• Следствие ведет Ева Даллас, #52

Глава шестая

 Ева продиктовала их имена и зачитала Деннису его права.

 — Профессор Мира, вы поняли свои права и обязанности?

 Когда Ева обратилась к нему «профессор», Деннис слегка улыбнулся. Он поставил на кастрюлю с водой еще одну кастрюльку, поменьше, — интересно, это еще зачем? — и начал ломать в нее шоколад.

 — Да, понял, спасибо.

 — Эдвард Мира — ваш кузен?

 — Да, двоюродный брат по отцовской линии.

 Деннис взял с полки металлическую миску и сунул ее в морозильник. Ева подумала, не указать ли на его оплошность, но продолжила допрос:

 — Не могли бы вы рассказать под запись, что произошло вчера, когда вы приехали в дом по адресу: Спринг-стрит 2314?

 Деннис принялся обстоятельно описывать погоду, поездку в такси. Когда он упомянул о злости на Эдварда, Ева пожалела, что не попросила не вдаваться в подробности. Наконец Деннис дошел до того момента, когда услышал голоса.

 — Сколько именно голосов? — перебила Ева.

 — Ох, даже не знаю… — Деннис нахмурился, и лицо у него сделалось трогательно растерянным. — По крайней мере, два. Это был диалог. Вернее, мне показалось, что это диалог. Слов я не слышал и, боюсь, вообще думал о другом. Когда окликнул Эдварда по имени, они замолчали.

 — По крайней мере, два голоса. Слов вы не разобрали, но, может быть, расслышали, мужские это были голоса или женские?

 — Отличный вопрос… — Отличный или нет, вопрос этот поставил его в тупик. — Я подумал, что один голос принадлежит Эдварду, но особого внимания не обратил. Такое со мной бывает. Чарли обучила меня одному трюку, который помогает вспомнить о том, на что сразу не обратил внимания. Похоже, я слишком часто думаю о постороннем.

 Деннис закрыл глаза, несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.

 — Я вхожу в дом. Внутри тепло. Пахнет лимоном — значит, недавно прибиралась Сила. Я вспоминаю, каким был дом прежде, при бабушке с дедушкой, и мне становится грустно. Кое-какой мебели не хватает — ее завещали родне. На столике у входа раньше стояли свежие цветы. Жаль, что их больше нет, что в доме сумрачно. День хмурый и ненастный, и хочется, чтобы было светлее. Я слышу голоса. Мне досадно, грустно, и я слышу голоса дальше по коридору. Кажется, в кабинете, но я не уверен. Звучат они… то ли сердито, то ли возбужденно. Разговаривают двое, на повышенных тонах. Один голос вроде бы принадлежит Эдварду… да, точно Эдварду. Другой — женщине.

 Деннис открыл глаза.

 — Думаю, Эдвард был с женщиной. Я сумел вам помочь?

 — Да. Что вы сделали дальше?

 — Направился в глубь дома. Решил сказать риелтору, что ему здесь делать нечего и продавать свою долю я не собираюсь. Знал, что мы с кузеном поссоримся, но другого выхода не было. Я вошел в кабинет и увидел Эдварда. У меня словно землю из-под ног вышибли. Он сидел в кресле — не за столом, а перед ним. Из уголка губ течет кровь, один глаз… — Деннис снова зажмурился и помахал в воздухе руками. — Правый глаз подбит и опух. Вид у Эдварда был напуганный. Я бросился к нему на помощь, и тут… — Деннис поднес руку к затылку, — меня ударили по голове. Следующее, что я ясно помню, — я прихожу в себя, лежа на полу кабинета, голова раскалывается от боли. Эдвард исчез, кресло на обычном месте — позади стола. Такое впечатление, что мне просто привиделось, однако я лежу на полу, а на затылке кровоточащая рана.

 — Что вы делали, когда пришли в себя?

 — Искал Эдварда, звал его по имени. Голова у меня кружилась, мысли путались. Я прошел на кухню, затем поднялся на второй этаж. Эдварда нигде не было, и я понял: что-то не так. Позвонил Чарли… Шарлотте… доктору Мире. Сказал, что что-то случилось, и попросил ее приехать, привезти с собой вас. Поискал еще немного, а потом приехали вы.

 — Почему не позвонили девять-один-один? Ваш кузен был ранен и исчез, на вас напали, однако вы почему-то позвонили жене, а не в полицию.

 — Просто не сообразил. Моя Шарлотта работает в полиции. Работает с вами. Наверное, нужно было и впрямь позвонить девять-один-один, но я хотел, чтобы приехали именно вы, потому что с Эдвардом что-то случилось.

 — Я полицейский из отдела по расследованию убийств. Вы предполагали, что ваш кузен убит?

 — Нет-нет, даже не думал… Я до сих пор не вполне… Но вы полицейский, и это главное. Лучший из всех, кого я знаю. Я не сомневался: вы разберетесь.

 — Вы позвонили жене, — продолжила Ева с легким нажимом, — и попросили пригласить офицера полиции, с которым у вас… дружеские отношения.

 — Верно. — Деннис отмерил молока, вылил в шоколад. Затем маленьким каменным пестиком в маленькой каменной ступке растолок какой-то стручок. — Моя жена — известный и уважаемый специалист по психологии преступников, а вы — известный и уважаемый лейтенант полиции. Глупо соглашаться на меньшее, когда под рукой такие таланты.

 Деннис высыпал в шоколад сперва толченый стручок, затем сахар и принялся методично помешивать.

 Хорошо отвечает, подумала Ева. Очень хорошо — просто и логично. Однако она еще не закончила.

 — Профессор Мира, вы когда-нибудь ссорились с кузеном?

 — О да! — непринужденно, без тени лукавства ответил Деннис. — Много раз. Мы сильно расходились во взглядах. Вращались на разных орбитах, так сказать. У нас не было почти ничего общего. Не то что в детстве.

 — Вы ссорились по поводу того, как поступить с домом на Спринг-стрит, который завещан вам обоим в равных долях?

 — Да. — Ни колебаний, ни враждебности в голосе. — Мы обещали деду сохранить дом. Эдвард считал, что срок обещания истек. Я придерживался иного мнения.

 — Вчера вы тоже ссорились?

 — Нет. Не успели даже заговорить. Я произнес его имя, и тут меня ударили по голове. Думаю, мы бы обязательно поссорились, если бы не…

 Деннис продолжал помешивать, но смотрел на кастрюлю так, словно позабыл, зачем она здесь.

 — К кому переходит доля вашего кузена в случае его смерти?

 — Что, простите?.. Ах да. Если Эдвард не изменил завещания, принадлежащая ему доля будет разделена поровну между двумя его детьми.

 Деннис достал из морозильника миску и вооружился венчиком. Налил в нее какую-то жидкость из маленького пакетика — то ли молоко, то ли сливки — и добавил немного сахара. Затем подсоединил венчик к какому-то небольшому устройству, которое деловито зажужжало.

 — Какие у вас отношения с племянниками?

 — Чудесные молодые люди. Мы очень хорошо ладим. Надо будет их проведать. Они потеряли отца, и им нужна поддержка родных.

 — По-вашему, они более расположены сохранить дом?

 — Да, несомненно.

 Ева увидела, что Деннис приготовил взбитые сливки. Значит, когда готовят взбитые сливки, их действительно взбивают?.. Кто бы мог подумать…

 Деннис отставил миску со сливками в сторону, взял еще какое-то приспособление и натер остатки шоколада.

 — Ева… то есть лейтенант Даллас… как бы ни хотел Эдвард продать дедушкин дом, у него все равно ничего бы не вышло. Он не сумел бы заставить меня нарушить данное слово. Как я уже говорил, мы отдалились друг от друга еще в колледже. Мы оба окончили Йельский — Эдвард на год раньше меня. Если бы он остался жив, мы бы вряд ли сблизились, но я никогда не пожелал бы ему зла, а он никогда бы не вынудил меня продать дом, сколько бы ни наседал.

 — Иногда обидчикам дают отпор.

 — Да, и своих детей я учил тому же. Да и сам давал Эдварду отпор более сорока лет. — Деннис повернулся к шкафу, достал из него кружки. — Некоторые принимают мягкость за слабость, а вы?

 — Нет, сэр, я — нет.

 — Родные подтвердят: когда речь идет о чем-то важном, я бываю ужасно упрям.

 На другом конце комнаты Джиллиан тихонько фыркнула, и Деннис улыбнулся уголком рта.

 — Обещание, данное человеку, которого я любил всем сердцем, для меня важно — даже священно. Мне не за чем было причинять вред Эдварду, чтобы его сдержать. Достаточно просто не отступаться. Я не склонен к жестокости. — Он разлил густой горячий шоколад по кружкам. — Мне не нравился Эдвард — не нравился тот человек, которым он стал, — но я любил его.

 — Профессор Мира, не могли бы вы сообщить, где находились с одиннадцати часов вчерашнего вечера до трех тридцати сегодняшнего утра?

 — Здесь. То есть не здесь, в смысле на кухне, а в доме. Чарли, моя жена, настояла, чтобы я лег пораньше. Обычно я тот еще полуночник, но вчера и правда устал и лег около десяти. Чарли думает, будто я не знаю, но она проведывала меня каждые пару часов. — Деннис ласково улыбнулся и посмотрел в сторону жены и дочери. — Наша дочь Джиллиан тоже заглядывала ко мне пару раз, дабы удостовериться, что я не впал в кому, — так и сказала матери около полуночи. Спал я плохо. Хотя все равно отдохнул, — поспешно добавил он и снова глянул в сторону жены и дочери, накладывая поверх шоколада взбитые сливки. — Волновался за Эдварда, поэтому и не мог уснуть.

 — Хорошо. Спасибо за ваше время и готовность сотрудничать. Выключить запись.

 Деннис посыпал сливки тертым шоколадом и поставил перед ними кружки.

 — Встаньте, — велел он Еве.

 Она встала, внутренне напрягшись.

 — Вас нужно срочно обнять.

 Деннис привлек Еву к себе, и внутри у нее все растаяло.

 — Ну вот, беседа прошла не так уж и плохо, а?

 — Просто ужасно!

 — Ну ничего. Все уже позади.

 — Мне так…

 — Тс-с. Садитесь и пейте шоколад.

 — Меня тоже нужно обнять, — подала голос Пибоди.

 Польщенный Деннис расплылся в улыбке.

 — Вы хорошая девочка, Делия. Джилли, Чарли, идите сюда. Тут на всех хватит.

 Мира подошла, приложила ладони к его щекам.

 — Деннис, я люблю тебя.

 — Это радует. Иначе что бы со мной сталось?

 — Сядь. Я сама приготовлю.

 Накладывая сливки в оставшиеся кружки, Мира взглянула на Еву.

 — Вы вели себя правильно. Вам было тяжело, мне тоже, но вели вы себя правильно.

 — Извините, не могли бы вы подтвердить, что мистер Мира был здесь в обозначенное время?

 — Подтверждаю. Все верно. Я действительно проведывала Денниса каждые несколько часов. Джилли заглянула к нему в полночь, а потом еще раз — около трех. Мы думали, он спит.

 — Если бы вы узнали, что не сплю, опять устроили бы переполох.

 — Тоже верно. Думаете, убийца — женщина?

 — Убийц, по крайней мере, двое, и одна из них — женщина. Я в этом уверена, а мистер Мира мою версию подтвердил.

 — Вы же с самого начала не считали его подозреваемым, правда? — подала голос Джиллиан.

 — Нет, мистер Мира не имел ни мотива, ни возможности убить Эдварда. Однако мне нужно было проговорить это под запись. В СМИ скоро поднимется шумиха, а благодаря записи ни у кого не возникнет сомнений, что мистер Мира проходит по делу как свидетель.

 — Хочу кое-что сказать. — Пибоди, зажмурившись от удовольствия, поднесла кружку к губам. — Шоколад просто божественный. Мистер Мира, вы гений. Только вот не знаю, как теперь пить те помои, что продают в Центральном.

 — Давай быстрее, Пибоди. Пора работать.

 Они посидели еще немного — Пибоди хотелось растянуть удовольствие, — но Еве все равно стало легче, когда Джиллиан проводила их к двери и подала верхнюю одежду.

 — Должна извиниться: мне хотелось вас ударить, хотя я и видела, как вам тяжело на него давить.

 — Мне самой все время хочется кого-нибудь ударить, а он ваш отец.

 — Я люблю своего мужа по многим причинам, и одна из них такова: он всегда соглашается, когда я говорю, что папа — лучший среди известных мне мужчин. Вы ведь влюблены в него немного?

 — Пожалуй, чуть больше, чем немного.

 — И вы его защитите?

 — Обещаю.

 — Ну что ж, удачи вам обеим и счастливого пути, куда бы ни вела вас судьба.

 По дороге к машине Ева сунула руки в карманы, снова обнаружила и натянула перчатки.

 — Составь разумный маршрут, чтобы объехать сенаторских подружек.

 — Уже. Эллисон Байсон можно пока вычеркнуть — она неделю как в Сент-Люсии вместе с мужем и друзьями. Ездит туда раз в год — каждую зиму на полтора месяца.

 — Отличное алиби. Но мы все равно ею займемся.

 — Начнем с Карли Маккензи, журналистки-фрилансерши. Она последняя, с кем встречался сенатор, прежде чем замутить с Даунинг.

 В машине Пибоди забила адрес в навигатор.

 — Затем наведаемся к Аше Копполе, Лорен Кэнфорд и, наконец, к Чарити Даунинг, последней из любовниц.

 — Хочу поговорить сегодня с детьми жертвы.

 Лавируя в густом потоке машин, Ева вслух обдумывала тактику.

 — Вопросы будем задавать самые простые: когда и где познакомились, сколько встречались, кто прекратил отношения — в таком духе. Прозондируем почву.

 — И как сенатор в них не путался? В нашем списке пять женщин, а это только за последний год. Значит, их было гораздо больше. Как же он не путался?

 — Думаю, ему было примерно все равно. Он хищник: наметить жертву, выследить, настичь, поиграть немного, а когда наскучит, бросить и отправиться на поиски свежей добычи.

 Ева заметила свободное парковочное место на втором ярусе дороги и тут же его заняла.

 — Могли бы найти место поближе.

 — А могли бы и не найти.

 — Штаны велики, штаны велики, — напевала Пибоди, спускаясь по металлической лестнице на тротуар.

 — Станут еще более велики, когда я отвешу твоей заднице хорошего пинка.

 — Просто использую силу позитивного мышления. Но чтобы уберечь мою задницу… Что вы с Рорком собираетесь подарить Белле на день рождения?

 — Не знаю. — Еву мгновенно охватила паника. — Черт, откуда мне знать, что подарить годовалому ребенку? Как вообще это выяснить? Ребенок сказать не может, а сама ты не помнишь, чего тебе хотелось в год, так что получается пальцем в небо.

 — До дня рождения всего пара недель.

 — Заткнись, Пибоди!

 — Ладно, только тогда я не смогу рассказать, что ей точно понравится, а мы с Макнабом хороший не потянем.

 — Хороший что?

 Пибоди демонстративно поджала губы.

 — Клянусь, я сейчас тебе такого пинка отвешу, что ты пролетишь три квартала и приземлишься точнехонько посреди Пятой авеню.

 — Кукольный домик, вот что. Белла еще слишком маленькая для такой игрушки, но несколько дней назад ее оставили с нами на пару часов, и я показала ей свой. Просто маленький домик, который сделал мне папа, но Белла в него прямо влюбилась. Возилась с ним всю дорогу: переставляла мебель, играла, будто готовит еду на крошечной кухоньке.

 Ева недоумевала, какое удовольствие — нет, правда, какое?! — играть, будто готовишь.

 — Если куклы неживые, зачем им дом?

 — Это и значит «играть».

 — Да ну? А может, пока ты спишь, куклы устраивают вечеринки — пьют пиво, закусывают, смотрят телик?

 — Ты меня пугаешь!

 — Есть чего испугаться! А что мешает им устроить кукольную оргию? Никогда не задумывалась?

 — До этого момента — нет.

 — Такими темпами скоро начнут продавать кукольное оружие и кукольные машины.

 — Уже продают.

 — Вот видишь!

 Ева повернула к приземистому многоквартирному дому, где жила Карли Маккензи. Воспользовалась универсальным ключом — незачем давать фрилансерше время подготовиться, — и они с Пибоди вошли в обшарпанный вестибюль.

 — Мне нужно в туалет. Я от твоих слов чуть не описалась. Так что не заставляй меня лезть на третий этаж.

 — Ты серьезно?

 — Вполне. — В доказательство Пибоди нажала кнопку лифта. — Не могу избавиться от мысли о том, как компания нализавшихся кукол трахается по всему дому. Куклы-геи, куклы-натуралы, кукольные групповухи… Меня теперь будут мучить кошмары.

 — Может, накладные члены для кукол тоже продают?

 — Ох, перестань, пожалуйста! — Пибоди заскочила в открывшиеся двери лифта. — Штаны велики, штаны велики… Только не пинайся — просто пытаюсь не думать про туалет и кукол-извращенцев. Так и вижу Грейси Мейджилл с накладным членом.

 — Кого?

 — Свою любимую куклу. Штаны велики, штаны велики…

 — У твоей куклы была фамилия? — Ева позвонила в квартиру Маккензи. — Зачем куклам фамилии?

 — Чтобы получить паспорт и покупать пиво и накладные члены.

 — А я думала, они все это воруют, когда залезают по ночам в окна и грабят дома.

 — Да ты просто издеваешься!

 — Готова продолжать хоть целый день.

 Ожил интерком.

 — Да?

 — Слава тебе господи! — еле слышно выдохнула Пибоди.

 — Полиция Нью-Йорка, — сказала Ева, предъявляя значок. — Мы хотели бы поговорить с вами, мисс Маккензи.

 — О чем?

 — Об Эдварде Мире.

 Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Ева различила рыжеватые светлые волосы, собранные в неаккуратный узел на затылке, и настороженные голубые глаза.

 — А что насчет него?

 — Вы хотите обсуждать свои отношения с ним прямо на площадке?

 Маккензи сжала губы и зыркнула по сторонам.

 — Нет у нас никаких отношений, — сказала она, но дверь все-таки открыла.

 На ней была спортивная кофта с капюшоном, мешковатые брюки и толстые носки. Бледная кожа почти светилась под россыпью рыжих веснушек.

 — Но были, — заметила Ева, входя в квартиру.

 — Мы давно уже не виделись и не общались — с конца ноября.

 — Извините, — перебила Пибоди. — Можно зайти в туалет?

 Маккензи прикусила нижнюю губу, однако кивнула.

 — Ну да, пожалуйста. Вам туда.

 Она махнула рукой, но Пибоди уже бежала по коридору.

 — Спасибо!

 — Я так понимаю, вы хотите присесть?

 — Могу и постоять, — ответила Ева.

 — Ну, давайте присядем, что ли.

 В комнате стояли диван и пара стульев, обращенных к телевизору. Позади них у окна — компьютерный стол.

 Маккензи села на стул, сдвинув колени и сцепив пальцы в замок.

 — Не понимаю, почему вы хотите поговорить со мной об Эдварде.

 — Он мертв, мисс Маккензи.

 Плотно сжатые губы девушки удивленно раскрылись.

 — Что? Как? Когда?

 — Убит прошлой ночью.

 — У-убит?

 — Вы сказали, что не виделись с ним с ноября.

 — Да. Вы о сенаторе Мире?

 — Да. Как вы познакомились?

 — Во время… во время акции по сбору средств. У меня был журналистский пропуск — я собирала материал для статьи, и…

 Маккензи замолчала, потому что на пороге появилась Пибоди.

 — Спасибо, — сказала она еще раз и села рядом с Евой.

 — Не за что. Я обычно… м-м… больше наблюдаю, чем спрашиваю. По-моему, единственная из журналистов не задавала Эдварду вопросов. Он подошел, когда я сидела и делала заметки, принес мне бокал вина… Сказал, что если у меня нет к нему вопросов, то у него есть парочка ко мне. Я немного смутилась, но Эдвард вел себя так очаровательно…

 — Когда у вас начались сексуальные отношения?

 Маккензи жарко вспыхнула и отвела взгляд.

 — Понимаю, это нехорошо. Эдвард женат — я знала, что женат. Он уверял, будто жену все устраивает, но все равно это нехорошо.

 — Мы здесь не для того, чтобы вас осуждать, — сказала Пибоди. — Просто собираем сведения.

 — Я понимала, что это нехорошо, — повторила Маккензи. — Эдвард пригласил меня сходить куда-нибудь выпить, и я подумала, что смогу собрать материал на большую статью или даже несколько статей. Мы зашли в бар, выпили по бокалу. Потом еще по одному. Он велел своему шоферу отвезти меня домой. За мной никогда так не ухаживали. Эдвард был удивительно внимателен, и… Не знаю, как объяснить, но рядом с ним я чувствовала себя красивой и сексуальной. — Она взглянула на свои сцепленные руки. — На следующий день Эдвард позвонил и сказал, что поведет меня ужинать, и я согласилась. Знала, к чему все идет. Понимала, что он женат и — ну да — гораздо старше меня, но все равно пошла. Потом Эдвард отвез меня в отель «Палас». У него там номер люкс — красивый, как в кино. На столе ждал ужин и бутылка шампанского. Я провела с ним ночь. Мы встречались чуть больше месяца, а потом он прислал мне букет белых роз с открыткой. Написал, что было прекрасно, но все хорошее когда-нибудь кончается.

 — Представляю, как вы разозлились.

 — Скорее, обиделась. Мог бы сообщить лично. Я же не дура — понимала, что долго так продолжаться не может. Однако Эдвард должен был сказать мне об этом в глаза. Я хотела ему позвонить, но не стала. Сам он больше не появлялся.

 Она вздохнула.

 — Вы его любили? — сочувственно спросила Пибоди.

 — О нет! — Маккензи широко распахнула невинные голубые глаза. — Нет, не любила, просто все было так захватывающе… Возможно, отчасти именно потому, что нехорошо. Я чувствовала… — Она оборвала себя на полуслове и тихонько охнула. — Я что, под подозрением? Думаете, я его убила?

 — А вы его убили? — невозмутимо спросила Ева.

 — О господи… — Маккензи задрожала всем телом, сцепила пальцы под подбородком. — Нет-нет, я его не убивала. Я никого не убивала. Прошлым вечером, так вы сказали?

 — Прошлым вечером, — подтвердила Ева.

 — Я… я… я была дома. Работала. — Трясущейся рукой она указала на компьютерный стол. — Никуда не выходила.

 — Вы виделись или говорили с кем-нибудь?

 — Нет. Писала статью. Работа никак не клеилась, поэтому я поужинала остатками китайской лапши и рано легла спать. Думаю, около десяти. Мозги совсем не варили. Мне следует нанять адвоката?

 — Решать вам. Вы когда-нибудь бывали в доме Эдварда Миры на Спринг-стрит?

 — Спринг-стрит? Я вообще не знала, что у него там дом. Мы всегда встречались в отеле. Офицер…

 — Лейтенант.

 — Лейтенант, я веду тихую жизнь — таков мой выбор. Мне так нравится. У нас было всего несколько недель приятного волнения и… и… — Она снова вспыхнула. — Секса.

 — А он положил всему этому конец, прислав вам цветы и открытку.

 — Никто не станет убивать мужчину только за то, что он положил конец отношениям.

 Ева приподняла брови:

 — Вы уверены?

 Оставив перепуганную Карли Маккензи, они спустились на лифте в вестибюль.

 — Впечатления? — спросила Ева.

 — Девица не привыкла, чтобы на нее обращали внимание. Обсессивно-компульсивный синдром легкой степени. В туалете чистота и порядок, как в операционной. Все в одном стиле. В спальне то же самое — я заглянула в дверь. Постель аккуратно заправлена. Ни разбросанной одежды, ни обуви. Такие заранее уверены, что их бросят, поэтому не удивляются, когда это происходит. По-моему, невиновна.

 — У нее нет алиби.

 — Если бы я собиралась убить бывшего сенатора, то обеспечила бы себе железное алиби.

 — Полное отсутствие алиби — тоже неплохая стратегия, — заметила Ева. — Когда мы только вошли, Маккензи спросила, как его убили. Я не ответила, а она не повторила вопроса. Как можно писать статьи, не задавая вопросов и не настаивая на ответе?

 — По-моему, она искренне смущена и взволнована.

 — Ну, может, и так. Пока она остается в списке подозреваемых. Давай наведаемся к следующей.