• Следствие ведет Ева Даллас, #2

14

 В тот день она допросила его еще раз, но уже в менее комфортабельном месте – в комнате для допросов. Дэвид воспользовался помощью адвокатов, и на допросе присутствовали три юриста в строгих полосатых костюмах. Их звали Мо, Ларри и Керли.

 Главной была, судя по всему, Мо – женщина с низким голосом и короткой, почти мужской стрижкой. Ее коллеги говорили мало, но выглядели внушительно. Время от времени они с глубокомысленным видом делали какие-то пометки в своих блокнотах. Керли изредка нажимал на кнопки ноутбука и что-то шептал на ухо Ларри.

 – Лейтенант Даллас. – Мо сложила на столе руки с ядовито-оранжевым маникюром. – Мой клиент готов оказать посильную помощь следствию.

 – Раньше он к этому готов не был, – заметила Ева, – в чем вы сами могли убедиться, прослушав запись первого допроса. Сначала он ввел следствие в заблуждение. А когда оказался вынужден рассказать правду, признал, что покинул место преступления и не сообщил о нем соответствующим органам.

 Мо огорченно вздохнула.

 – Вы имеете полное право привлечь мистера Анжелини к ответственности за совершенные им промахи. Мы же в свою очередь будем утверждать, что наш клиент находился в шоке, усугубленном психологической травмой, связанной с убийством его матери. Боюсь, это приведет к бессмысленным тратам – как времени судей, так и денег налогоплательщиков.

 – Я пока не собираюсь привлекать вашего клиента за совершенные им… промахи. Речь идет о более серьезных вещах.

 Керли что-то нацарапал в своем блокноте и протянул написанное Ларри. Они стали с важным видом перешептываться.

 – Вы убедились в том, что у моего клиента действительно была назначена встреча на «Канале 75»?

 – Да, и узнала, что в одиннадцать тридцать пять он эту встречу отменил. Странно только, что ни шок, ни эмоциональная травма не помешали ему в этот момент думать о бизнесе. – Не дав Мо времени ответить, Ева повернулась к Анжелини и спросила: – Вы знакомы с Надин Ферст?

 – Я знаю, кто это. Видел ее по телевизору… – Он наклонился к Мо, спросил ее о чем-то и кивнул, услышав ответ. – Несколько раз я встречал Надин Ферст на приемах, а после смерти матери имел с ней краткую беседу.

 Еве все это уже было известно.

 – Вы наверняка видели ее репортажи. Особенно последние, в которых она рассказывала о совершенных убийствах, в том числе и об убийстве вашей матери.

 – Лейтенант, какое отношение имеет интерес моего клиента к репортажам об убийстве его матери к убийству мисс Кирски?

 – Эти убийства связаны между собой. Итак, смотрели ли вы в течение двух последних недель программы Надин Ферст, мистер Анжелини?

 – Конечно. – Он настолько пришел в себя, что даже позволил себе снисходительную усмешку. – Надо сказать, значительная их часть была посвящена вам, лейтенант.

 – Вас это раздражает?

 – Признаться, не слишком приятно наблюдать, как страж порядка, работник муниципальных служб завоевывает себе дешевую популярность на несчастье других.

 – Похоже, это вас не на шутку разозлило, – заметила Ева, пожав плечами. – Но, согласитесь, часть этой популярности перепала и на долю мисс Ферст.

 – Люди ее профессии, как правило, завоевывают известность, эксплуатируя чужие несчастья.

 – Вам не понравились репортажи?

 – Лейтенант, – вмешалась Мо, чье терпение было явно на исходе, – в чем суть этих расспросов?

 – Мы пока что не на судебном разбирательстве, где нужно строго придерживаться темы. Может быть, вы сочли оскорбительным повышенное внимание к вашим близким?

 – Я… – начал Дэвид и запнулся, поймав взгляд Мо. – Я вырос в достаточно известной семье, – сказал он осторожно. – Мы привыкли к подобного рода вещам.

 – Не могли бы вы, лейтенант, задавать конкретные вопросы? – снова вмешалась Мо.

 – Это вполне конкретный вопрос. На Луизе Кирски в момент убийства был плащ Надин Ферст. И знаете, каково мое мнение, мистер Анжелини? Я считаю, что убийца принял жертву за другого человека. По-видимому, он ждал Надин, а Луиза просто не вовремя вышла за сигаретами.

 – Ко мне это в любом случае не имеет никакого отношения. – Он обернулся к своим адвокатам. – Ни малейшего! Я просто оказался свидетелем, вот и все!

 – Хорошо, пока оставим это. Вы сказали, что видели убийцу. Как он выглядел?

 – Не знаю. Он все время находился спиной ко мне, и я его не разглядел.

 – Но вы поняли, что это мужчина?

 – Я это предположил. – Дэвид замолчал, переводя дыхание, и Мо что-то зашептала ему на ухо. – Шел дождь, – добавил он. – Кроме того, я был в нескольких метрах от места трагедии, в машине.

 – Но вы сказали, что видели лицо жертвы.

 – Она оказалась в свете фонаря, когда он – то есть убийца – направился к ней.

 – Ну ладно, а этот убийца, который мог быть и мужчиной, и женщиной и который появился ниоткуда, – он был высокого роста или маленького? Молодой, старый?

 – Не знаю. Было темно.

 – Вы же сказали, что горел фонарь!

 – Он освещал только один участок, а убийца оставался в тени. Он был в черном! – внезапно осенило Дэвида. – В длинном черном пальто и шляпе, надвинутой на глаза.

 – Как удобно получилось! И как оригинально: он был в черном…

 – Лейтенант, если вы будете отпускать саркастические замечания, я буду вынуждена советовать моему клиенту не отвечать на вопросы.

 – Ваш клиент завяз по шею! На мой сарказм можно не обращать внимания. Есть три вещи поважнее: средства, мотив и возможность.

 – Вы располагаете только показаниями моего клиента о том, что он был свидетелем преступления, – заявила Мо, барабаня наманикюренными ногтями по столу. – У вас нет никаких оснований подозревать его в том, что он замешан в двух предыдущих убийствах. Я вас прекрасно понимаю, лейтенант, – по городу разгуливает опасный маньяк, и вам необходимо срочно утихомирить начальство и общественность, арестовав хоть кого-нибудь. Но я не допущу, чтобы этим «кем-то» оказался мой клиент!

 – Ну, это мы еще посмотрим.

 Ева сознавала, что доказательств у нее действительно нет, и поэтому очень обрадовалась, когда ее сотовый телефон пропищал дважды – это был условный сигнал Фини. Она почувствовала мгновенный приток адреналина и сказала, стараясь ничем не выдать свою радость:

 – Извините, я покину вас на минуту.

 Она вышла в коридор. От комнаты для допросов ее теперь отделяла стеклянная стена, прозрачная лишь с одной стороны. Еву оставшиеся там не видели, а она могла сколько угодно наблюдать за беседой клиента с адвокатами.

 – Ну, давай, Фини! – воскликнула она, сняв трубку. – Я мечтаю загнать этого сукина сына в угол!

 – Я в самом деле кое-что откопал. Надеюсь, тебе понравится. Ивонна Меткалф вела с ним тайные переговоры.

 – По поводу?

 – По поводу участия в его проекте. Я наконец отловил ее агента. Оказывается, Анжелини предложил ей сняться в главной роли в фильме по его сценарию. Об этом не распространялись, потому что она собиралась в тот момент сниматься в каком-то комедийном сериале. Она предложила Анжелини подписать контракт на ее условиях, в которые входил процент от прибыли и двадцать часов промоушена.

 – Ого, аппетит у нее был хороший!

 – Что и говорить, она его прижала. Из слов агента я понял, что Меткалф была ему необходима, потому что деньги давали под нее. А Анжелини изо всех сил старался вытянуть свой проект.

 – Значит, они были знакомы. И в знакомстве был заинтересован он…

 – Агент сказал, что Анжелини несколько раз встречался с ней. Причем дважды – в ее квартире. Судя по всему, она вертела им как хотела – знала, что он никуда не денется.

 – Обожаю, когда все встает на свои места! – Ева взглянула через стекло на Анжелини. – Вот и ниточка нашлась, Фини. Он знал их всех!

 – Но когда убили Меткалф, он был на побережье.

 – Спорим на что хочешь, что у него есть личный самолет! Знаешь, что я уяснила, познакомившись поближе с Рорком? Если у тебя есть деньги и личный транспорт, то проблем с передвижением не существует. Анжелини, конечно, может привести дюжину свидетелей, которые признаются, что лизали ему задницу как раз в тот момент, когда зарезали Меткалф. Но он – мой! Вот увидишь, сейчас ему станет жарко!

 Вернувшись в комнату для допросов, Ева села, положила ногу на ногу, взглянула Анжелини прямо в глаза и спросила:

 – Вы знали Ивонну Меткалф?

 – Я… – Дэвид нервно рванул ворот рубашки. – Конечно… Ее все знали!

 – Но вы вели с ней переговоры, общались лично, бывали у нее дома.

 Казалось, Мо была искренне удивлена.

 – Одну минутку, лейтенант, – вмешалась она. – Я бы хотела переговорить со своим клиентом.

 – Хорошо.

 Ева поднялась и вышла. Наблюдая за происходящим через стекло, она жалела только о том, что закон запрещает ей подслушивать. Но она отлично видела, как Мо забросала Дэвида вопросами, на которые он, запинаясь, отвечал. Ларри и Керли с мрачным видом строчили что-то в блокнотах.

 После одного из ответов Дэвида Мо покачала головой и вцепилась ему в руку своими оранжевыми ногтями. Наконец она подала Еве знак, что можно возвращаться.

 – Мой клиент готов признать, что общался с Ивонной Меткалф, и общение это было сугубо профессиональным.

 – Угу. – На сей раз Ева присела на стол. – Ивонна Меткалф доставила вам немало неприятностей, не так ли, мистер Анжелини?

 – Мы вели переговоры. – Он нервно сплел пальцы. – Звезды обожают требовать луну с неба. Мы искали компромисс…

 – Вы приходили к ней домой? Были ли между вами ссоры?

 – Мы встречались в разных местах, в том числе и у нее дома, и обсуждали различные пункты контракта.

 – Мистер Анжелини, где вы находились в ту ночь, когда была убита Ивонна Меткалф?

 – Мне надо проверить свои записи, – ответил он на удивление спокойно. – По-моему, в тот день я был в Лос-Анджелесе, в «Планете Голливуд». Я всегда останавливаюсь там.

 – И где вы находились между семью вечера и полуночью по нью-йоркскому времени?

 – Не могу сказать.

 – Придется, мистер Анжелини!

 – Скорее всего, у себя в номере. У меня было много дел. Надо было переработать сценарий.

 – Сценарий для мисс Меткалф?

 – Именно.

 – Вы работали один?

 – Я предпочитаю писать в одиночестве. Видите ли, этот сценарий написал я. – Он немного раскраснелся. – И потратил на это немало сил и времени.

 – У вас есть самолет?

 – Самолет? Естественно. По роду своих занятий…

 – Ваш самолет был в Лос-Анджелесе?

 – Да, я… – Внезапно поняв, на что она намекает, он вскочил и взглянул на нее с ужасом. – Да как вы могли такое подумать?!

 – Сядьте, Дэвид, – велела ему Мо. – Сейчас вам не надо больше ничего говорить.

 – Но она думает, что их всех убил я! Это просто безумие! Свою собственную мать?! Зачем? Зачем, ради всего святого, зачем мне могло понадобиться убить ее?

 – У меня есть кое-какие соображения на этот счет. Посмотрим, согласится ли со мной психиатр.

 – Мой клиент не обязан проходить проверку у психиатра.

 – Полагаю, вам следует посоветовать ему это сделать.

 – Я считаю допрос оконченным, – сказала Мо резко.

 – Отлично. – Ева встала, не отказав себе в удовольствии посмотреть Дэвиду прямо в глаза. – Дэвид Анжелини, вы арестованы. Вы обвиняетесь в том, что покинули место преступления, не оказывали содействия органам правосудия и пытались дать взятку офицеру полиции.

 И тогда он кинулся на нее, норовя вцепиться в горло. Отбросить его в сторону Еве не составило труда. Не обращая ни малейшего внимания на возмущенные возгласы дамы-адвоката, она наклонилась над Дэвидом и сказала:

 – Мы не будем мелочиться и забудем о попытке нападения на офицера полиции и о сопротивлении при аресте. Уведите его, – велела она полицейским, появившимся в дверях.

 

 – Красиво сработано, – похвалил Еву Фини, выслушав ее рассказ.

 – Будем надеяться, что это оценят и другие и под залог его не выпустят. Надо его дожать. Я хочу, чтобы он сознался, Фини. Очень хочу!

 – Мы близки к победе, детка.

 – Но нужны доказательства. Мы должны найти орудие убийства, следы крови, сувениры, которые он прихватывал с места преступления… Выводы доктора Миры, конечно, сыграют свою роль, но без этих конкретных вещей нам не позволят открыть дело. – Она нетерпеливо взглянула на часы. – Надеюсь, ордер на обыск мы получим быстро.

 – Слушай, сколько ты уже не спишь? – спросил Фини озабоченно. – У тебя круги под глазами вполлица.

 – Знаешь, пара лишних часов уже роли не играет. Может, пойдем выпьем по стаканчику, пока ордер не получили? Я угощаю.

 Он по-отечески положил ей руку на плечо.

 – Да, выпить не помешало бы. Но шеф уже поставлен в известность. И требует нас к себе, Даллас. Немедленно.

 Она устало потерла виски.

 – Значит, идем к шефу. А потом выпьем по паре стаканчиков.

 

 Майор Уитни был мрачен. Не успели Ева с Фини переступить порог кабинета, он припечатал их тяжелым взглядом.

 – Вы вызвали Дэвида на допрос?

 – Да, сэр, я вызвала. – Ева, решив принять огонь на себя, шагнула вперед. – Мы получили видеозапись, сделанную камерой слежения у ворот «Канала 75». Он был там, когда убили Луизу Кирски. – Ева подробно доложила ситуацию.

 Уитни слушал не перебивая, хотя уже успел ознакомиться с видеозаписью допроса.

 – Дэвид говорит, что видел, как ее убили, – заметил он наконец.

 – Он утверждает, что видел некоего человека, возможно, мужчину, в длинном черном пальто и шляпе, который напал на Кирски и убежал в направлении Третьей авеню.

 – И его охватила паника, – добавил Уитни, все еще стараясь сдерживаться. – Он покинул место преступления, не заявив о случившемся. – Очевидно, Уитни про себя страшно ругался, и в душе у него все переворачивалось, но взгляд оставался холодным и твердым. – Вполне типичная реакция для человека, ставшего свидетелем жестокого убийства.

 – Но он не сознался в том, что был на месте преступления, – спокойно возразила Ева. – Пытался это скрыть, даже предлагал взятку. У него была возможность совершить эти убийства, шеф. И он связан со всеми тремя жертвами – если предположить, что третьей из них должна была стать Надин Ферст. Он был знаком с Меткалф, собирался с ней работать, бывал у нее дома.

 Уитни судорожно сжал кулаки.

 – А мотив, лейтенант?

 – Прежде всего – деньги, – сказала она. – У него финансовые трудности, которые разрешатся, когда завещание его матери вступит в силу. Остальные жертвы были женщинами известными, и каждая из них в какой-то степени усугубляла его депрессивное состояние. Если только адвокаты не воспротивятся этому, доктор Мира проведет психологическое тестирование, определит его эмоциональное и психическое состояние, установит, насколько он расположен к совершению актов насилия.

 Она вспомнила руки Дэвида у себя на горле и подумала, что расположенность эта наверняка достаточно высока.

 – Во время первых двух убийств его не было в Нью-Йорке.

 – Сэр! – Ева подавила в себе острый приступ жалости к шефу. – У него есть собственный самолет, следовательно – полная свобода перемещений. Пока что я не могу обвинить его в убийствах, но хочу задержать до тех пор, пока мы не соберем достаточное количество доказательств.

 – Вы задержали его за то, что он покинул место преступления и пытался дать взятку официальному лицу?

 – Это достаточно веские причины, майор. Я прошу выдать мне ордер на обыск. Когда мы найдем доказательства…

 – Если! – поправил ее Уитни, вставая из-за стола. – Если вы их найдете. Это большая разница, Даллас. Без конкретных доказательств у вас ничего не получится.

 – Именно поэтому его задержали не по подозрению в убийстве. Он знал двоих, убитых первыми, был знаком с Надин Ферст, оказался на месте последнего преступления. Мы подозреваем, что Тауэрс, уничтожив свидетельства о последнем разговоре накануне убийства, покрывала кого-то. Сына она точно стала бы покрывать! Отношения у них были напряженные, поскольку она знала о его долгах и отказалась их оплатить. По нашим расчетам, вероятность того, что преступления совершил Дэвид Анжелини, достаточно велика.

 – Вы не учли одной простой вещи. – Уитни оперся руками о стол и наклонился вперед. – Он не способен на такое преступление. Я знаю Дэвида Анжелини, Даллас. Знаю так же хорошо, как собственных детей. Он не убийца. Дурак? Возможно. Слабый человек? Безусловно. Но он не хладнокровный убийца.

 – Иногда даже слабые и глупые начинают действовать. Извините, шеф. Я не могу его отпустить.

 – А вы представляете, какие чувства он испытывает, оказавшись в роли обвиняемого в убийстве собственной матери?! – Уитни оставалось только одно – молить о снисхождении. – Да, он всегда был испорченным мальчиком. Отец хотел, чтобы они с Мириной имели все самое лучшее. Он с детства привык получать все, о чем попросит. Жизнь у него была слишком легкая и удобная: совершая ошибки, он никогда за них не расплачивался. Но в нем нет злобы, Даллас. И агрессивности нет. Я готов поручиться за это.

 Уитни говорил негромко, но чувствовалось, что он искренне взволнован.

 – Никогда не поверю в то, что Дэвид взял нож и перерезал матери горло! Я прошу вас принять это во внимание и отпустить его, взяв подписку о невыезде.

 Фини хотел было что-то сказать, но Ева покачала головой: он старший по званию, и тем не менее расследование поручено ей. И за все отвечает она.

 – Погибли три женщины, майор. Подозреваемый взят под стражу. Я не могу выполнить вашу просьбу. Вы назначили меня ответственной за это расследование, потому что знали, что я не поступлюсь принципами.

 Уитни отвернулся и уставился в окно.

 – Теперь я знаю еще одно. Сострадание – чувство вам незнакомое, Даллас.

 Ева вздрогнула, но промолчала.

 – Это удар ниже пояса, Джек, – сказал Фини. – Учти, тебе придется воевать с нами обоими, потому что я на ее стороне. У нас было достаточно оснований для того, чтобы задержать его, и мы это сделали.

 – Вы его погубите! – Уитни повернулся к ним. – Но вас, разумеется, это мало волнует. Вы получите ордер, можете производить обыск. Но как ваш начальник я требую, чтобы на этом не останавливались. Продолжайте расследование. В четырнадцать ноль-ноль жду вашего доклада. Вы свободны, – сказал он, не глядя на них.

 Ева вышла, почти не чувствуя под собой ног. Ей казалось, что они стеклянные: споткнешься – и разобьешься.

 – Он просто не в себе, Даллас, – сказал Фини, беря ее под руку. – Ему тяжело, вот он на тебя и накинулся.

 – И у него неплохо получилось, – сказала она дрогнувшим голосом. – Так, значит, сострадание мне незнакомо… Ну, еще бы! Я ведь не знаю, что такое семья.

 Фини опустил глаза.

 – Слушай, Даллас, не воспринимай это как личную обиду…

 – Не воспринимать? Неужели ты не понимаешь, как мне тяжело отказывать ему? Он столько раз меня поддерживал, а теперь просит, чтобы я поддержала его, и мне приходится сказать: «Извините, нет!»

 Фини растерянно пожал плечами. Ева быстро пошла к лифту, а он остался стоять посреди коридора.

 

 Ева лично присутствовала при обыске в доме Марко Анжелини, хотя это было вовсе не обязательно: группа поиска свою работу знала, и оборудование у них было наилучшее – разумеется, в рамках бюджета. И все же она сбрызнула руки защитным спреем, обернула специальной пленкой туфли и бродила теперь по трехэтажному особняку в надежде найти хоть что-то, что подтвердит ее подозрения.

 Марко Анжелини тоже присутствовал. Будучи владельцем дома и отцом подозреваемого, он имел на это право. Ева старалась не замечать ни его ледяного взгляда, следившего за каждым ее движением, ни сурово поджатых губ, ни мрачно насупленных бровей.

 Один из полицейских проверил весь гардероб Дэвида Анжелини, ища следы крови. Пока он это делал, Ева методично осматривала комнату.

 – Оружие-то он мог и выбросить, – заметил полицейский, осматривая тысячедолларовую спортивную куртку.

 Ева знала, что его кличка Бобер и что он прослужил в полиции тридцать лет.

 – Все три раза оружие было одним и тем же, – ответила она. – Экспертиза это подтвердила. С чего было теперь его выбрасывать?

 – А может, он решил завязать? – Бобер присмотрелся повнимательнее. – Салатная заправка, – возвестил он. – На оливковом масле. Капля попала на галстук. Так я говорю – может, он завязал.

 Бобер всегда восхищался своими коллегами из отдела убийств, сам мечтал когда-то стать одним из них. Но – не получилось. Все свободное время он посвящал чтению детективных романов.

 – «Три» – вообще число магическое. – Он стал разглядывать пятнышко талька на манжете. – Этот парень, наверное, зациклился на трех бабах, которых все время видел по телику. Может, он от них заводился…

 – Первой жертвой была его мать!

 – Ну и что? – Бобер обернулся к Еве. – Про Эдипа слыхали? Это грек один, тащился от собственной матери. Короче, сделав троих, он мог выкинуть и оружие, и одежду, в которой был. У этого парня барахла хватит на троих.

 Ева подошла к шкафу с выдвижными вешалками и открывающимися автоматически полками.

 – А он ведь здесь не живет постоянно…

 – Значит, шибко богатый. – Бобру было достаточно этого объяснения. – Здесь у него пара ненадеванных костюмов. И ботинки новые есть. – Он наклонился и, взяв пару кожаных полуботинок, оглядел их со всех сторон. – Видно, только из магазина. Ни грязи, ни пыли, ни царапин.

 – Увы, склонность к пижонству – еще не повод для обвинения. Черт возьми, Бобер, найдите мне хоть каплю крови!

 – Пытаюсь. Нет, скорее всего, выкинул он эти тряпки.

 – А вы оптимист, Бобер!

 Ева пошла к изогнутому дугой полированному столу и начала рыться в ящиках. Дискеты надо взять с собой и просмотреть на компьютере. Вдруг повезет и там найдется письмо к матери, где упоминается Меткалф? Или, может быть, повезет еще больше, и там окажется тайный дневник с описанием убийств…

 Где, черт возьми, он спрятал зонтик? И туфлю? Может, тем, кто ищет в Лос-Анджелесе или в Европе, повезло больше? Ей стало тошно при мысли о том, что придется обыскивать все гостиницы, где обитал Дэвид Анжелини.

 И тут она увидела нож.

 Как все просто! Стоило только открыть средний ящик письменного стола – и вот, пожалуйста! Тонкий, длинный, острый. Похож на старинный, с ручкой… Неужели настоящая слоновая кость?

 Ева не разбиралась в антиквариате, но знала толк в вещественных доказательствах. И по длине, и по форме нож походил на то, что они искали.

 – Так-так… – Она постаралась подавить ликование: нужно было еще доказать, что это тот самый нож. – Возможно, число «три» не было для него таким уж магическим.

 – Он его сохранил? Вот придурок! – Бобер был явно разочарован. – Полный идиотизм!

 – Посмотрите и снимите отпечатки пальцев, – велела Ева.

 Бобер внимательно обследовал ручку ножа.

 – Что-то есть, – пробормотал Бобер. – Какие-то волокна, но скорее всего – бумага. Остатки клея. – Он провел кисточкой со специальным порошком по рукоятке ножа. – Отпечатки пальцев есть. Теперь с другой стороны. А вот и кровь! Только совсем немного.

 – Я сама отнесу его в лабораторию.

 Ева упаковала нож в пластиковый пакет, подняла голову и встретилась взглядом с Марко Анжелини, смотревшим на нее тяжело и мрачно.

 – Позвольте вас на минуту, лейтенант Даллас.

 – Только на минуту.

 – Я вас не задержу. – Он бросил взгляд на нож, который Ева тут же положила в сумку, и на Бобра. – Но мне хотелось бы поговорить с вами наедине.

 – Хорошо. Скажите, пусть кто-нибудь придет сюда и завершит обыск, – велела она Бобру и вышла вслед за Анжелини.

 Они поднялись по узкой лестнице, застланной ковром, в коридоре повернули направо и вошли в какую-то комнату – скорее всего, это был кабинет Марко. Здесь находился полукруглый письменный стол, заставленный всевозможной техникой. Лучи полуденного солнца играли на хромированных поверхностях, отражались в до блеска натертом паркете.

 Анжелини тут же опустил жалюзи, словно солнечные блики его раздражали. В комнате воцарился полумрак.

 Он подошел к встроенному в стену бару, налил в стакан бурбон со льдом, сделал глоток.

 – Вы действительно считаете, что мой сын убил свою мать и еще двух женщин?

 – Ваш сын был допрошен в связи с этими преступлениями, мистер Анжелини. Он – подозреваемый. Если вас что-то интересует, наведите справки у его адвокатов.

 – Я говорил с ними. – Он снова отхлебнул виски. – Они уверены, что вам не удастся возбудить дело. Но сейчас меня интересует другое. Вы и вправду думаете, что он виновен?

 – Мистер Анжелини, то, что я думаю, не имеет значения. Виновен он или нет, решит суд. Но если я выдвину против вашего сына обвинение в тройном убийстве, я сделаю это, имея доказательства.

 Он посмотрел на ее сумку, где лежало одно из возможных доказательств.

 – Я навел о вас кое-какие справки, лейтенант Даллас.

 – Неужели?

 – По-моему, в данной ситуации это естественно. Должен сказать, что майор Уитни вас уважает. А я уважаю его. Моя бывшая жена восхищалась вашим упорством и трудолюбием, а она была очень умной женщиной. Говорила, что у вас мозги настоящего детектива. Стало быть, вы настоящий профессионал, лейтенант.

 – Надеюсь, что это так.

 – Но и профессионал способен совершать ошибки…

 – Я стараюсь, чтобы их было как можно меньше.

 – Думаю, вы согласны, что в вашем деле ошибка, даже незначительная, может причинить серьезный вред невинному человеку. – Он не сводил с нее глаз. – Вы нашли в комнате моего сына нож…

 – Я не могу обсуждать это с вами!

 – Он очень редко бывает здесь, – продолжал Анжелини, игнорируя ее протест. – Раза три-четыре в год. Он больше предпочитает дом на Лонг-Айленде.

 – Возможно, мистер Анжелини. Но в ночь, когда была убита Луиза Кирски, он приехал именно сюда. – Еве хотелось как можно скорее отправиться в лабораторию, она начала терять терпение. – Повторяю: я не имею права обсуждать с вами дело, которое…

 – Которое, как вы уверены, близится к завершению? – перебил он. – Так вот, заявляю вам со всей определенностью: вы ошибаетесь, лейтенант. И задержали вы не того человека.

 – Я понимаю вас, мистер Анжелини. Вы верите в невиновность своего сына…

 – Не просто верю, лейтенант, я убежден в ней. Мой сын не убивал этих женщин. – Он сделал глубокий вздох, как пловец, готовящийся нырнуть. – Потому что их убил я.