоу на регулярную психотерапию. Я не могла.
Янгер стерла ладонями слезы с глаз, с усилием расправила плечи.
– Вы, наверное, считаете, она моя дочь и обязана делать то, что я скажу. Но ее отец отказался меня поддержать. Уиллоу пригрозила, что, если я продолжу настаивать на своем, она обвинит Линкольна в домогательстве. Обратится в суд – в ее возрасте уже можно, – подаст ходатайство о том, что хочет постоянно жить с отцом. Сказала, они вместе с папой напишут заявление в полицию и на Линкольна наложат судебный запрет. Она его уничтожит. Я пыталась ее переубедить. Говорила, мы все вместе пойдем на консультацию. Но все бесполезно. Последние несколько месяцев дочь больше времени проводила с Маком. Я не препятствовала. Оценки у нее стали лучше. Конфликты в школе больше не повторялись. Атмосфера в доме была натянутой, но, по крайней мере, Уиллоу больше на нас не срывалась. Правда, время от времени я, бывало, подниму на нее глаза или обернусь невзначай, а она стоит, смотрит на меня и улыбается. И мне становилось страшно.
Янгер снова расплакалась.
– Простите. Простите, пожалуйста. Не знаю, что я сделала не так или чего не сделала. И что мне делать теперь. Она мой ребенок.
– Мисс Янгер, у вас еще один ребенок есть. Его нужно защитить.
– Да-да. Знаю.
– Ваша дочь – психопат, обученный убивать мастером этого дела.
Янгер зарыдала еще сильнее. Пибоди собралась ее успокаивать, а Ева решительно тряхнула головой.
– Все признаки налицо, все доказательства. Столько убитых… Мы должны остановить вашу дочь и ее отца, пока они не убили снова. Нужно найти ее и оказать помощь, в которой она нуждается. Где они могут скрываться?
– На Аляске.
– Что?
– После смерти Сюзанн Мак говорил, что хочет поехать туда. Он тогда был пьян… или, может, под кайфом. Этим он тоже балуется. Но я поняла, что он всерьез рассматривает такую возможность – уж больно подробно все расписывал. Сказал, они с Уилл (он никогда не зовет ее Уиллоу) уедут на Аляску, как только она окончит школу. Сбегут с Большой земли. Похоже на пьяный бред. Однажды я нашла у дочери на компьютере информацию про Аляску. Она была оформлена в виде доклада, только я поняла, что это не доклад. И когда я в следующий раз стала искать тот файл – его уже не оказалось. Она его удалила.
– Сейчас они не на Аляске, а в городе.
– Я не знаю, где они. Клянусь! – Янгер протянула руки в немой мольбе. – Клянусь. Я была замужем за копом. Они с Маком убили одного копа. Я знаю, чем это может обернуться для моей дочери. Мак сошел с ума, лейтенант. Потеря Сюзанн и их нерожденного ребенка сломала его. Может быть, я не знаю, но, может быть, это всегда в нем сидело, но он держал себя в руках. Уиллоу вот тоже постоянно что-то таит в себе. Мак сломался и умрет ради того, чтобы завершить начатое. Уиллоу пятнадцать. Помните себя в пятнадцать? Свои ощущения в пятнадцать лет помните? Ты совсем не боишься смерти. Умереть во имя чего-нибудь кажется таким романтичным! Ради чего – не так уж важно. Я не хочу, чтобы мой ребенок умер. Я сделаю все, что смогу, расскажу вам все, что знаю.
Она глубоко вздохнула.
– У него трясутся руки.
– У Маки?
– Да, не постоянно, время от времени. Я не видела его уже почти месяц, но в последний раз он был никакой. Больной, весь трясущийся… Я уже давно не живу с копом… и все же сомневаюсь, что он способен стрелять в таком состоянии. Думаю… боже сохрани и помилуй… думаю, он научил Уиллоу и стреляла она.
Янгер опустила глаза.
– Хочется верить, что дочь убивала не по доброй воле, но я знаю, что это не так. Он воспользовался ее любовью, ее обожанием. Заставил думать, что она совершает героический поступок. Что так поступить правильно, ведь это то, что нужно и важно для папы. Уиллоу еще ребенок и не может нести за себя ответственность.
«Так-то оно так, но сейчас не об этом речь», – подумала Ева.
– У них есть любимый ресторан или пиццерия? Место, куда они часто заходят?
– Не знаю.
– Вы говорили, она участвовала в соревнованиях, завоевывала призы. Не знаете, куда они ходили отмечать победы?
– Не знаю. Меня она не звала, не хотела разделить со мной… Подождите-ка! Кафе «Дивайн».
– Мороженое, – вставила свое слово Пибоди. – У них еще замороженные десерты есть и йогурт.
– Да, Уиллоу любила это место. Ей нравилось у них сливочное мороженое с карамелью. Цены там, правда, кусаются, и ждать свободного столика, бывало, чуть не по часу приходилось. Мы с Маком водили ее в это кафе, когда она была еще совсем маленькой, и… думаю, они продолжали туда ходить – праздновали важные события.
– Пибоди, отправь патрульного Кармайкла и офицера Шелби в «Дивайн» с фотографиями и рисунками.
– Да, босс! – Пибоди покинула комнату для допросов.
– Вам что-нибудь еще казалось странным? Может, у них были особые ритуалы, они делали что-то необычное?
– На полигоны ездили… в Бруклине, не знаю, как называется. И еще одно место есть в Нью-Джерси. Там и в закрытом помещении стрелять можно, и на открытом воздухе.
Ева покачала головой:
– Может, какое-то неспециализированное место?
– Он возил ее на Запад. В Монтану. Они ездили на Запад без моего ведома. А я и спрашивать перестала – они бы все равно соврали. А Уиллоу бы нарочно так ответила, чтобы я поняла, что она врет. У вас есть дети, лейтенант?
– Нет.
– Тогда вы не сможете понять, каково это, чувствовать себя плохой матерью. – Янгер сокрушенно отвела взгляд. – Я не знаю, как ее теперь спасти.
– Мисс Янгер, мы сделаем все, чтобы найти ее и доставить сюда в целости и сохранности. Постараемся остановить вашу дочь, пока она не причинила еще больше вреда. То, что вы рассказали нам, очень поможет. Вас воссоединят с семьей и всех вместе поместят в безопасное место до тех пор, пока мы не найдем Уиллоу.
– Когда вы ее задержите, я смогу увидеть, поговорить с ней?
– Да.
«Только, скорее всего, она с вами разговаривать не захочет», – подумала на это Ева.
