• Следствие ведет Ева Даллас, #52

Глава седьмая

 Помещение «Брайтон-груп» было обустроено удобно и без претензий. Оно располагалось над преуспевающей кулинарией в приземистом здании, построенном после окончания Городских войн. Повседневно одетые сотрудники работали все вместе в шумной и веселой обстановке. Те, что рангом повыше, сидели за стеклянными перегородками. На столах громоздились семейные фото, цветы в горшках, бумаги и папки. В воздухе пахло чем-то сладким — тортом, как вскоре выяснилось.

 — Аша там. — Женщина, предложившая им торт, указала на кабинет за стеклянной перегородкой. — В обеденный перерыв отмечали день рождения Сэнди и только-только принимаемся за работу.

 — Мы воздержимся, но все равно спасибо.

 — Если передумаете — присоединяйтесь. Можете просто войти — у Аши всегда открыто.

 — Торт… — бормотала Пибоди, плетясь вслед за Евой. — Ну почему опять торт?!

 — Пибоди, возьми себя в руки!

 Ева посмотрела на Ашу сквозь стекло: ярко-красный свитер, облегающие черные брюки, заправленные в высокие, до колен, сапоги на небольшом каблуке, черные кудрявые волосы с красными концами зачесаны назад, открывая скуластое большеглазое лицо. Аша отошла от маленького холодильника, откуда достала бутылку воды, и улыбнулась профессиональной улыбкой.

 — Здравствуйте! Чем могу помочь?

 — Полиция Нью-Йорка. — Ева показала значок. — Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Хотели бы с вами поговорить.

 — Конечно. Вы насчет Эдварда. — Улыбка Аши померкла. — Только что узнала из новостной рассылки. Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе будете? Те еще помои, но…

 Она не договорила, покачала головой и опустилась на стул для посетителей — не на свой, стоящий за столом.

 — Его убили — так сказано в рассылке. Я хотела немного прийти в себя… — Аша взглянула на закрытую бутылку у себя в руках, — прежде чем прочесть подробности. Вы мне расскажете?

 — Расследование только началось. Вы состояли в отношениях с Эдвардом Мирой?

 — Да, недолго, прошлой весной. Большая глупость с моей стороны. Я ведь замужем — хотя вы, конечно, в курсе. У нас с мужем не все шло гладко, и я завела любовника. — Она вновь замолчала, поднесла пальцы к глазам. — Я знала сенатора по работе, и… У меня нет для себя оправданий.

 — Кто разорвал отношения?

 — Я, когда опомнилась. Жить двойной жизнью — отвратительно. Когда первое возбуждение проходит — а оно проходит, — остается только напряжение и чувство вины.

 — Вы предложили расстаться? Как отреагировал сенатор?

 — Он был… не то чтобы раздосадован. Скорее слегка задет. Могущественный и властный — отчасти это меня и привлекало, — он привык сам ставить точку в отношениях. Однако расстались мы без скандалов. — Аша перевела дыхание. — Как человек, Эдвард мне нравился, а вот его политические взгляды выводили меня из себя. Однако страстные споры о политике тоже подогревали влечение. Не могу поверить, что Эдвард умер, еще и не своей смертью. В новостях сказано, что его повесили. Это правда?

 — Да.

 — Боже мой… — Аша зажмурилась. — Не понимаю, как кто-то мог… Не понимаю.

 — Сенатор был достаточно задет, чтобы давить на вас, угрожать?

 — О нет! — Аша открыла блестящие от слез глаза. — Лейтенант, наши отношения мало что значили для нас обоих. В этом самое грустное. Я мстила мужу, а Эдвард просто воспользовался подвернувшимся случаем. Я причинила Джеку боль и едва не разрушила наш брак, потому что мне казалось, будто меня не ценят.

 — Вы рассказали мужу о своем романе?

 — Я не могла жить во лжи. Как бы мы спасли свои отношения, если бы я не рассказала?.. На мое счастье, Джек не хлопнул дверью, а согласился вместе ходить к психологу. Я как-то забыла — а ведь это мой второй брак! — забыла, что семейные отношения — большой труд, и в них всегда есть взлеты и падения. Больше не забуду.

 — Где вы были вчера с четырех до шести?

 — На работе, почти до шести.

 — Можете предоставить подтверждение?

 — Нас было, по крайней мере, шестеро, и я ушла не последней. Спросите кого угодно. Именно тогда его и убили?

 — Мне также нужно знать, где вы были сегодня ночью. Скажем, с полуночи до четырех утра.

 — Подождите… — Аша отпила воды и сморгнула слезы. — Так… Около семи мы поужинали с Джеком и несколькими друзьями, потом поехали в кино, а после фильма зашли куда-то выпить. Домой вернулись, думаю, около половины первого. По крайней мере, я очень устала и сразу пошла спать. Джек человек компанейский, а вот я не люблю засиживаться допоздна.

 — Программу на вечер составили заранее?

 — Об ужине договорились заранее, остальное получилось спонтанно. Я же говорю, Джек человек компанейский. Сама я предпочла бы поужинать и сразу домой, в кровать. Семейные отношения — большой труд, — повторила Аша со слабой улыбкой. — Наверное, все так говорят, но я Эдварда не убивала.

 Пибоди записала имена и телефоны, чтобы проверить алиби Аши. Затем они ушли, а она так и осталась сидеть на стуле для посетителей.

 — По-моему, у них с мужем алиби прочное, — сказала Пибоди, прежде чем Ева успела спросить ее о впечатлениях.

 — Пожалуй. Алиби мы проверим и с мужем побеседуем. Пока все, что она говорит, звучит убедительно. Возможно, после встречи с мужем у нас сложится другое впечатление, но, по-моему, если бы он хотел отомстить, то убил бы Эдварда — или попытался убить — намного раньше.

 Они вернулись к машине.

 — Следующая, — сказала Ева.

 — Лорен Кэнфорд.

 — Она самая. По дороге собери данные на мужа Копполы.

 Пока Ева выходила из себя, пытаясь отыскать парковочное место, и наконец согласилась на непомерно дорогую подземную стоянку, Пибоди докладывала:

 — Специалист по семейному праву. По пятницам проводит бесплатные консультации в адвокатской конторе для малоимущих. Первый брак, судимостей не имеет.

 — Хорошо. Оба остаются в списке на последнем месте, — решила Ева, подходя к обшарпанному лифту. — Какой этаж у Кэнфорд?

 — Восемнадцатый.

 Выйдя из лифта, они оказались в гораздо более представительной обстановке. Прошли по коридору к офису Лорен Кэнфорд. В маленькой стильной приемной не было места ни будничной одежде, ни веселой кутерьме.

 Ева подошла к стойке, за которой сидел молодой человек лет двадцати. Идеальный узел его ярко-синего галстука располагался точно по центру длинной шеи.

 — Лорен Кэнфорд.

 Он даже не поднял головы, продолжая пялиться в экран компьютера.

 — Ваше имя?

 Ева положила на стойку значок. Парень коротко на него глянул.

 — Мне нужно знать ваше имя.

 — Прочтите на значке. Мы с напарницей хотим поговорить с Лорен Кэнфорд.

 — У миссис Кэнфорд сегодня весь день встречи.

 — Послушай, малыш! — Парень наконец-то взглянул на Еву, причем все его лицо выражало презрительную скуку. — Одна из этих встреч будет со мной. Иначе придется тебе сообщить миссис Кэнфорд, что мы ждем ее в Центральном управлении в конце рабочего дня. Тогда встреча пройдет в комнате для допросов.

 — Не думаю, что у вас есть полномочия…

 — Юридический закончил, да? Хочешь проверить, какие у меня полномочия? — Ева наклонилась к нему через стойку. — Ну так попробуй!

 Презрение на лице парня сменилось обидой. Он постучал по наушнику и повернулся к Еве спиной. Разговаривал он вполголоса, однако Ева расслышала слова: «полиция», «угрожают» и «стерва». Все три были ей в высшей степени приятны.

 — В эту дверь и прямо по коридору. Миссис Кэнфорд уделит вам десять минут.

 — Правильное решение.

 — Меня зовут не Малыш! — крикнул он им вдогонку. — Меня зовут Майло.

 — Учту на будущее.

 Большинство дверей по сторонам коридора были закрыты. По пути им встретился человек без пиджака и с ослабленным галстуком, который, обливаясь потом, умолял в телефон:

 — Будь же благоразумен, Барри!..

 Судя по выражению лица, сам говорящий не считал Барри способным на благоразумие.

 Дверь в офис Лорен Кэнфорд была открыта. Ева увидела ее с порога: черный строгий костюм, черная строгая прическа обрамляет суровое красивое лицо. Рядом с ее столом стоял мужчина — весь в тонкую полоску и орнамент пейсли.

 — Удостоверение личности, пожалуйста, — сказал он.

 — А вы, собственно, кто?

 — Кертис Флак, глава этой организации. Кроме того, я юрист и буду представлять интересы миссис Кэнфорд. Удостоверение личности.

 Ева достала значок.

 — Лейтенант Даллас.

 — Детектив Пибоди.

 — Какова причина вашего визита?

 — Вы оба прекрасно знаете причину нашего визита, так что давайте не будем ходить вокруг да около. Поскольку миссис Кэнфорд воспользовалась правом на адвоката, я вынуждена сделать вывод, что у нее есть в нем необходимость. Допрос будет вестись под запись, и я зачитаю вам права.

 Ева выполнила все формальности и приступила к допросу.

 — Вы состояли в отношениях с Эдвардом Мирой?

 — У миссис Кэнфорд приготовлено на этот счет заявление.

 — Правда? — Ева улыбнулась очень, очень любезной улыбкой. — Да вы во всеоружии, как я посмотрю!

 — Я всегда во всеоружии, — впервые подала голос Кэнфорд. — Как только услышала новость, сразу попросила Кертиса зайти и написала заявление.

 Она слегка повернула голову и зачитала с экрана:

 — Я знала сенатора Миру около десяти лет. Летом 2060 года мы вступили в связь, продлившуюся пять-шесть недель. Когда вышеупомянутая связь себя исчерпала, мы договорились ее прервать. Решение положить начало и конец данной сфере наших отношений было обоюдным. Наши профессиональные и дружеские контакты продолжились, поскольку мы разделяли многие политические и иные взгляды. Я глубоко скорблю о смерти сенатора Миры и надеюсь, что полиция вскоре отыщет виновного.

 Кэнфорд скрестила на груди руки.

 — Что-нибудь еще?

 — Да, еще пара вопросов. Сенатор Мира был женат, а вы замужем.

 — Совершенно верно.

 — Что думает муж по поводу вашего романа?

 — У нас с мужем, как и у сенатора с супругой, существуют определенные договоренности.

 — То есть муж не против, что вы ходите налево?

 Прежде чем адвокат успел вмешаться, Кэнфорд подняла руку.

 — Все в порядке, Кертис. Мы с мужем понимаем, что сексуальная связь — это всего лишь сексуальная связь, не более того. Если захотите поговорить с мистером Кэнфордом, он тоже встретится с вами в присутствии адвоката.

 — Ясно. То есть в один прекрасный день вы с сенатором покувыркались и решили: «Было здорово, но пора разбегаться».

 — Если вы и дальше намерены грубить, — объявил Флак, — встреча окончена.

 — Хорошо-хорошо. Однажды вечером вы с Эдом в очередной раз перекинулись в картишки и постановили завязать.

 Кэнфорд слегка наклонила голову в знак согласия.

 — В общем и целом да. Подразумевалось, что, если мы оба захотим возобновить отношения, дверь открыта.

 — И возобновили?

 — Нет, а теперь уже никогда не возобновим. Если это все…

 — Мне нужно знать, где вы были вчера между четырьмя и шестью часами вечера.

 — До пяти я была здесь. Мой ассистент может подтвердить. Шофер тоже. Затем встречалась в «Тадже» с депутатом конгресса госпожой Лоуэлл. Буду признательна, если вы не станете беспокоить госпожу Лоуэлл, а уточните у сотрудников бара. Затем шофер отвез меня домой. Насколько помню, в дом я вошла около шести пятнадцати. Можете свериться с домашним роботом, если необходимо.

 — А сегодня между полуночью и четырьмя утра?

 — Мы с мужем были на приеме у Мартина и Селины Уэнделл. Прием начался в восемь тридцать. Ушли мы около часа ночи и сразу поехали домой. Опять же можете свериться с домашним роботом. Остаток ночи мы никуда не выходили.

 — Ясно. Спасибо за уделенное время.

 — Если у вас возникнут еще вопросы к миссис Кэнфорд или ее мужу, свяжитесь со мной.

 Флак подал Еве визитную карточку.

 — Хорошо. Выключить запись.

 Пибоди продержалась до лифта, но по дороге вниз ее прорвало:

 — Мразь! Одно слово — мразь! Такая запросто может убить, а потом отправиться делать маникюр.

 — Согласна. Именно поэтому она последняя в списке.

 Пибоди прямо заплясала на месте.

 — Да ты что?!

 — Если бы Кэнфорд оказалась в том доме, мистер Мира был бы сейчас мертв. Такие свидетелей не оставляют.

 — Но… Черт побери! — Взвинченная Пибоди вышла из лифта вслед за Евой. — Что, если в доме Кэнфорд не было? Может, она послала туда шестерок. Наверняка у нее есть шестерки. С другой стороны… как же светский прием? Но ведь она могла подтасовать факты. Ведь могла же!

 — Могла, но не подтасовывала. Вот почему я отмела Кэнфорд. — Ева села за руль, на минуту откинула голову на спинку кресла. — Ей на него начхать. Допустим, мы копнем чуть глубже и выясним, что сенатор бросил Кэнфорд, и ей это не понравилось. Мотив есть, но картинка не складывается. Кэнфорд никого не стала бы посвящать в свои планы, а тут орудовали, по крайней мере, двое. Она не рискнула бы положиться на напарника, потому что напарник — это всегда помеха.

 — Эй, я же тоже твой напарник!

 — Я про преступников, Пибоди. — Ева завела машину и выехала со стоянки. — Когда двое совершают преступление, второй всегда помеха. К тому же я ей верю. То, что она рассказала, звучит правдоподобно. Решили замутить друг с другом, замутили, потом стало скучно, и они разбежались. А знаешь, почему им стало скучно? Потому что они одного поля ягоды. Эгоистичные, помешанные на власти…

 — Бессердечные.

 — В точку.

 — Ну хоть в чем-то я права.

 — Что движет такими людьми, когда они вступают в брак? Такими, как Кэнфорд с Эдвардом? Политика, работа на публику, роскошные приемы, продвижение по службе. Сплошная показуха. Коппола права. Семейные отношения — большой труд.

 — Коппола тоже ходила налево.

 — Да, но она признала свою вину и понимает, что оправданий у нее нет.

 — А ты смогла бы?

 — Что смогла бы?

 — Простить измену. Чисто гипотетически: если бы, скажем, мы с Рорком потеряли рассудок и занялись бурным страстным сексом со множественными оргазмами, а на утро опомнились и стали молить тебя о прощении. Признали бы свою вину, как ты сказала. Смогла бы ты нас простить?

 С минуту Ева молча вела машину.

 — Это далось бы мне нелегко. Потребовало бы большого труда. Впрочем, отношения между мужем и женой — всегда большой труд. Между напарниками тоже. Думаю, смогла бы. Понадобилось бы много труда и времени, но в конце концов я смогла бы простить вас обоих. После того как сварила заживо в огромных чанах, чтобы легче было медленно и аккуратно сдирать кожу, танцуя под аккомпанемент ваших душераздирающих воплей. Потом я бы заставила тебя с Рорком смотреть, как шью из вашей кожи костюмы для парочки роботов-боксеров, которых затем расколотила бы вдребезги и похоронила вместе с вашими дрожащими окровавленными телами в безымянных могилах. После этого, пожалуй, я сумела бы вас простить.

 — Спасибо, что предупредила. Только вряд ли у тебя получилось бы сделать из кожи костюмы — ты не умеешь шить.

 — Ради такого случая научилась бы… Черт побери, опять припарковаться негде! Подожди…

 Пибоди с шумом втянула воздух, потому что Ева выжала педаль вертикального взлета. Машина взвилась вверх, рванула вперед и приземлилась на только что освободившееся у обочины место.

 — Застолбила, — довольно произнесла Ева.

 — Теперь мне опять нужно в туалет!

 — Даже не думай. Сейчас поговорим с малолетней потаскушкой и поедем в Центральное. Хочу обновить доску, подумать и выпить кофе, черт побери.

 — Откуда ты знала, что та машина сейчас отъедет?

 — Интуиция.

 Они прошли квартал по оживленному Сохо в толпе пешеходов, которые возвращались с покупками из магазина или спешили укрыться от холода в ресторане, откуда доносились манящие запахи горячей пищи.

 В витрине галереи стояла статуя изогнувшейся назад женщины с выражением то ли невыносимой муки, то ли безумного экстаза на лице. В любом случае впечатление возникало несколько неприятное. Пол и стены были выкрашены в кремовый цвет, отчего казалось, будто Ева с Пибоди находятся внутри драгоценной шкатулки. На стене висела картина с цепочкой голубых точек, соединенных красной ломаной линией. И что бы это значило?..

 Тишину галереи нарушил громкий стук каблуков. Ева сразу узнала Чарити Даунинг. Молодая, очень эффектная. Длинные светлые волосы, темно-синие глаза, полные чувственные губы. Короткое облегающее платье почти того же цвета, что голубые точки на картине.

 — Добрый день! Меня зовут Чарити. Чем могу… О боже… Я знаю, кто вы. — Она быстро оглянулась через плечо и понизила голос: — Вы насчет Эдварда. Я уже слышала. Не хотелось бы, чтобы босс и коллеги все узнали. Не могли бы вы подождать меня в кафе через дорогу? Здесь я говорить не могу.

 — Вы не попытаетесь сбежать?

 — Куда мне бежать? Да и зачем? Просто не хочу, чтобы на работе знали о наших с Эдвардом отношениях. Кафе прямо через дорогу. Я мигом — только попрошу Марили меня подменить и возьму пальто.

 — Хорошо. Поторопитесь.

 — Не боишься, что она даст деру? — спросила Пибоди, когда они вышли на улицу.

 — Не боюсь. Не важно, убийца Чарити или нет — она в любом случае должна была понимать, что рано или поздно к ней заявятся копы.

 Ева перебежала улицу, лавируя между машинами. Если ноги длинные и проворные, это не так уж сложно.

 В кафе заняли столик у окна с видом на галерею. Пибоди изучила меню автоматизированного подноса.

 — Может, выпить еще кофе латте? Я и так сегодня дважды отказалась от торта. Или лучше чаю?.. Есть жасминовый. Люблю жасминовый. Хочешь?

 — Ни за что на свете. А вот и она.

 Чарити не стала перебегать дорогу в неположенном месте, а просеменила на каблучках до угла и подождала, пока загорится зеленый. Девушка вошла в кафе, порозовевшая от холода и спешки, и подошла к столику.

 — До сих пор не могу осознать, — запыхавшись, проговорила она. — Эдвард мертв. Убит. Я выпью чаю, если можно. Надо успокоиться.

 — Собираюсь заказать жасминовый, — сообщила Пибоди.

 — Да, жасминовый здесь хороший. Я тоже возьму.

 — Кофе, — заказала Ева. — Вы с сенатором Мирой состояли в отношениях?

 — Начали встречаться за пару недель до Рождества. Знаю, он был женат. Знаю, это нехорошо, хотя Эдвард и утверждал, будто жене наплевать. Не понимаю, как ей может быть наплевать?

 — Где вы познакомились?

 — В галерее. Там проходила небольшая выставка моих работ. Волнительное для меня событие. Эдвард пришел… Нет, не с женой. Эта женщина слишком молода, чтобы быть его женой. Не знаю, кто она. Эдвард сказал, что ему нравятся мои работы. Купил картину. Я просто парила от счастья. А через неделю он позвонил и пригласил меня выпить. Я думала, он хочет поговорить об искусстве…

 — Он начал к вам приставать? — предположила Пибоди.

 — Все было куда более изысканно, но в общем — да. Сначала я удивилась — он же мне в дедушки годится! Однако Эдвард мужчина интересный и ухаживать умеет. Он еще раз пригласил меня выпить, потом на ужин, и я приняла приглашение. Я знала, что делаю. Знала, что это нехорошо. И все же оказалась с ним наедине — в шикарном номере с шампанским…

 Из окошечка выехал их заказ.

 — Я знала, что делаю, — повторила Чарити. — Понимала, что Эдварду просто хочется секса с молодой женщиной. Я же не дура. А еще понимала, что он может мне помочь. Эдвард советовал своим богатым друзьям и коллегам посетить галерею и расхваливал мои работы. Я продала еще пару картин. Мы пользовались друг другом, вот и все. Я позволяла ему заниматься со мной любовью, а в обмен он помогал мне приобрести известность. — Чарити поднесла чашку к губам и отхлебнула. — Прекрасно сознаю, кто я после этого, и собой не горжусь. Но я опять поступила бы так же, если бы представился случай.

 — Сбоев ваша система не давала? — спросила Ева.

 — Нет. Мы встречались в отеле примерно раз в неделю. Иногда Эдвард просил меня остаться на ночь, иногда нет. Командовал он, и претензий у меня не было.

 — Он бывал с вами груб?

 — Что? О нет! — Спокойно, почти холодно, Чарити посмотрела прямо Еве в глаза. — Послушайте, лейтенант, Эдвард принимал таблетки, чтобы у него стоял. Для человека своих лет он был в неплохой форме, но влечения я к нему не испытывала. Первый раз мной двигало любопытство, а потом… В общем, вы понимаете. Ему я ничего не говорила — просто играла свою роль.

 — Вы с кем-нибудь встречаетесь? — спросила Пибоди.

 — Нет. Поэтому убеждала себя, что никому не делаю больно. Эдвард постоянно ходил налево, и насчет его жены совесть меня не мучила. Теперь главное, чтобы не узнали на работе. Не хочу, чтобы люди шептались или переглядывались у меня за спиной.

 — Похоже, вас больше беспокоят сплетни, чем само убийство. Сенатор мертв!

 Чарити вызывающе выпятила подбородок.

 — Мне жаль Эдварда. Правда жаль. Просто я боюсь потерять работу. Боюсь, что кто-то узнал, чем я занималась — чем мы с ним занимались, — и убил его.

 — Вам угрожали? Следили за вами?

 — Нет, но… Персонал отеля наверняка был в курсе. Черт… — Она снова отпила чаю. — Да нет, я тут ни при чем. Не настолько я важная птица. Только сама себя накручиваю.

 — Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать сенатору зла?

 — Эдвард часто распространялся о том, как легко человек его положения наживает врагов. У могущественного человека могущественные враги. Вечно разглагольствовал про свои политические взгляды. В какой-то момент я перестала слушать — просто притворялась.

 — Похоже, вы здорово умеете притворяться.

 На этот раз Чарити слегка вспыхнула.

 — Пожалуй. Я завела роман со стариком, который помог мне приобрести известность. Делала вид, будто получаю удовольствие от секса, а на самом деле только мечтала, чтобы он не попросил меня остаться на ночь и я могла бы поскорее уехать. Слушала его болтовню и со всем соглашалась. Вы намекаете, что я торговала собой? Что ж, мне нечего возразить. Однако за последние полтора месяца я продала шесть картин, пять из них — благодаря Эдварду. — Чарити смахнула слезу. — Мне жаль, что он умер.

 — Где вы были вчера между четырьмя и шестью вечера?

 — Ох… точно сказать не могу. У меня был выходной. Я пообедала вместе с подругой. Мы сделали маникюр, походили по магазинам — вернее, поглазели на витрины. Зашли в бар и выпили. Потом поехали ко мне. Я приготовила в автоповаре пиццу, и мы просидели… наверное, часов до девяти или до полдесятого. Вы меня подозреваете? Боже мой…

 — Нам нужно имя и телефон вашей подруги.

 — О боже, боже… Лидия. Лидия Су. Она единственная, кто знает об Эдварде.

 Чарити спрятала лицо в ладони, потом уронила руки на колени и сообщила номер подруги.

 — Я бы не стала его убивать. Он же мне помогал! Я чувствовала, что Эдвард начинает от меня уставать, и просто ждала, когда он об этом сообщит. Может, он помог бы мне еще немного, если бы я не стала закатывать сцен. Зачем убивать его, если он мне помогал?

 — А где вы были сегодня между полуночью и четырьмя утра?

 — В постели. Я спала. Когда Лидия уехала, я еще немного порисовала, но после выпитого не могла сосредоточиться. Легла часов в одиннадцать и смотрела телик, пока не уснула. Не могу поверить, что все это происходит на самом деле…

 — Успокойтесь, Чарити, — сказала Пибоди. — Мы должны спросить и проверить те данные, которые вы сообщили. Так положено. Когда вы последний раз виделись или говорили с Эдвардом Мирой?

 — Позавчера. Эдвард позвонил, пригласил меня на ужин. Мы должны были встретиться сегодня вечером, и тут я слышу в новостях о его смерти. Обычно мы виделись раз в неделю. В последний раз — на прошлой неделе. В четверг вечером. Что же мне теперь делать?..

 — Возвращайтесь на работу, — сказала Ева.

 — Вот что я думаю. Ты же хочешь узнать, что я думаю? — спросила Пибоди.

 — Да я только ради того и живу!

 — Не издевайся!

 — Надоело вести беседы с хныкающими потаскушками. Предпочитаю допрашивать подонков и убийц.

 — Что поделаешь, работа есть работа. Хныкала она и правда немало. Что же до убийства… На ум приходит поговорка про курицу, несущую золотые яйца. Убьешь курицу — не будет яиц.

 — На что ей золотые яйца? На фиг вообще нужны золотые яйца?

 — Это, типа, метафора.

 — Дурацкая метафора. Золотые яйца наверняка ядовитые. Съел и отбросил копыта. И вообще, про яйца мы знаем только со слов Чарити.

 — Да, но ее слова легко проверить.

 — Непременно проверим. Все остальные сведения тоже. А как тебе такая версия? Старая похотливая курица — в смысле, петух — хочет дать деру, так что золотым яйцам скоро придет конец. Художницу это не устраивает, и она начинает на него давить. «Не будешь нести яиц — я всем расскажу, как ты совал свой старый член мне между ног». Ссора, шантаж, убийство.

 — Ну, если так посмотреть…

 — Мне нужно подумать. Выпить нормального кофе и подумать. Пока единственная, кого я точно не подозреваю, — это стерва с заносчивым адвокатишкой, и такой расклад выводит меня из себя.

 — Было бы здорово, если бы она все-таки оказалась убийцей.

 — Было бы здорово, если бы куры несли золотые яйца.