• Ирландская трилогия, #3

17

 Когда Дарси проснулась, за окном клубился серый туман, а кровать рядом с ней была пуста. Ничего удивительного, ничего нового. Туман скоро рассеется, а Тревор обычно вскакивает до рассвета, будто робот.

 Дарси пожалела, что его нет рядом и нельзя к нему прижаться. Она знала, что больше не заснет, и пыталась представить, где он сейчас и чем занят. Став любовниками, они оба недосыпали по ночам, но как-то держались, подпитываясь сексуальной энергией.

 Сама Дарси чувствовала себя прекрасно.

 Она встала, сняла с вешалки халат. Дарси принесла в коттедж кое-что из своей одежды и все то, что могло ей пригодиться. Они с Тревором вроде как жили вместе, хотя избегали говорить на эту тему, как не говорят о политике или религии воспитанные люди.

 Он тоже держал какие-то вещи в ее квартирке над пабом на тот случай, если оставался на ночь. И хотя для нее внове было хранить свои вещи в мужском шкафу, а мужские вещи в своем, она уже привыкла к беспорядочному круговороту вещей и ночных пристанищ. «Беспорядочному», — мысленно повторила она, вставая под душ. Так они и относятся к тому, что происходит между ними.

 Однако ничего подобного не было в том, что случилось ночью. Это было… Дарси закрыла глаза, закинула голову, подставив лицо под горячие струи. Ничего подобного и она не испытывала прежде, даже представить не могла, что два человека могут так чудесно слиться в единое целое.

 А что же Тревор? Вряд ли он мог так касаться ее, так отзываться на ее прикосновения, если бы его чувства не были глубокими и искренними.

 Не сексом они занимались этой ночью, а любовью. Странно, никогда прежде она не задумывалась над тем, какая пропасть лежит между ними.

 Незащищенность. Ей и в голову никогда не приходило, что можно быть незащищенной и при этом чувствовать себя в безопасности, размышляла она, словно в полусне, водя губкой по влажной коже. Как прекрасно это чувство и как прекрасно сознавать, что в те мгновения, в том теплом и добром мире Тревор чувствовал себя таким же незащищенным и счастливым.

 Наконец она встретила мужчину, которому может открыть душу, с которым может остаться навсегда, которому с чистым сердцем может поклясться в любви и верности. Они бы прожили вместе всю жизнь, что бы ни уготовила им судьба, с благодарностью принимали бы ее дары и преодолевали трудности. Они шли бы рука об руку сквозь бурные дни и тихие ночи. Они рожали бы детей, строили дома.

 Рядом с ним она добилась бы успеха, открыла бы все двери, которые мечтала открыть. В конце концов, можно получить все. Однако первое и главное — любовь.

 Войдя в спальню, Тревор услышал, как Дарси поет о любви и страсти. Она пела так прекрасно, что у него заныло сердце. Ее голос струился из-за приоткрытой двери ванной и обволакивал его. Тревор не шевелился, пока песня не закончилась и Дарси не вышла из душа.

 Он тихонько постучался и распахнул дверь ванной комнаты, не дожидаясь ответа. Дарси, обмотавшись полотенцем, втирала в ноги крем с абрикосовым ароматом, неизменно возбуждавшим в нем аппетит. Ее мокрые волосы растрепались и завились, как на картине с русалкой. Тревор вспомнил свой ночной сон, и ему стало не по себе. Весь остаток ночи он провел в мыслях о ней, пытаясь понять, что же ему теперь делать.

 — Я принес тебе чай.

 — Отлично, спасибо. — Дарси взяла кружку и улыбнулась ему. Мечтательное выражение, навеянное песней, еще не покинуло ее. — А я думала, ты уже ушел на работу. Рада, что ошиблась.

 Она подошла к нему, легко коснулась губами его губ в надежде, что он отнесет ее в постель и займется с ней любовью, как ночью.

 — Я пришел разбудить тебя. — Влечение затуманило его мозг, как клубы пара маленькую ванную комнату, и он поспешно вышел, оставив дверь открытой. — Ты меня опередила.

 Отпивая из кружки горячий чай, Дарси вышла за Тревором в спальню.

 — И зачем же ты хотел разбудить меня?

 Даже мужчина с нулевым коэффициентом умственного развития и начисто лишенный полового влечения распознал бы приглашение и не преминул им воспользоваться, но Тревор решил держаться до конца.

 — Прогулка.

 — Прогулка?

 — Да. — Он присел на край кровати. Нет, нет, он вовсе не собирался прикасаться к ней и отклоняться от намеченного плана, но это же не означало, что нельзя посмотреть, как она одевается, и подвергнуть себя новым пыткам.

 Интересно. Она после душа розовая, и распаренная, и голая, если не считать полотенце, а парень собрался слоняться по окрестностям в холодном тумане. Менее уверенная в себе женщина решила бы, что ночью растеряла всю свою сексуальную привлекательность. Дарси ничего подобного и не подумала, что, однако, не помешало ей оскорбиться.

 — Разве тебе не пора на стройку?

 — Могу не спешить. Мик сегодня выходит, он приглядит за процессом. Они с Бренной обойдутся пару часов без меня.

 На самом деле он мог отлучиться и на пару дней, даже недель. Гораздо разумнее было бы вернуться в Нью-Йорк и лично заняться бизнесом, вместо того чтобы руководить отсюда. Но он смотрел, как скользят по ее телу трусики, и понимал, что никуда не сбежит в ближайшем будущем. Во всяком случае, в одиночестве.

 — Мистер О'Тул еще должен полежать. Восстановить силы.

 — «Полный дом женщин, суетящихся вокруг день и ночь. Вы хотите моей смерти?» — Тревор так похоже передразнил Мика, что губы Дарси невольно дрогнули в улыбке.

 — И тем не менее.

 — Хочешь попробовать удержать его дома? Ради бога! Лично у меня духа не хватит.

 — Ну, ладно. Только если он не переутомится. — Дарси задумчиво осмотрела блузку. — Он, конечно, не старик, но уже и не молод. И, как любой мужчина, постарается сделать больше, чем должен.

 — Хочешь сказать, что мужчины любят пускать пыль в глаза?

 — Не хочу, а сказала. — Дарси бросила на него через плечо чисто женский взгляд: лукавый и снисходительный. — А ты разве не такой?

 — Возможно. Бренна не позволит ему перетрудиться. Без всякой суеты проследит за ним, как волчица за своим волчонком. Я думаю, ему понравится. Мужчины любят, когда женщины их балуют, и только притворяются, что их это раздражает.

 — Кому ты рассказываешь? У меня же два брата. Я заманю Мика на кухню, накормлю горячим, похлопочу над ним и скажу, какой он сильный и красивый. — Дарси натянула колготки, застегнула пуговки на блузке, подцепила пальцем брюки. — Ему лесть понравится. И, поскольку ты тоже мужчина, хочешь немного того же лекарства? Думаю, ты сможешь уговорить меня приготовить ужин в твоей уютной кухне и рассказать, какой ты сильный и красивый.

 Еве, соблазнившей Адама яблоком, было далеко до Дарси с ее улыбкой, однако приоритетов никто не отменял.

 — Я съел рогалик, — усмехнулся Тревор. — Потрясающий.

 — Тогда я довольна. — «Сбита с толку, но довольна», — мысленно добавила Дарси, надевая брюки и туфли. — Я только приведу в порядок волосы, подкрашусь, и можно идти.

 — Что не так с твоими волосами?

 — Ну, во-первых, они мокрые.

 — На улице тоже сыро, так что это не имеет значения. — Тревор нетерпеливо вскочил, схватил ее за руку. — Если я отпущу тебя в ванную, ты и через час не выйдешь.

 — Тревор! — Дарси тщетно пыталась высвободиться. Тревор уже тащил ее вниз по лестнице. — Я же совсем не готова.

 — Ты прекрасно выглядишь. — Не замедляя шага, он сдернул с крючка ее куртку. — Ты всегда прекрасно выглядишь.

 Не обращая внимания на бурные протесты, Тревор на ходу надел на нее куртку и застегнул.

 — С чего это вдруг такая спешка?

 Растаяв от комплимента и решив, что компромиссы полезны для отношений, Дарси прекратила сопротивление. Можно уступить мужчине, если, по большому счету, дело не очень важное.

 Снаружи было вовсе не так сыро, как утверждал Тревор, во всяком случае, на ее взгляд. Не туман, а легкая, почти прозрачная дымка размывала контуры и придавала таинственность зеленым холмам, приглушала яркость распустившихся в саду цветов. В разрывах облаков уже виднелись клочки светлеющего неба, вселяя надежду на ясный день. Было так тихо, словно они остались одни в этом волшебном мире.

 Когда Тревор снова взял ее за руку, Дарси, потрясенная романтичностью происходящего, спросила:

 — Куда мы идем?

 — К источнику Святого Деклана.

 Дарси и сама не поняла, почему вдруг по ее телу пробежал озноб. Нет причин нервничать, суеверной она никогда не была, и плохого ждать вроде неоткуда.

 — Если бы ты сказал, что мы идем на могилу Старой Мод, я захватила бы цветы.

 — На ее могиле всегда цветут цветы.

 «Волшебные цветы, — подумала Дарси, — подаренные высшими, недоступными простым смертным силами». Вдали сквозь тающий туман проступили древние руины, словно застывшие в ожидании. Дарси вздрогнула.

 — Замерзла?

 — Нет, я… — Она не возразила, когда Тревор отпустил ее руку и обнял за плечи. — Странная прогулка в туманное утро.

 — Зато туристы еще не проснулись. Там очень красиво. Потрясающий вид, если поднимется туман.

 — Да, слишком рано для туристов, но не для эльфов. — Кто знает, что таится в такое время и в таком месте под пучком травы или камнем? — Ты ищешь Кэррика?

 — Нет. — «Хотя встреча вполне возможна», — подумал он. — Я хотел прийти сюда с тобой. — Мимо колодца и крестов, мимо руин часовни он провел ее к старому кладбищу, где сквозь туман и траву можно было разглядеть поросшие мхом надгробия. В отличие от них на могиле Мод были чудесные цветы.

 — Они не рвут ее цветы.

 — Что?

 — Люди, которые приходят сюда, — пояснил Тревор. — Туристы, студенты, местные. Никто не трогает ее цветы.

 — Это было бы неуважительно.

 — Люди не всегда проявляют уважение.

 — Здесь святая земля.

 — Да. — Все еще обнимая ее одной рукой, Тревор наклонился, рассеянно поцеловал ее во влажную макушку.

 Дарси затрепетала. Одни в мире на святой земле. Утром после любви и после того, как они — в некотором смысле — нашли друг друга. Он привел ее сюда, на утес, нависший над морем, окутанный волшебным туманом, чтобы сказать, что любит ее.

 Она закрыла глаза, чуть дрожа от счастливого предвкушения. Он выбрал идеальное место и идеальное время, чтобы признаться в любви и попросить ее стать его женой. Как это чудесно, романтично и правильно.

 — Туман поднимается, — тихо произнес Тревор.

 Они стояли на продуваемом ветрами утесе и смотрели, как робкое рассветное солнце дарит воздуху свой перламутровый свет и словно огромные волшебные руки приподнимают пелену тумана, открывая лежащую далеко внизу деревню и стерегущее ее море.

 Дарси чуть не расплакалась от захватывающей дух красоты, которую она видела и глазами, и сердцем. Дом, подумал она, родной дом. Да, Эйдан был прав. Куда бы она ни уехала с мужчиной, который стоит сейчас рядом с ней, ее дом всегда будет здесь. Любовь ко всему, что расстилалось перед ней, медленно заполняла ее сердце, как солнечный свет — этот переливающийся воздух.

 — Потрясающий вид, — прошептала она. — Сказочный. В своих делах я забываю об этой красоте.

 Не в силах сдержать нахлынувшие чувства, Дарси опустила голову на плечо Тревора.

 — Я всегда удивлялась, почему Мод просила похоронить ее здесь, вдали от родственников и друзей, а самое главное — вдали от Джонни. Теперь я понимаю. Это самое правильное место для нее, и она вовсе не вдали от Джонни. Она всегда с ним.

 — Такая любовь — чудо. — Тревор сам мечтал о такой любви и решил добиться ее во что бы то ни стало.

 — Любовь всегда чудо. — Ну, скажи же, скажи быстрее, чтобы я могла ответить тебе. — А это место словно создано для любви и чуда.

 «Ну же, говори! — молила его Дарси. — Бывает ли, что от счастья умирают?»

 — Здесь прекрасно, но в мире есть и другие места, Дарси.

 Она озадаченно нахмурилась, однако тут же расплылась в улыбке. Понятно. Он думает, что должен ее подготовить, объяснить, что по роду работы ему приходится много путешествовать, а потом он позовет ее с собой. Ну, она с удовольствием облегчит его задачу. Еще один компромисс в отношениях. Она еле сдержала смешок.

 — Я всегда хотела увидеть другие места. Хотела уехать, увидеть, что-то сделать. Я только недавно поняла, что это желание вовсе не означает, будто я не ценю все, что у меня есть здесь. Желание уехать всегда означает возвращение.

 — Ты можешь увидеть весь мир. — Тревор взял ее за плечи, отстранил, напряженно вглядываясь в ее лицо.

 Вот здесь, сейчас, наконец исполнится ее сокровенное желание, подумала Дарси. Единственный человек, которого она полюбила, сделает ей предложение. А она стоит перед ним с мокрыми волосами и с лицом без косметики. Черт!

 Она рассмеялась от своих глупых мыслей и потянулась к нему. Он ее любит, как она любит его, это же просто чудо!

 — О, Тревор!

 — Это будет работа, но работа потрясающая, приносящая удовлетворение и большие деньги.

 — Конечно, но я… — Романтический туман начал рассеиваться, как и туман над морем. Она медленно повторила последние слова: — «Большие деньги»? Ты сказал «большие деньги»?

 — Очень большие. Чем скорее ты подпишешь контракт, тем скорее мы начнем подготовительную работу. Но ты должна сделать этот шаг, Дарси, ты должна принять решение.

 — Шаг. — Дарси коснулась пальцами виска, словно пытаясь остановить головокружение. Как можно сделать шаг, если потеряно равновесие? У нее больше нет никакого равновесия. А у кого было бы после такого удара?

 Он говорит о контракте, о бизнесе, а не о любви и браке. Боже милостивый, какая же она дура, какие романтические фантазии нагородила и как опрометчиво разрушила свою оборону.

 А самое ужасное, он даже и не подозревает обо всем этом.

 — Мы пришли сюда говорить о контрактах?

 Это первый шаг, напомнил он себе. Пусть подпишет, пусть надежно привяжет себя к нему. Он покажет ей мир, он даст ей все, о чем она мечтала. А когда она все это распробует, он предложит ей пиршество.

 — Я хочу, чтобы у тебя было все, чего ты хочешь. Я хочу помочь тебе все это получить. «Кельтская музыка» позаботится о тебе, построит твою карьеру. Я лично прослежу за твоей карьерой. За тобой.

 — Весь комплект. — Не в силах сглотнуть горький комок, застрявший в горле, она посмотрела на Тревора. Воплощение всех ее желаний стоит перед ней с развевающимися на ветру волосами и слишком холодными глазами, убивающими всякую надежду пробиться к его сердцу. — Это слова Найджела. Значит, ты проследишь лично? За всем комплектом?

 — И сделаю тебя счастливой. Обещаю.

 Ей стало холодно.

 — И какая сумма, по-твоему, сделает меня счастливой?

 — Для начала? При подписании? — Он назвал цифру, от которой у нее при других обстоятельствах перехватило бы дыхание, но она лишь вопросительно подняла брови.

 — Могу ли я спросить, сколько из этого за мой талант и сколько за то, что я сплю с тобой?

 Его глаза вспыхнули и заледенели.

 — Я не плачу женщинам за секс. Это оскорбительно для обеих сторон.

 — Ты прав. — Боль все же пробилась сквозь корку льда и лишила ее сил. — Прости, я не должна была это говорить, но другие скажут. Найджел меня предупредил.

 А он-то об этом не подумал! Лишнее доказательство того, как глубоко он увяз в своих чувствах к ней.

 — Ты знаешь правду. И только это важно.

 Дарси отошла к могиле Мод, но ни цветы, ни магия ее не успокоили.

 — Тревор, тебе легче. Тебя защищает твое положение, твоя власть, твое имя. Я войду в новый мир без всякой брони.

 — Только это тебя останавливает? — Он приблизился к ней, повернул лицом к себе. — Ты боишься слов, произнесенных завистливыми дураками? Дарси, ты сильнее и выше этого.

 — Я не боюсь, нет, но знаю.

 — Бизнес не имеет никакого отношения к нашей личной жизни. — Но он смешивал их и сознавал это. — У тебя талант, и я могу помочь тебе его раскрыть. Наши личные отношения касаются только нас.

 — А если наши отношения исчерпают себя, если один из нас решит, что пора двигаться дальше, что тогда?

 Он просто сдохнет. От одной мысли о такой возможности разрывалось сердце.

 — На бизнесе это не скажется.

 — Может, составим отдельный контракт? — Она вовсе не шутила, надеялась отравить его ядом сарказма, но он кивнул:

 — Как скажешь.

 — Хорошо. Хорошо! — Дарси судорожно вздохнула и отошла к самому краю утеса, устремила взгляд вниз, на Ардмор. Так вот как делают дела в его мире. Контракты, и соглашения, и переговоры. Отлично. Она сможет справиться. Она справится.

 Но пусть мерзавец только попробует бросить ее на полпути. Пусть только попробует. Он узнает силу ее ярости, если останется цел.

 — Хорошо, Маги. Готовь свои документы, звони своим адвокатам, собирай оркестр, или что там требуется. — Она не повернулась, она вихрем раз вернулась к нему и ослепила жесткой улыбкой. — Я подпишу твой контракт. Ты получишь мой голос и все, что к нему прилагается. И да поможет тебе бог.

 И мысленно добавила: «Да поможет бог нам обоим».

 Облегчение накрыло его мощной волной. Он получил Дарси и не отпустит.

 — Ты не пожалеешь.

 — Надеюсь. — Когда Тревор взял ее за руки и наклонился к ней, ее взгляд стал таким, что легко разрезал бы стекло. — Только попробуй. Я не скрепляю контракты поцелуями.

 — Понял. — Тревор торжественно пожал ей руку. — С делами покончено?

 — На данный момент. — Итак, теперь ему нужна женщина, любовница. Ну и черт с ним! Она и здесь не позволит ему пожалеть о его деньгах.

 Дарси демонстративно провела ладонями по своему телу от груди до бедер, медленно, словно нехотя, прижалась к нему всем телом. Затем, дразня, прикусила его губу и отпрянула, снова прикусила, пока не насладилась вкусом неутоленного желания, пока не увидела, как потемнели его глаза.

 И только тогда она откинула голову, подставляя ему губы.

 Они вцепились друг в друга. Исчезли без следа нежность и терпение прошлой ночи. Остались страсть, жажда, требовательность. Душа Дарси рыдала над потерей, а ее тело ликовало.

 Он хочет ее, и она заставит его хотеть снова и снова, она не позволит ему утолить этот голод. И пока власть в ее руках, он будет с ней, и она успеет околдовать его, привязать его к себе.

 Дарси оторвалась от его губ.

 — Держи меня. Ласкай меня.

 Он и не собирался ее отпускать, хотя понимал, что время и место неподходящие, но охвативший ее огонь воспламенял и его, выжигал самообладание. Его руки грубо и властно впивались в ее тело… И когда, ничего не соображая, он был готов опрокинуть ее на весеннюю траву, она отпрянула. Ветер подхватил и закружил ее волосы, солнце высекло ослепительные искры в ее глазах. И на мгновение ее красота показалась ему безжалостной.

 — Не сейчас, — сказала она, нежно похлопывая его по щеке. — Ты получишь меня, но позже. И я получу тебя.

 Ярость чуть не задушила его, хотя он не понял, кого смог бы сейчас убить, Дарси или себя.

 — Ты затеяла опасную игру.

 — А без риска какое веселье? Ты получишь от меня все, что хочешь, и в бизнесе, и на личном фронте.

 Его чувства были обострены до предела, и он рискнул спросить:

 — А чего ты хочешь от меня?

 Дарси опустила глаза, скрыв затаившуюся в глазах печаль.

 — Разве ты привел меня сюда не потому, что уже понял сам?

 — Может быть, — прошептал он.

 — Ну и хорошо. — Дарси попыталась улыбнуться как можно беспечнее. — Нам лучше вернуться. Утро, считай, пролетело, а я даже не допила свой чай. — Она ободряюще сжала его руку. Еще посмотрим, угонишься ли ты за моими желаниями, слепой, глухой, бесчувственный тупица. — Поделишься своими рогаликами?

 Тревор оценил ее желание обратить все в шутку.

 — Если убедишь меня поделиться.

 Ни один из них не оглянулся, иначе они бы заметили, как взметнулся за их спинами воздушный столб.

 

* * *

 

 — Глупцы, — с досадой пробормотал Кэррик. — Упрямые глупцы! И угораздило же меня связаться с ними. Счастье само шло к ним в руки, а они отскочили от него как ошпаренные.

 Кэррик стремительно поднялся с каменной приступки у колодца, завис в дюйме от земли, а в следующее мгновение уже сидел, скрестив ноги, у могилы Мод.

 — Вот что я скажу тебе, старый друг. Не понимаю я этих смертных. Может, я в них ошибся, может, ими движет лишь похоть? — Эльф задумался, подперев кулаком подбородок, и вскоре лицо его просветлело. — Ну нет, черт побери, они любят друг друга, просто поглупели от любви, вот в чем беда. Ни он, ни она не знают, как справиться со своей глупостью. Они боятся самих себя, боятся дать волю чувствам и подчиниться любви.

 Кэррик со вздохом взмахнул рукой, и у него на ладони появилось золотое яблоко.

 — Ты могла бы возразить, что я был таким же, и, пожалуй, не ошиблась бы. Маги пошел по моей дорожке. Обещает ей то, обещает ей се, клянется подарить весь мир. Легко обещать, когда есть чем делиться, однако по-настоящему ты владеешь только своим сердцем, а его отдать гораздо труднее. Я не заглянул в душу моей Гвен, а Маги не хочет заглянуть в душу Дарси. Думает, что так разумнее, но им движет страх.

 Кэррик обращался к могильному камню, как будто сама Мод сидела рядом и слушала его. А может, и вправду слушала.

 — И девчонка ничуть не лучше. Отличается от моей тихой скромной Гвен, как солнце от луны, но в любви точно такая же. Она хочет, чтобы он предложил ей свое сердце, так почему, помоги мне великий Финн, прямо ему не сказать? Почему она молчит? Женщины, кто может их понять?

 Надкусив золотое яблоко, Кэррик снова погрузился в свои мрачные мысли. Эти два идиота истощили его терпение. Еще немного, и он бросился бы на них и приказал бы выложить все, что у них на душе. Они любят друг друга, так пусть признаются, и дело с концом.

 Однако продолжительность и движения этого затейливого танца он не мог предугадать. Это было не в его власти. Смертные должны все делать сами. Его… вклад — Кэррик отмел неприятное слово «вмешательство» — может быть самым ничтожным.

 Он сделал все, что мог. Теперь остается ждать, как он ждет уже три столетия. Его судьба, его счастье, его жизнь, как он думал, зависят от чувств этих двух смертных.

 Он общался с двумя другими парами и, казалось, должен бы понять, как подхлестнуть третью, но он лишь понял, что любовь — драгоценный камень с неизвестным числом граней. Сила и слабость в любви неотделимы, и любовь невозможно измерить, нельзя утаить про запас какую-то ее частичку. Либо ты отдаешь и берешь все, либо ничего.

 Кэррик растянулся на траве и, глядя на облака, мысленно представил любимое лицо Гвен.

 — Я желаю тебя сердцем, телом и душой. Я отдал бы все, что мне подвластно, лишь бы снова коснуться тебя, вдохнуть твой аромат, услышать твой голос. Клянусь, когда ты наконец вернешься ко мне, я брошу к твоим ногам любовь. Все ее величие и смирение. И цветы, которые расцветут из моей любви, никогда не завянут.

 Измученный ожиданием, он закрыл глаза и растворился во сне.

 

 Дарси тоже была измучена. Только ее до изнеможения довели старания быть — или казаться — веселой, соблазнительной и остроумной. Когда Тревор остановил машину, она уже боялась, что не сможет сделать ни шага, однако, преисполнившись решимости довести игру до конца, она обошла с ним здание паба и принялась восхищаться достигнутым на стройплощадке прогрессом.

 Заметив подозрительный прищур Тревора, она поняла, что переигрывает, и поспешно ретировалась, послав ему воздушный поцелуй.

 Не успела Дарси подняться на заднее крыльцо, как Бренна протиснулась вслед за ней на кухню.

 — Дарси, что случилось?

 Они знали друг друга с рождения и без слов понимали друг друга.

 — У тебя есть время? — Их дружба подразумевала помощь без лишних вопросов, и Дарси, не оглядываясь, бросилась вверх по лестнице, сбрасывая свою веселость, как ненужную одежду. — Господи, как болит голова!

 Она вошла в ванную комнату, сунула в рот пару таблеток аспирина, запила их целым стаканом воды.

 Глаза подруг встретились, и Бренна сразу узнала горящий взгляд, скрывающий огорчение.

 — Что он сделал?

 Какое счастье, если есть друг, который еще до всяких объяснений уверен, что виновата не ты, а кто-то другой.

 — Он предложил мне состояние. Наверное, маленькое по его меркам, но огромное по моим. Вполне хватит, чтобы с шиком жить где угодно.

 — И?

 — Я согласилась. — Дарси вскинула голову с вызовом, встревожившим Бренну. — Я подписываю его контракт на звукозапись.

 — Так это же потрясающе, правда? Если это то, чего ты хочешь.

 — Я всегда хотела больше, чем имела, и теперь, похоже, вот-вот получу. Я бы не стала ничего подписывать, если бы меня не устраивали условия. Поверь, я прежде всего делаю это для себя. Не настолько я потеряла голову, чтобы вредить себе.

 — Тогда я рада за тебя и уже горжусь. — Бренна обняла подругу. — Он тебя обидел, милая?

 — Я думала, он сделает мне предложение. Мне казалось, он скажет, что любит меня и хочет, чтобы мы были вместе. Можешь себе представить?

 — Могу. — И у Бренны защемило сердце. — Еще как могу!

 — А вот Тревор, как видно, не может. Он так и не понял, чего я ждала. — Дарси вцепилась в края раковины. — Не думай, я не собираюсь плакать. Он не выжмет из меня ни слезинки.

 — Сядь и расскажи все по порядку.

 Пока Дарси рассказывала, Бренна — олицетворение сочувствия — держала ее за руку.

 — Вот подонок! — припечатала она, выслушав печальную историю.

 — Спасибо тебе. А хуже всего, что я и сама виновата. Размечталась, нафантазировала бог знает что, как наивная дурочка.

 — А почему бы и нет? Ты же его любишь.

 — Люблю. И заставлю за это заплатить.

 — Что ты задумала?

 — Заманить его в ловушку, что же еще! Вскружить ему голову, смутить сменами настроений, наиграться с ним. Использовать весь мой накопленный опыт.

 — Да, опыт у тебя богатый, — осторожно признала Бренна. — Но ты не будешь счастлива, если победишь таким способом.

 — Не переживай! Многие строят отношения на сексе. Страсть и любовь не так уж далеки друг от друга.

 — Теоретически возможно. Но, Дарси, если один испытывает страсть, а второй любит, они далеки друг от друга, как звезды, а возможностей причинить боль друг другу полно.

 — Меня невозможно обидеть больше, чем это удалось ему сегодня утром у источника Святого Деклана. И я, как видишь, выжила.

 Дарси подошла к окну. Она не видела Тревора, но он был где-то там, увлеченно строил свою мечту. Для воплощения мечты ему нужно кое-что от нее, а она может осуществить свою мечту, взяв кое-что, принадлежащее ему.

 — Я рискну, я заставлю его нуждаться во мне. Это где-то посередине между страстью и любовью. Мне этого хватит. — Бренна хотела возразить, но Дарси покачала головой. — Уж попытаться-то я должна.

 — Конечно. — «Разве я сама не пыталась, — подумала Бренна. — Разве не пытался любой, кто любил и жаждал ответной любви?»

 — Но сейчас мне нужно избавиться от плохого настроения. Скоро придет Шон. Я просто спущусь на кухню и буду мучить его, пока мне не станет легче.

 — Тогда я побегу на работу, чтобы случайно не попасть под горячую руку.