- Следствие ведет Ева Даллас, #46
13
По пути Ева отправила Бакстеру изображение «нового» Рейнхолда и инструкцию раздать копии сотрудникам Управления – ни в коем случае не делиться ими с прессой. Пока она занималась этим и проверяла новые сообщения, Пибоди работала со своим коммуникатором.
Когда напарница умолкла, Ева повернулась к ней.
– Ну, что?
– Бруклинская родня Джерри. Я побеседовала с бабушкой. Она сказала, что Рейнхолд не появлялся. Похоже, так оно и есть.
– Вряд ли он поспешит туда. Что тебя заботит?
– Не то что заботит, но… – Пибоди вздохнула. – Под вечер в гости к бруклинцам пожалует с ночевкой родня издалека. Собираются родственники со всех сторон. Тела выдадут завтра, но они дождутся субботы для погребальной службы. Общий сбор в честь Дня благодарения. Семейная сплоченность – так она выразилась. – Пибоди уставилась на свой коммуникатор. – Очень грустно, конечно, но вызывает уважение.
– Что именно?
– Эта их сплоченность. По-моему, у Рейнхолда отличная семья и по отцовской, и по материнской линии. Он никогда не ценил того, что имел, того, что они ему давали. Теперь они столкнулись с трагедией и еще теснее сомкнулись. Это напомнило мне о моей собственной родне. Я по ней соскучилась. Может, я ее недостаточно ценю?
– Я слышу это каждый раз, когда ты их вспоминаешь. Брось казниться! – Но Пибоди делала именно это, и Ева поднажала: – Ты и твои родственники – настоящие примеры завидной семейной близости. Даже как-то неудобно вас наблюдать.
Пибоди прыснула, потом расплылась в сентиментальной улыбке.
– Наверное, ты права.
Ева, довольная ее ответом, вернулась к прежней теме.
– Итак, к родственникам он не едет. Еще не время. Их слишком много. Он еще об этом не знает, но быстро узнает, если выберет своей мишенью кого-нибудь из них. Друзья, боссы, враги из детства, учителя, бывшие – вот первый круг его потенциальных жертв. Пока что исключаем из списка тех, кто живет с детьми. Трудно представить его расправляющимся с детьми.
– Грязно, сложно, хлопотно.
– То-то и оно. Он будет заниматься одиночками, так проще. Будем иметь это в виду.
– К Голду он тоже вряд ли пожалует, во всяком случае сразу. Все-таки Голд сейчас у матери, работает оттуда. Ему страшно оставлять ее дома одну, пока отец на работе.
– Он, конечно, в списке, но не наверху, – согласилась Ева. – Но мне все равно надо с ним поговорить.
– Он нас ждет. Он сказал, что свяжется с Дейвом Хильдебраном. Тот тоже сейчас у родителей.
– А другой дружок, Балбес Джо?
– Я узнала, что он на работе и в ус не дует. Считает, что мы заблуждаемся. Он не верит, что Рейнхолд может на него покуситься, даже если свихнется. Они, видишь ли, кореша, друзья не разлей вода. А раз так, Рейнхолд скоро с ним свяжется. Он клянется, что обязательно оповестит нас об этом.
– И выдаст своего бесценного кореша.
– Судя по голосу, для него это не проблема. Недаром мы прозвали его Балбесом.
– Не хватает только бирки на шее, – пробормотала Ева и стала искать, где бы припарковаться в квартале Голда.
Гордый и счастливый обладатель элитного жилья в западной части Нью-Йорка, Рейнхолд вернулся в дом миссис Фарнсуорт. Он был не прочь прожить здесь несколько дней, может, даже целую неделю, но ему несказанно повезло.
Следующую ночь он проведет уже в своей новенькой квартире. Вот только завершит кое-какие незавершенные делишки.
Он задержался дольше, чем рассчитывал, поэтому велел дроиду сделать сандвич. Бумажная волокита, думал он. Какой-то водопад бумаг! Когда его документы стали пристрастно изучать, он, признаться, взмок от страха. Но пронесло. Спасибо толстозадой Фарнсуорт.
Ей тоже везет, думал он, кусая толстый сандвич и хрустя маринованным огурцом. Пожалуй, он не станет рубить ей пальцы на руках и на ногах.
Скорее всего.
Первым делом надо будет снова все здесь обшарить – вдруг найдется еще что-нибудь стоящее? Потом дроид все это упакует и доставит по его новому адресу. Хорошо, когда за тебя делают черную работу.
Человеку его уровня без домашнего дроида никуда. В западном Нью-Йорке это само собой разумеется. А Фарнсуорт дроид, ясное дело, больше ни к чему.
Он уже выпотрошил сейф и сложил его содержимое в один из красных чемоданов этой старой жирной свиньи.
Он не был уверен, какие расцветки и бренды соответствуют его новой личности. Но заниматься этим не было времени.
Время – деньги, напомнил он себе и ухмыльнулся.
Ее украшения он тоже перебрал и пока что ни на чем не остановился. Возможно, какие-то из них, в футлярах, чего-то стоят, неважно, красивые они или нет.
Он приказал дроиду стереть память всех оставшихся электронных устройств, потом отправил вниз компьютеры и прочую домашнюю технику. Ее набралось очень много. Хорошо, что он все предусмотрел и вовремя приступил к сбыту при помощи дроида.
Он отобрал то, что подойдет для его нового домашнего кабинета.
– Доставишь туда вот это, – приказал он. – Следуй инструкциям. – Он продиктовал дроиду название и адрес магазина.
– Возьми столько, сколько выручишь. В этот раз тебе хватит одной ходки. Бери наличные. Только наличные! – повторил он. – Ты чья собственность, Болван?
– Я собственность Антона Тревора, президента и генерального директора «Тревор Дайнемикс».
– Смотри, не забудь! Бери наличные – и дуй назад. Нигде не задерживайся. У нас куча дел.
Пока дроид возился, Рейнхолд совершал обход дома. Вдруг эта рама картины сделана из чистого серебра? Вдруг эта ваза дорогая? В доме столько барахла, что трудно понять, что представляет ценность, что нет.
Ее одежду тоже можно было бы собрать в пакеты и попробовать что-то за нее выручить, но ему не хотелось снова прикасаться к старушечьему тряпью. И потом, он уже купается в деньгах, зачем размениваться на пустяки?
Необходимой техникой он разжился. Дроид мог все это упаковать и доставить на новое место. Так же можно поступить с его одеждой и с чемоданом вещей, которые дроид продаст в предстоящие дни.
Если задержаться здесь дольше, то можно раскопать еще что-нибудь. Но ему хотелось думать только об одном: как он будет нежиться в своем новом гнездышке и как дроид будет подносить ему выпивку. Возможно, он закажет мартини и станет смаковать его на террасе.
Потом, пока он будет пялиться на экран, дроид приготовит ему сытный ужин.
Он обзавелся слугой, который не станет ныть, пилить его, указывать на его ничтожность. Больше ему не придется выслушивать, что надо искать работу, взрослеть, учиться ответственности, трудиться.
Пошло оно все куда подальше! И все они!
Начиная с миссис Фарнсуорт.
Он уже все продумал. Предпочтительнее всего нож. Ему нравилось, как лезвие входит в плоть, как покидает ее. Правда, тогда получится грязно, а он хорошо одет. Здесь не обойтись без защитной одежды.
А бита? Кровь, мозги – но это от спешки. Понятно, почему он испортил себе одежду.
Нет, без защитной одежды никуда!
Можно было бы ее задушить, но его тянуло на эксперименты, на расширение горизонтов. Разве это не ее любимое выражение? «Расширяй свои горизонты!» – твердила она ему.
Он последует ее совету и посмотрит, как ей это понравится.
Взяв то, что ему требовалось, он вернулся в кабинет.
Выглядела она неважно. А пахла и того хуже.
Опять обмочилась – удивительное дело! Он весь день почти ее не поил и совсем не кормил.
Похоже, толстуха сбросила фунт-другой веса. Диета «Джерри Рейнхолд». При этой мысли он захихикал, что заставило ее поднять голову.
Нет, диета «Антон Тревор». Новая внешность, новый наряд, новое имя. Новый человек.
– Эй, ты!
Собаки нигде не было видно. Но он даже не вспомнил про Снаффи. С глаз долой, из сердца вон.
А вот ее попытки освободиться он заметил. Лента, которой была прикручена ее правая рука, расслабилась, она чуть было не освободила руку. Разодрав при этом запястье до кровоточащего мяса.
– Вот это да! – Он зацокал языком, грозя ей пальцем. – Вот что получается, когда нарушаешь правила. Куда вы собирались отправиться, если бы освободились? Что это вы задумали? Учтите, миссис Фарнсуорт, я гораздо умнее, чем вам казалось. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Я забрал все ваши деньги. Все ценное, что у вас было. Я выгляжу шикарно, а у вас вид, прямо скажем, дерьмовый.
Не переставая улыбаться, он подступил к ней.
– Вы сделали все, что я вам велел. Теперь от вас никакого проку. Старая дура! А я буду жить в новой шикарной квартире. Может, заведу по квартире в Париже и в Лондоне, когда завершу свои дела и сдам здешнюю квартиру. Люди щедро платят наемным убийцам, правительства тоже.
Увидев в ее глазах презрение, он прищурился.
– Думаешь, сука, мне не под силу заколачивать большие бабки? Я уже немало заколотил. Было ваше – стало наше. С моей репутацией можно будет назначать свою цену. Я богат и знаменит, а ты сидишь в собственной моче. Кто здесь победитель? Ну, кто?
Он оторвал от ее рта клейкую ленту вместе с куском кожи. Она смотрела ему прямо в глаза. Ее голос был еле слышным карканьем, таким же сухим, как кожа. Но она все равно нашла силы, чтобы выдавить:
– Ты пустое место. Мелкий кусок дерьма.
Он ударил ее и ушиб руку – удар был неподготовленный. Никому не позволено так с ним разговаривать, никому!
– Считаешь, что ты лучше меня? Думаешь, я – пустое место? Ну, так я тебе покажу!
Она знала, что уже мертва, хотя он только начал надевать ей на голову пластиковый пакет. Она смирилась со своей участью. Но все равно боролась – не с целью выжить, а чтобы причинить ему боль. Чтобы хоть как-то отомстить.
Он уже заматывал у нее на шее ленту поверх пакета, а она еще боролась, раскачивая кресло. Собрав оставшиеся силы, она оттолкнулась и напоследок испытала удовлетворение от того, что кресло ударило его и заставило заорать от боли. Сквозь рев крови в голове она успела услышать его вопль.
Кресло опрокинулось назад, увлекаемое ее тяжестью. Она судорожно разевала рот, как рыба на берегу, ее тело требовало воздуха, но в глубине души она победно улыбалась, наслаждаясь его криком.
Он стал ее пинать. Ее живот разодрала невыносимая боль, грудь вспыхнула огнем, все вокруг затряслось, потом поползло куда-то прочь.
Она умирала с улыбкой в душе.
Она уже не шевелилась, а он все бил и бил ее ногами и никак не мог остановиться.
Она назвала его ничтожеством. Она причинила ему боль. Это неправильно, несправедливо. Поэтому он наносил ей удар за ударом, рыдал, бесился, пока совсем не выбился из сил.
Упав в кресло, он старался отдышаться. Нога в том месте, куда пришелся удар ножкой кресла, утяжеленного ее тушей, болела нестерпимо – такая боль бывает, когда выдерут зуб. Болело и солнечное сплетение – туда угодила спинка кресла.
Надо было разрубить ее на части! Плевать на грязь – нашинковать, как раньше мамашу!
А теперь он обливался потом и трясся от страха, что сломал ногу.
Спалить бы этот дом вместе с жирной хозяйкой! Но он не такой болван, чтобы на это пойти. Он смахнул слезы. Он не пустое место. Чем больше времени пройдет, прежде чем эту жирную тушу найдут, тем лучше.
Им ни за что не связать ее смерть с ним. Какая связь между ним и этой старой жирной стервой? Преподавала компьютерную премудрость в старших классах – что с того?
Ему осталось всего ничего – просто уйти. Чтобы отмокать вместе с ушибленной ногой в своем новом джакузи.
Он встал и со стонами, хромая, покинул комнату. Заливаясь слезами от жалости к себе, он кое-как спустился вниз, где ждал новых приказаний дроид.
– Заберешь остальное. Пойдешь пешком. – Он ввел новую команду, адрес, инструкции. – Пойдешь прямо к привратнице. Она считает информацию, потом ты все поднимешь наверх. Где деньги?
– Пожалуйста, сэр. – Дроид отдал ему конверт.
Немного подумав, Рейнхолд вынул несколько купюр.
– Иди на Западный Бродвей, это неблизко. Оттуда возьми такси. Это не трогай! – прикрикнул он, когда робот потянулся за сумкой и одним из чемоданов. – Я сам. Чтобы к моему приходу все было готово. По пути купи все необходимое для большого ужина с бифштексом и мартини.
– Слушаюсь, сэр. Джин или водка?
Рейнхолд пришел в замешательство. Ему было невдомек, что бывают разные сорта мартини.
– Какие могут быть сомнения, Болван? Водка – и смотри, чтобы не дешевая. Пошевеливайся!
Рейнхолд поплелся на кухню. Раньше он видел там болеутоляющее средство. Найдя его, он проглотил две таблетки. Когда боль немного улеглась, он стал вытаскивать и бить об стену тарелки и прочую посуду, потом принялся корежить ножом дверцу холодильника, посудомоечной машины, кухонный стол, полки.
От этого ему полегчало.
Довольный, он забрал сумку и последний красный чемодан и вышел из дома. Нога продолжала беспокоить, несмотря на болеутоляющее и на расход энергии, которую он потратил на битье посуды и уродование кухонной мебели. Миновав два квартала, он нашел на наладоннике своей последней жертвы ближайшую больницу и, прохромав еще квартал, остановил такси.
Надо было оттяпать ей пальцы ног! Заставить ее кричать. Просто смерти было недостаточно, раз она первой причинила ему боль.
Забившись в угол такси, он размечтался о своей новой квартире, о джакузи, о мужской выпивке и о том, как он станет транжирить деньги.
Ева позвонила в дверь Голдов, и через несколько секунд изнутри послышались звуки отпираемых замков. Открывшей дверь женщине еще не исполнилось пятьдесят лет, Пибоди похвалила бы ее губную помаду. У нее была внушительная грудь и широкие плечи. Она окинула Еву цепким взглядом.
– Вы выше, чем я думала.
– Хорошо, – только и смогла ответить Ева.
– Вам не хватает мясца. Эти тощие девушки! – обратилась она к Пибоди с кривой усмешкой. – Трудно их понять.
– Да, мэм.
– Входите. Мэл вешает у себя в комнате новый экран. Я против экранов в гостиной. Это помещение для жизни, а жить – значит разговаривать.
Для удобства беседы в гостиной хватало кресел и подушек на диване. Там, где большинство повесило бы на стену экран, висели полки с фотографиями, сувенирами и даже книгами.
– Люблю книги, – объяснила хозяйка, заметив Евин взгляд. – Дорого, конечно, зато как приятно держать их в руках, листать!
– Мой муж того же мнения.
– Он может это себе позволить. Дети дарят мне их по особым случаям. Располагайтесь. Я позову Мэла. Кстати, у него сейчас Дейв. Я принесу вам что-нибудь пожевать.
– Не беспокойтесь, миссис Голд.
Но та опять смерила Еву своим суровым взглядом.
– Вам полезно подкрепиться. – И она решительно вышла.
– Сейчас будем перекусывать, – сказала Пибоди и подмигнула.
Ева покачала головой. Такой, как миссис Голд, явно было мало собственной семьи и дома, ее энергии хватало минимум на целый квартал. Это производило устрашающее впечатление.
Вошел Мэл в сопровождении невысокого плотного шатена. Ева узнала Дейва Хильдебрана – она видела фото с его ID. Оба были взволнованы и с трудом скрывали это.
– Лейтенант. – Мэл стал неуверенно протягивать руку, сомневаясь, уместно ли это, но Ева помогла ему и наградила энергичным пожатием.
– Мэл. Мистер Хильдебран?
– Дейв. Рад знакомству. – Он сразу покраснел. – Ну, то есть…
– Я поняла.
– Я пригласил Дейва. Вы же сказали, что заглянете. Он и я… Господи, какой сраный ужас!
– Следи за своим языком! – грянуло из глубины квартиры, и молодые люди дружно поморщились.
– Извини, мама. Я побуду здесь, пока… – Мэл снова смешался. – Дейв тоже переехал к родителям. Так будет лучше.
– Соседи только об этом и болтают, – заговорил Дейв. – К мистеру и миссис Рейнхолд все очень хорошо относились. А если бы и нет, все равно это… – Он хотел вставить крепкое словцо, но спохватился, посмотрел в сторону кухни и промолчал.
– Хорошие были люди, – заявила миссис Голд, неся из кухни огромный поднос.
– Я помогу, ма. – Мэл отнял у нее поднос и водрузил на столик перед диваном. На подносе сгрудились тарелочки, стаканчики, большой графин с темно-янтарной жидкостью, малюсенькие сандвичи, крохотные посыпанные сахарной пудрой печенья, покрытое морковной стружкой и клочками зелени белое месиво.
– Мы могли бы перейти в кухню, ма.
– Общаются в гостиной. – Миссис Голд грозно схватила графин и стала разливать жидкость. – Чай из сассафраса, полезнее не бывает. Рецепт моей бабушки.
– Моя бабушка тоже такой делает, – радостно сообщила Пибоди, беря стаканчик.
– Неужели?
– Да, мэм. – Сделав глотк, Пибоди по-детски улыбнулась. – Рецепт явно тот же самый или почти. Вспоминаются старые деньки.
– Как вас зовут, дитя мое?
– Детектив Пибоди. Фамилия моей бабки была Норвицки.
– Полька. – Миссис Голд радостно ткнула себя в грудь пальцем. – Как моя бабка, Возняк. Она умерла в прошлом году. Ей было сто восемнадцать лет. Уснула и не проснулась через две недели после прыжка с парашютом. Ей можно позавидовать.
– Конечно, мэм.
Ева сочла, что светскую беседу пора прервать.
– У нас возникли дополнительные вопросы, – начала она. – Мы опасаемся, что Джерри Рейнхолд продолжит убивать.
– Я все ломаю голову. Сначала решил, что он сорвался. Но когда узнал о Лори, о том, что он с ней натворил, – Мэл уставился на свои руки. Они не дрожали, в отличие от его голоса. – Не знаю, как это возможно. Как он мог такое натворить?
– Избалованный, никчемный нытик. Всегда таким был.
Мэл выразительно посмотрел на мать.
– Ма!
– Нам полезно узнать ваше мнение, миссис Голд.
Укоризненно взглянув на сына, миссис Голд кивнула Еве.
– Разумные слова. Он рос у меня на глазах. Мы втроем – его мать, мать Дейва и я – проводили вместе много времени, помогали друг дружке растить сыновей. Мой Мэл – славный мальчик, скажу без хвастовства. Случались, кончено, заскоки, но наказания не заставляли себя ждать.
– Но заскоки не прошли, – с улыбкой заметил Мэл.
– Наказания тоже. Я твоя мать, никуда не денешься. Дейви тоже молодец, хотя его мать, да и я сама часто его шлепали. Если надо, за мной и теперь не заржавеет. – Она погрозила Дейву пальцем. – Барб и Карл были хорошими людьми, они старались быть хорошими родителями. Но их сын как родился нытиком, так им и остался.
Она взяла с блюда морковку и взмахнула ею.
– Вечно всех во всем обвинял. Что бы для него ни делали, ничего не ценил, видел одни недостатки. Возможно, они слишком ему потакали, но он был их единственным ребенком, и они очень для него старались. Делали вместе с ним уроки, даже нанимали репетиторов, когда он не справлялся. Мальчику захотелось играть в мячик – и Карл, мир его праху, никакой не спортсмен, часами пинал с ним мяч. Помню, как однажды Джерри и Джо своровали конфеты и диски с комиксами из лавки Шумахера, и мы – Барб, мать Дейва, мать Джо и я – всыпали этим сорванцам по первое число.
– Худший день в моей жизни, – пробормотал Мэл.
Судя по выражению лица миссис Голд, ее это ничуть не смущало.
– Дейву и Мэлу было стыдно, Джо тоже жалел, что его застукали, а вот Джерри только бесился, что сплоховал.
– Это верно, – подтвердил Дейв, беря печенье. – Помню, он на меня напустился: дескать, это я все испортил. Убил бы меня, если бы Мэл его не оттащил.
Миссис Голд ткнула пальцем в обоих молодых людей:
– Ты мне этого не рассказывал.
– Не могу же я все тебе рассказывать, ма!
– Ха! – фыркнула она. – Джерри просил прощения у Шумахеров. Куда ему было деваться, когда мать схватила его за ухо? Через пару недель Шумахеру разбили стеклом витрину. Я знаю, что камень бросил Джерри.
– Ничего ты не знаешь, ма. Нас там не было. Я тогда тебе клялся и сейчас клянусь: это не мы!
– Я и не говорю, что это твоя работа, иначе ты бы до сих пор не мог сидеть. Барб знала, что это его рук дело. От Карла скрыла, а мне сказала. Здесь, у меня на кухне, обливаясь слезами. Так и не смогла выбить из него признание, но все равно знала.
– Шумахер по-прежнему торгует?
– Уже пятьдесят один год на одном и том же месте, Фрэнк и Мейзи.
Ева записала услышанное.
– Мне бы хотелось, чтобы вы назвали имена людей, на которых он может быть зол, с которыми враждовал. На кого он жаловался? Пускай даже давно. Я говорю не только о недавних ссорах.
– Тогда запаситесь временем, – сказала миссис Голд и откусила большой кусок сандвича. – Этот парень складывал обиды, как малыш – кубики. К его врагам принадлежу, к примеру, я сама.
– Тебя он не тронет, ма. Я не позволю – сам его убью! – Мэл повернулся к Еве со свирепым видом. – Я не шучу.
– Ты славный мальчик. – Миссис Голд похлопала сына по руке. – Но мне кажется, что худенькая полицейская и ее подруга, внучка польки, сами справятся с Джерри.
– Непременно справимся, – заверила ее Ева. – Мы уже имеем список его бывших работодателей, коллег по работе, друзей и их родных вроде вас, Джо Клейна и его семьи. Кто еще приходит вам в голову? Может быть, его бывшие подружки?
– До Лори он ни с кем не жил, это была его первая серьезная связь, – начал Мэл.
– А Синди Макмахон? – вспомнил Дейв. – Два года назад они встречались, это тянулось месяца три.
– Она тоже живет по соседству? – спросила Ева.
– Жила. Но переехала в Ист-Вашингтон. Не помню когда, кажется, в июне.
– Она нашла хорошую работу, – сказала миссис Голд. – Что-то в прессе, писать выпуски новостей, что-то в этом роде. Но на Рождество она приедет домой. Я разговаривала с ее матерью.
– Думаю, пока что он ограничится родными кварталами.
– Еще Марлен Уизлет.
– С ней он не встречался, – возразил Дейв.
– Но хотел. Она его отшила. Вы же имеете в виду как раз таких? – спросил Мэл Еву.
– Да, таких. У вас есть ее координаты?
– Могу их раздобыть. Она живет в Верхнем Ист-Энде с каким-то парнем. Она модель. Очень броская, Джерри глаз не мог от нее оторвать. Она плевать на него хотела и сказала ему, чтобы проваливал.
Было перечислено еще несколько человек, затронуты даже времена, когда Джерри был подростком. Миссис Голд припомнила чьих-то родителей, лавочников, старших сестер и младших братьев.
Она была права, подумала Ева, список получился длинным.
– А учителя, тренеры?
– Он вдрызг пересра… поссорился, – быстро поправился Мэл, – с тренером Бойдом. Бойд три года тренировал нашу команду Детской лиги. Джерри дважды пытался красть базу, хотя тренер говорил ему не делать этого, вот и очутился на три игры на скамейке. На чемпионате тренер сказал ему произвести подачу – питчер противника выбил мяч с поля. Джерри ударил неудачно, мы проиграли, и он обвинял в этом тренера. Потом он вообще отказывался играть. Вот дерьмо! Извини, мам. До меня только сейчас дошло, скольких людей он считал врагами. Многие ничего не делали, чтобы его обозлить, но ему было все равно.
– Ты хороший друг, Мэл. – Мать дала ему печенье. – Ни в чем себя не вини.
Когда они добрались до старших классов школы, список стал еще внушительнее. Думая, как его сократить, Ева машинально взяла печенье.
– Очень вкусно!
Миссис Голд гордо выпрямила спину.
– Семейный рецепт. Главное, не жалеть настоящий сахар. Я заверну вам с собой.
– Мистер Гарбер поймал его на списывании. Это было на уроке географии. Его выгнали из класса на несколько уроков.
Мэл пожал плечами.
– Ему было наплевать, – напомнил он Дейву. – Он сравнивал это с разрешенным прогулом.
– Кому понравится быть пойманным? – С этими словами Ева записала фамилию учителя.
– Но с кем он пересра… черт, поссорился, прости, мам, еще сильнее…
– Я не в претензии, раз такое дело.
– …так это с миссис Фарнсуорт, она заведовала у нас компьютерным классом.
– Это точно, – закивал Дейв. – Ну и распсиховался он тогда! Потому что провалил экзамен. Я говорил ему, что я на его стороне, но на самом деле она предоставила ему шесть шансов пересдачи, даже оставалась с ним после уроков, но он все равно бесился. Он ее возненавидел. Его опять выгнали, а главное, после этого ему пришлось посещать летнюю школу.
– Мы над ним подшучивали, тыкали его носом в неудачу. Особенно Джо. В колледже, пока его оттуда не выперли, у него тоже был зуб на некоторых преподавателей, только я не знаю, на каких именно. Я поступил в Университет Нью-Йорка, и во время моей учебы мы мало виделись.
– Есть еще одно обстоятельство. Ему нужны деньги или что-то, что можно продать за хорошие деньги. У кого-нибудь из тех, кого вы назвали, водятся серьезные деньги? Или что-то ценное в доме?
– Марлен стала зашибать деньгу. Манекенщицы вообще как сыр в масле катаются, а тут еще ее парень – говорят, он богатенький. – Мэл наморщил лоб. – Мы всегда считали богачом Шумахера. А если он возьмется за нашу шайку, то далеко идти не надо: Джо любит покупать дорогие вещи. Деньги у него не задерживаются – все спускает на дорогие покупки.
– Модник, каких мало. Всегда таким был. И вообще гаденыш. – Миссис Голд не дала сыну заступиться за друга.
– Так и есть, – поддержал ее Дейв. – Если разобраться, то с ним непросто дружить. Да, еще сама Фарнсуорт. – Дейв улыбнулся, радуясь своей догадливости. – Все говорили, что она женщина состоятельная.
– Верно. – Миссис Голд назидательно подняла палец. – Если не ошибаюсь, от отца у нее осталось целое состояние. Он умер молодым. И муж у нее был небедный. Он погиб в автокатастрофе лет шесть-семь назад. Я еще послала ей открытку с соболезнованием. Вот у кого есть деньги – или были. Она всегда щеголяла в шикарных туфлях. Предпочитала высокое качество. Дарила школе компьютеры.
– Этого я не знал, – подал голос Мэл.
– Ей не было свойственно хвастаться. Но у меня тонкий слух.
– И уши как у летучей мыши, ма.
– Уши как уши. Ничего не пропустят, – отрезала миссис Голд и подмигнула.
– Я забыл еще одного – моего старшего брата Джима, – сказал Дейв и потер себе ладонями щеки. – Вот кто не выносит Джерри! Всегда не выносил, называл его «цветком в унитазе» – вы уж извините, миссис Голд, но так уж говорят. Сам Джим небогат, но у него все в порядке. Он живет в Бруклине со своей девушкой, через год они поженятся. Однажды Джим ему врезал – Джерри сказал что-то обидное про его тогдашнюю подружку. Помнишь Натали Сиссел, Мэл? Ну, Джим и засветил ему промеж глаз. Врезал – и ушел. Очень унизительно, ведь он позволил Джерри нанести первый удар, а потом свалил с ног. Прямо перед пиццерией Винни, у всех на виду. Надо будет предупредить Джима!
Дейв вскочил и, вооружившись коммуникатором, выбежал из комнаты. Мэл, морщась, проводил его взглядом.
– Думаете, он действительно набросится на кого-нибудь еще? Неужели сделает еще с кем-то то же, что со своими родителями и Лори?
– Думаю, вам правильнее оставаться здесь. Приглядывайте за матерью. Если он с вами свяжется, попадется вам на глаза – немедленно сообщите мне.
Она достала портрет.
– Он изменил внешность. Теперь он приблизительно такой.
– Ничего себе! Совсем другой.
– Вот именно. – Ева встала. – Если вспомните еще кого-то или что-то – звоните мне. В любое время. Посетит среди ночи какая-то мысль – сразу за коммуникатор. Все это не шутки, Мэл.
– Я заверну вам печенье.
Ева собиралась отказаться, но поймала себя на том, что печенье ей нравится, к тому же миссис Голд выразительно ей подмигивала.
– Спасибо. Сейчас вернусь и заберу. – И она последовала за матерью Мэла на кухню образцовой чистоты.
– Он все равно не скажет вам, если Джерри появится. – Говоря, миссис Голд складывала печенье в прозрачный контейнер. – Он преданный друг и еще не до конца во все это поверил. Хороший мальчик, хороший друг. Но меня он не подведет, мне-то он все скажет. Так что обещаю: если этот цветок в унитазе – в своем доме что хочу, то и говорю – появится на горизонте, вы сразу об этом узнаете. Если Мэл увидит, что мне страшно, то обратится к вам. Уж я постараюсь, чтобы он решил, что я помираю от страха.
– На самом деле вы бесстрашная.
– Я смогу за себя постоять. И с этим паскудником справлюсь, будьте уверены. Я не подпущу его к моему мальчику.
– Вы – счастливая мать, а он – счастливый сын.
– Вы правы. Ешьте печенье! – Она сунула Еве контейнер. – Вам можно не бояться лишних калорий.
