• Сестры Конкеннан, #1

Глава 14

 Мегги дремала за кухонным столом, положив голову на сложенные руки.

 Прошедший день был безумно тяжелым.

 Мать исторгала бесконечные жалобы. Ей не нравилось решительно все – начиная с дождя, упорно не желавшего прекращаться, до занавесок на большом окне, расположенном на фасаде нового дома, которые повесила Брианна. Но через все это стоило пройти, думала Мегги, ради того, чтобы водворить мать на новом месте. Зато – ура! – она сумела сдержать слово, дело сделано, и Брианна обрела свободу.

 Надо признаться, Мегги никак не ожидала, что ее охватит чувство вины – но так произошло, когда она увидела, как мать рыдает, ссутулившись, спрятав лицо в ладонях, и слезы просачиваются сквозь пальцы. Нет, Мегги не могла и предположить, что почувствует такую острую жалость к женщине, которая до того, как разрыдаться, не переставала ругать и проклинать ее.

 Напряженную атмосферу разрядила тогда нанятая компаньонка, Лотти Салливан, быстро сумевшая взять бразды правления в свои руки. Не теряя жизнерадостности, с неизменной улыбкой на губах, она выпроводила Брианну и Мегги из дома, уверив их, что нет никакого повода для беспокойства и волнения; что же касается слез, они так же естественны, как дождь за окнами. Она добавила, подталкивая сестер к входной двери, что домик получился чудесный, такой чистенький, прямо кукольный, уютный, одно удовольствие жить в нем, и все будет, она ручается, в полном ажуре. Лотти чуть ли не затолкала их в кабину грузовика Мегги.

 Итак, свершилось. Но шампанское по этому случаю они открывать не станут. Во всяком случае, сегодня вечером.

 Приехав домой, Мегги выпила немного виски и просто рухнула за столом под грузом всех переживаний, выпавших на этот день. А сейчас никак не могла разлепить веки. Сумерки сгущались, и дождь непрерывно барабанил по крыше.

 Не разбудил ее и телефонный звонок, хотя телефон трезвонил весьма решительно. Она продолжала спать, и ей слышался сквозь сон голос Рогана. Или казалось, что слышится.

 .. –Жду вас к утру. У меня больше нет ни времени, ни терпения теребить вас…

 – Что?

 Она подняла голову, протерла глаза, очумело оглядела сумеречную комнату. Наверное, он все-таки прав, когда ругает ее. Она заслужила это.

 Но раздражение от того, что телефон разбудил ее, пересилило минутные угрызения совести. К тому же она ощутила, что почти ничего не ела с утра, а в доме еды – не хватит покормить и птичку, потому надо отправляться к Брианне и там уж поесть вдоволь.

 Она вскочила из-за стола. Да, немедленно к Брианне, они смогут утешить друг друга, немного развеселить.

 Она сдернула с вешалки шапку, когда на телефонном ответчике заморгал красный огонек. Запись кончилась, требуется перемотка.

 – Господи, как он мне надоел! – проворчала она, однако нажала нужные кнопки, перемотала ленту, включила запись.

 «Мегги! – Голос Рогана наполнил комнату. – Какого черта вы не отвечаете? Уже конец дня, я звоню с утра. Нужно обсудить с вами серьезную проблему. Черт, мне тебя не хватает! Слышишь? Мегги, я скучаю по тебе…»

 Раздался щелчок, запись окончилась, но прежде чем Мегги смогла что-то обдумать, зазвучала новая.

 «Полагаете, мне больше нечего делать, как беседовать с этой паршивой машиной?!»

 – Я так не думаю, – успела она ответить. – Но ведь вы сами притащили ее сюда.

 «…Сейчас половина четвертого, я отправляюсь в обход по галерее. Может быть, вы меня не поняли: мне необходимо сегодня же переговорить с вами. Здесь я пробуду до шести, потом можно будет застать меня дома. Мне наплевать, очень ли занята ты работой! Почему ты так далеко, черт тебя побери?!»

 Снова щелчок.

 Этот человек больше тратит времени на ругань, чем на свою работу, подумала Мегги. Но и вы так же далеки от меня, как я от вас, мистер Суини.

 Словно в ответ снова послышался голос из аппарата.

 «Вы безответственная, глупая, бесчувственная нахалка! Считаете, мне полезно беспокоиться, не взорвали ли вы себя там своей дурацкой химией и не спалили ли вашу рыжую шевелюру?! Только благодаря вашей сестре, которая нормально отвечает на телефонные звонки, я знаю, что вы, по крайней мере, живы. Сейчас вечер, и у меня вскоре деловая встреча. А теперь слушайте внимательно, Маргарет Мэри. Немедленно приезжайте в Дублин и захватите свой паспорт. Не стану больше объяснять, что и как, делайте что вам сказано. Если будут задержки с билетом на самолет, пришлю наш. Жду вас к утру. У меня больше нет ни возможности, ни терпения теребить вас. К черту!»

 "Теребить». Не надо меня теребить. Я делаю и буду делать то, что хочу, черт побери!

 Она стояла перед автоответчиком, как перед живым человеком, и недовольно глядела на него. Значит, хочешь, чтобы я стрелой полетела в Дублин? Только потому, что ты так велел? Никаких «пожалуйста» и «если сможете». Приказано, и точка! Раньше рак на горе свистнет, мистер Суини, чем я стану выполнять ваши приказания! Не дождетесь!

 Она металась по кухне, ворча и возмущаясь, но уже совсем забыв про голод и про желание увидеть сестру. Прошло еще немного времени, и она ринулась наверх, продолжая бормотать себе под нос негодующие слова. С этими же словами Мегги достала из чулана чемодан и водрузила на стуле.

 Воображает, что она так жаждет увидеть его, что, забыв обо всем, помчится к нему в объятия? Так нет же! Если она и приедет в Дублин, так только затем, чтобы лично сказать ему об этом! Лицом к лицу! Чемодан был уложен, крышка заперта.

 – Эйлин, нужно немедленно получить сведения по факсу из Лимерика. Почему они задерживают? – Роган устало потер шею, сидя за столом над бумагами. – Меня интересует, как идет строительство.

 – Они обещали к середине дня. Я свяжусь с ними. – Эйлин, аккуратная брюнетка, одинаково хорошо справлявшаяся с делами Рогана и своей семьи, состоящей из мужа и трех детей, сделала пометку у себя в блокноте. – В два часа у вас встреча с мистером Гринвалдом. По поводу внесения изменений в лондонский каталог произведений искусства.

 – Я помню. По-моему, он любит мартини?

 – Водку, – решительно заявила Эйлин. – И маслины. Я добавлю сыр, чтобы не было сомнений.

 – Вам лучше знать. – Роган побарабанил пальцами по столу. – Из Клера никаких сообщений?

 – Пока нет. – Она бросила мгновенный заинтересованный взгляд из-под ресниц. – Сообщу вам, как только мисс Конкеннан позвонит.

 Он издал короткий звук, соответствующий долгому ругательству.

 – Ладно. Идите и, пожалуйста, позвоните в Рим.

 – Сейчас же сделаю это. Черновик письма в Инвернесс у меня на столе. Если хотите посмотреть…

 – Не надо. Отправьте телеграмму в Бостон. Какая там разница во времени? – Роган поднес к глазам свои часы, и в это время дверь кабинета резко распахнулась. – Мегги! – не удержался он от восклицания.

 – Да, Мегги. – Она со стуком поставила чемодан на пол. – Приехала по вашему вызову, мистер Суини. О, вы, наверное, Эйлин? – поинтересовалась Мегги, увидев, как та встает со стула с блокнотом в руках.

 – Да. Приятно наконец познакомиться с вами, мисс Конкеннан.

 – Спасибо за добрые слова. Вы выглядите слишком хорошо для человека, работающего у такого тирана, как мистер Суини.

 Эйлин растерянно моргнула, закрыла блокнот.

 – Благодарю за комплимент. Я имею в виду, насчет того, как я выгляжу… Больше ничего, мистер Суини?

 – Нет. Сделайте все эти звонки.

 – Конечно, сэр.

 Она вышла, аккуратно прикрыв за собою дверь.

 – Итак, – Роган откинулся на спинку кресла. – Вы все-таки удосужились прослушать запись на автоответчике, который так ненавидите?

 – Вы весьма догадливы.

 Она прошлась по комнате, вид у нее был весьма воинственный: руки уперты в бока, глаза сверкают. Что с ней опять? Воистину с этой женщиной не расслабишься и не заскучаешь ни на минуту. Следя за Мегги взглядом, Роган ощутил, что внутри его начал просыпаться вулкан и приятное возбуждение разлилось по всему телу.

 – Кем вы себя, в конце концов, воображаете, Роган Суини? – крикнула Мегги и ударила ладонью по столу, отчего ручки, лежавшие там, вздрогнули. – Да, я подписала с вами договор на мои работы, мистер, даже переспала с вами, к моему бесконечному сожалению. Но ни то, ни другое не дает вам права командовать мною и каждые десять минут изрыгать ругательства в мой адрес, от которых краснеют телефонные провода! Слово «черт» не сходит с вашего аристократического языка!

 Как ни странно, ее возмущенная тирада успокоила его. Все в порядке – она такая же, как всегда, главное, она здесь, рядом.

 – Я уже целую вечность не говорил с вами, – миролюбиво сказал Роган. – Когда я мог вас ругать?

 – Для этого вы специально снабдили меня адской записывающей машиной, которую я перед отъездом выбросила в мусорный бак!

 Он спокойно сделал пометку в записной книжке, лежащей на столе.

 – Что еще вы там пишете? – с раздражением спросила Мегги.

 – Просто напоминаю себе, что вам нужен новый автоответчик. Вы спокойно долетели?

 – Спокойно? У меня не было ни минуты покоя с тех пор, как вы вторглись ко мне в мастерскую! Полагаете, что можете стать хозяином не только моих работ, но и моим тоже? Так вот, я приехала сообщить вам, что это не так! У вас ничего не получится. Куда вы пошли? Я еще не все высказала!

 – Надеюсь, и не выскажете.

 Он дошел до двери кабинета и запер ее.

 – Откройте эту проклятую дверь!

 – Ни за что.

 Тот факт, что Роган улыбался, возвращаясь к ней, еще больше вывел ее из себя.

 – Не смейте касаться меня вашими лапами!

 – Именно это я и хочу сделать. То, чего не делал за все двенадцать лет, что работаю в этом помещении.

 У нее перехватило дыхание, учащенно забился пульс.

 – Вы не посмеете!

 Наконец-то она по-настоящему шокирована, подумал он. Ее проняло.

 Он приблизился к ней вплотную, увидел, что она скользнула взглядом по запертой двери, крепко схватил и прижал к себе.

 – Можете злиться на меня сколько угодно, но только после…

 – После? – Она не слишком активно попыталась вырваться. – Пустите меня, вы, грязный нахал! Не распускайте руки!

 – Вам ведь нравились мои руки. – Он уже сдергивал с нее свитер. – Вы сами мне говорили.

 – Никогда я… Роган, что вы делаете? Как… – Слова заглушил его поцелуй, больше похожий на укус. Потом она добавила:

 – Я закричу так, что все услышат.

 – Кричите. – Он страстно целовал ее горло, шею. – Кричите, мне нравится, когда вы кричите.

 – Черт вас побери…

 Она покорно опустилась на ковер.

 Все произошло бурно и быстро, неистовое соитие, которое закончилось вскоре после начала. Но поспешность не умаляла мощи испытанных ими чувств. Еще минуту после этого они продолжали лежать на полу, приходя в себя.

 – Хорошо, что вы все-таки решились, Мегги, – сказал Роган светским тоном.

 Она собралась с силами и ударила его кулаком в плечо.

 – Пустите меня, негодяй!

 Он поднялся, помог подняться ей и опустился в кресло, усадив ее к себе на колени.

 – Вам уже легче? – участливо спросил он.

 – Чем когда?

 Она усмехнулась, вспомнив, с какой яростью набросилась на него, едва войдя в дверь. Спрыгнув с его колен, она села на ковер, стала приводить в порядок одежду.

 – Оказывается, в вас таится бездна храбрости, Роган.

 – Потому что я кинул вас на пол?

 – Должна признаться, мне понравилось.

 Она сказала это, уже встав и застегивая джинсы.

 – Еще бы. Я и не сомневался. Она возмущенно взглянула на него.

 – Вы к тому же хвастливы. И все-таки почему вы решили, что я должна подчиняться вашим приказаниям, даже не зная, что за ними кроется?

 Он протянул руку, дотронулся до ее щеки.

 – Но вы же здесь, разве не так?

 – Да, я здесь, но для того, чтобы лично сказать вам: меня не устраивают ваши диктаторские замашки. Около месяца назад вы ушли из моего дома, беспечно насвистывая, и теперь думаете…

 – Я знаю, что все это время вам не хватало меня.

 – Ничего подобного. У меня было по горло дел и забот… О Господи, поправьте галстук. У вас вид пьянчуги.

 Он послушался ее.

 – Да, вы скучали по мне, Маргарет Мэри, но не решались признаться в этом в те редкие минуты, когда я дозванивался до вас.

 – Я уже говорила, что не люблю разговоры по телефону. Как можно беседовать с кем-то, кого не видишь? Это нелепо… И потом, вы уходите от темы…

 – А какова тема?

 Он уже немного пришел в себя и был прежним Роганом, владельцем галереи, в которой они сейчас находились, и хозяином этого кабинета. Роган подошел к двери и спокойно отпер ее.

 – Так какова главная тема нашей беседы? – повторил он, возвращаясь к столу и удобно усаживаясь в кресло.

 – Я не позволю, чтобы мне приказывали, тупая вы голова! Слышите! Зарубите это себе на носу, а также запишите в ваш красивый блокнот! Никогда не говорите мне, что я должна делать! – Она перевела дух и выпалила:

 – А теперь, когда я вам все это высказала, я могу отправляться обратно.

 – Мегги, – сказал Роган, безмятежно раскинувшись в кресле. – Если вы не собираетесь задерживаться, зачем этот чемодан?

 Роган терпеливо ждал, пока досада, испуг и, наконец, смущение промелькнули на лице Мегги.

 – Что такого, – сказала она, – если я побуду в Дублине день или два? Разве я не имею на это права?

 – Пожалуй, имеете. Вы захватили паспорт? Она осторожно взглянула на него.

 – Ну, и что, если взяла?

 – Прекрасно. – Он встал, обошел вокруг стола и снова сел. – Это сэкономит время. Я был уверен, что из упрямства вы оставили его дома. Но вы оказались благоразумнее, чем можно было предполагать. Похвально. – Он улыбнулся. – Присядьте, пожалуйста. Попросить Эйлин, чтобы она принесла чая?

 – Не хочу я сидеть и не хочу вашего чая! – Она сложила на груди руки и упорно глядела на висевшую на стене картину Джорджии О'Киффи. – Почему вы не приезжали все это время?

 – По крайней мере, по двум причинам. Первая – был очень занят, нужно было разделаться со многими обязательствами. И вторая – хотел какое-то время побыть подальше от вас.

 – В самом деле? – Взгляд ее по-прежнему был устремлен на яркое полотно картины. – А теперь как?

 – Оттого что не хотел признаться самому себе, – продолжал он, как бы не услышав вопроса, – как сильно хочу быть с вами. – Он подождал ответа и, не дождавшись, продолжил:

 – Молчите? Почему вы не говорите: «Я тоже хотела быть с вами»?

 – Я хотела. Не потому что у меня нет собственной жизни. Но случались моменты, когда мне было необходимо ваше присутствие.

 Наконец она перевела взгляд с картины О'Киффи на Рогана.

 – Об этом я и собираюсь поговорить с вами, Мегги. Да сядьте вы, наконец!

 – Хорошо.

 Мегги повернулась и села перед Роганом. Как респектабельно он выглядит на своем месте! Каким важным и значительным! Такой человек никогда не швырнет женщину на пол, чтобы овладеть ею на служебном ковре… Эта мысль заставила ее рассмеяться.

 – В чем дело? – спросил он с подозрением.

 – Просто я подумала, какие предположения могут бродить сейчас в голове у вашей секретарши. Он пожал плечами.

 – Она уверена, мы ведем деловой разговор. Что же еще?

 – Ха! Я уже говорила вам раньше, вы ничего не понимаете в женщинах. Но оставим это. Так о чем вы хотели поговорить со мной?

 – Ваши последние работы исключительно хороши, Мегги. Как вам известно, мы придержали десять с прошедшей выставки, чтобы впоследствии выставить их в других городах. К ним и присоединили новые. Вскоре все они будут в Париже.

 – Неужели вы вытащили меня в Дублин, чтобы сообщить об этом? Или для того, чтобы заняться сексом на ковре?

 Он почувствовал приступ привычного раздражения. Нет, она совершенно невозможна! Дикарка, и больше ничего!

 – Не совсем для этого, – процедил он сквозь зубы. – Но в связи с тем, о чем я только что сообщил, я собираюсь поехать в Париж. И немедленно.

 Вот как? Не пробыли вместе и часа, а он уже говорит о своем отъезде. Позабыв о том, что предписывает в таких случаях женская гордость, а точнее, оскорбленное самолюбие, она сказала с горечью:

 – Я полагала, что люди, которые у вас работают, умеют и сами кое-что делать. Без вашего указательного перста и начальственного глаза.

 – Они умеют, уверяю вас. Но тут особый случай. Я слишком заинтересован в вашем успехе и потому хочу все сделать в Париже сам. А также, чтобы со мной ту да поехали вы.

 Очередная язвительная фраза замерла у нее на губах.

 – В Париж? С вами?

 Нет, она совсем не дикарка, а ребенок. Взрослый ребенок. Из таких людей, про кого говорят: «до старости щенок». Как она обрадовалась и не может скрыть этого. Словно дитя, которое редко балуют.

 – Я понимаю, – он старался говорить нарочито сухим официальным тоном, – что вам претит самой заниматься презентацией своих работ. Но ваше недолгое пребывание на дублинской выставке произвело, как ни странно, благоприятное впечатление. Мне кажется, вам будет полезно и даже интересно побывать и на вашей первой международной выставке.

 – Международной выставке, – тупо повторила она. – Но я.., я не знаю французского.

 – Это не имеет значения. Далеко не все французы знают английский. Уж не говоря об ирландском. Зато походите по музеям и галереям, посмотрите город. Ну, так как?

 Она смотрела на него, ошарашенная, еще больше напоминая ребенка, надолго которого выпало неожиданное счастье.

 – Когда? – чуть слышно вымолвила она.

 – Завтра.

 – Завтра? С вами?

 – Если у вас не назначено на завтра более важных дел.

 У нее не хватило духу обидеться на его ироничный тон, и она серьезно ответила:

 – Нет.

 – Значит, решено. – И, не давая ей времени опомниться, добавил:

 – А потом поедем на юг Франции. Тоже вместе.

 – Вместе? На юг?

 – Нет смысла повторять каждое мое слово, Мегги. Да, вместе, да, на юг. Там у меня дом на берегу Средиземного моря. – Его тон сделался серьезным и одновременно проникновенным. – Я хочу быть там только с тобой, Мегги. Никаких дел, никаких отвлечений. Только ты.

 – И для этого ты меня вызвал?

 – Конечно.

 – Если бы я знала раньше, не стала бы кричать на тебя.

 – Значит, едешь?

 Ее улыбка могла показаться застенчивой, когда она ответила:

 – Да, с тобой – куда позовешь!

 

 Часом позже она уже ходила по галерее, с трудом приходя в себя после встречи с Роганом, в поисках Джозефа, с которым хотела переговорить по весьма важному вопросу. Она увидела его наконец наверху, в одном из уголков главного зала, где тот занимался обычным для себя делом: пытался обворожить очередного клиента, что ему всегда неплохо удавалось. Дожидаясь, пока он освободится, Мегги с интересом рассматривала металлические скульптуры, заменившие экспозицию американских индейцев.

 – Немецкий художник, – объяснил подошедший сзади Джозеф. – Работа, которую вы рассматриваете, весьма интересна. Удачное соединение глубокого, внутреннего и какой-то легкости, я бы даже сказал, бесшабашности. Стоимость всего две тысячи фунтов.

 Отвечая ему в той же шутливой манере искусствоведа-продавца, Мегги продолжила:

 – О да, вы правы. Земля, вода, огонь, порывы ветра в этих медных конструкциях – все говорит о жизни и смерти, о любви и страданиях. Возьмете меня в помощники? Что касается покупки, то, к сожалению, я почти без денег. – Она рассмеялась и поцеловала его. – Рада вас видеть, Джозеф. Вы прекрасно выглядите. Сколько еще сердец разбили за время нашей разлуки?

 – Всего одно – свое собственное. Которое безраздельно принадлежит вам.

 – Ха, так я и поверила! Льстецы, подобные вам, представляют большую угрозу для всего женского населения планеты. У вас найдется свободная минута?

 – Для вас – весь день. Неделя. – Он поцеловал ей руку. – Годы.

 – Две минуты будет вполне достаточно. Джозеф, что мне нужно для Парижа?

 Вопрос не застал его врасплох. Казалось, он ожидал его, потому что сразу ответил:

 – Узкий черный свитер, короткая юбка, очень высокие каблуки.

 – Это днем. Я действительно еду в Париж и, признаюсь вам, не знаю, что должна надеть. Хотела поговорить с миссис Суини, но ее нет дома.

 – Значит, я был всего вторым в ряду доверенных лиц. О, Мегги, вы убиваете меня! Так вот, все, что вам нужно взять в Париж, – это романтическое сердце!

 – Но где его купить?

 – У вас оно бьется в груди, Мегги!

 – Как вы добры. – Она доверительно взяла его под руку. – Послушайте, я сделаю вам признание. Я никогда в жизни не путешествовала. Была в Венеции, но это не считается. Там я только училась и не думала о нарядах. Одевалась в то, что не жалко, если немножко прогорит возле плавильных печей. Но в Париже я не собираюсь стоять у печей и не хочу выглядеть совсем дурочкой.

 – Это вам не грозит. Вы же едете с Роганом, если не ошибаюсь, а он там как настоящий парижанин. Вам же следует быть немножко нахальной, немножко утомленной – и все будет в норме.

 – За этим дело не станет. Но я прошу у вас совета в отношении моды. Как ни унизительно, придется, наверное, разодеться и раскраситься, как кукла. Однако при этом я не хочу быть похожей на провинциальную кузину Рогана.

 – Что ж… – Джозеф, кажется, решил наконец стать серьезным. Отодвинув Мегги на вытянутую руку, он смерил ее оценивающим взглядом. – Вы и так смотритесь неплохо, но, пожалуй.., м-м-м…

 – Договаривайте скорей!

 – Вам нужны яркие цвета, моя девочка. Никаких пастельных тонов. Брюки вам очень к лицу, если так можно выразиться. Глаза хорошо бы немного оттенить. Совсем немного. Короткая юбка – тоже ваш стиль. А то ваше черное платье…

 – Я не взяла его с собой.

 Он неодобрительно покачал головой и поцокал языком, как старая незамужняя тетушка.

 – Это нехорошо. Нужно всегда быть готовой, как солдат к бою. Значит, придумайте что-то новенькое. Яркое и смелое. Ни в коем случае не классического стиля. Он не ваш. – Джозеф слегка постучал пальцем по медной скульптуре. – Что-нибудь в таком духе и такого цвета.

 – Мне, правда, не по себе. Противно, что все это стало для меня таким важным.

 – Здесь нечего стыдиться. Вполне естественно для женщины.

 – Может быть, но все равно не говорите Рогану, ладно?

 – Считайте, что вы открылись вашему исповеднику, дорогая.

 Он глянул в сторону, и Мегги поразилась внезапному всплеску радости в его глазах. Повернув голову туда же, она увидела Патрицию. Та в нерешительности остановилась в дверях, но потом направилась к ним по лощеному, сверкающему паркету.

 – Здравствуйте, Мегги. Не знала, что вы в Дублине.

 – Совершенно случайно.

 Черт возьми, какая перемена произошла в этой женщине! Куда подевалась неизбывная тоска в глазах, хрупкость и ломкость всего облика? Ответ напрашивался сам собой, когда Мегги увидела, каким взглядом обменялись они с Джозефом. Ей все стало ясно. Быстро, однако, развиваются события. Стоило ей уехать ненадолго…

 – Прошу прощения, – сказала Патриция, и видно было, она ищет, что бы еще сказать. – Я ехала, как всегда, мимо и хотела узнать… Джозеф, в отношении встречи в семь часов. Она состоится?

 – Конечно. – Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, стараясь сдержаться и не коснуться Патриции. – Как договаривались.

 – Я боюсь, что не успею. Лучше перенести на полчаса позже. У меня по делам школы…

 – Тогда в восемь. Устроит?

 – Прекрасно. – Она хотела еще многое добавить, но вспомнила о присутствии Мегги. – Вы долго пробудете в городе?

 – Нет, завтра уезжаю. А сейчас я тоже…

 – Нет, нет, пожалуйста. Я правда на одну минуту. – И снова долгий взгляд в сторону Джозефа и его, ответный. – До свидания…

 Патриция ушла, но Джозеф продолжал смотреть ей вслед, словно она, видимая лишь ему одному, еще находилась в комнате.

 – И вы продолжаете утверждать, – нарушила молчание Мегги, – что ваше сердце принадлежит мне?

 Он непонимающе взглянул на нее, потом улыбнулся.

 – Как она хороша, правда?

 – Трудно отрицать, Джозеф.

 – Я ведь еще сто лет назад влюбился в нее. До того, как она вышла за Робби. Но никогда не думал.., не надеялся. Был уверен, что ее избранник Роган.

 – Даже я думала так же. Но теперь она счастлива.

 Это заметно каждому. Рада за вас.

 – Мы не хотим, чтобы… Дело в ее семье. Не думаю, чтобы ее мать была в восторге.

 – Черт с ней!

 – Патриция рассуждает примерно в том же роде.

 Но все-таки не надо пока…

 – Даже Рогану?

 – Я ведь работаю у него, Мегги. Мы друзья, верно, но я его служащий. А Патриция вдова одного из его близких друзей и женщина, к которой он сам не был равнодушен. Многие были уверены, что она станет его женой.

 – Думаю, он сам не был среди них.

 – Если и так, все равно я хочу сам ему сказать.

 – Договорились, Джозеф. А вы будете молчать насчет моих переживаний по поводу парижских туалетов. Если же Роган заимеет зуб на вас из-за Патриции, значит, он просто дурак.