• Следствие ведет Ева Даллас, #27

17

 – Он мертв. – Еве пришлось заломить Джейку руки за спину и прижать его к стене. – Вы не сможете ему помочь.

 – Врете! Все вы врете! Это мой отец! Это же мой отец…

 – Мне очень жаль. – Он был молод, силен, и он был в отчаянии, поэтому Еве пришлось применить все силы, что у нее были, чтобы удержать его, когда он попытался вырваться и броситься к отцу. – Послушайте меня, да слушайте же, черт побери! Теперь только я могу ему помочь, но я не смогу этого сделать, если вы ворветесь туда и затопчете все следы. Я вас очень прошу, спуститесь вниз.

 – Я никуда отсюда не уйду. Я его не оставлю. Идите вы к черту! – Джейк повернулся лицом к стене и разрыдался.

 – Предоставь его мне, – предложил Рорк, подходя к ней. – Внизу, – ответил он на ее невысказанный вопрос о Рашель. – Я убедил ее остаться на месте, когда мы услышали крики. Я его возьму.

 – Мне нужен полевой набор, – сказала Ева.

 – Да, я знаю. Послушайте, Джейк, вашим отцом займется лейтенант. Это ее работа. А вы идемте со мной. Рашель напугана, и она там осталась одна. Идемте вниз, вы должны побыть с ней.

 – Это мой папа. Это же мой папа.

 – Мне очень жаль. Я его успокою, – пообещал Рорк Еве, – насколько это вообще возможно, а потом я принесу тебе набор из машины.

 – Проследи, чтобы он пока никому не звонил.

 – Я об этом позабочусь. Идемте, Джейк.

 – Я не понимаю, я ничего не понимаю.

 – Это невозможно понять.

 Пока Рорк уводил Джейка, Ева позвонила в управление и вызвала бригаду, а потом повернулась к открытой двери.

 – Жертва висит на веревке, закрепленной на люстре в спальне, – начала она диктовать. – Визуальная идентификация: Слоун Рэндал. Видимых следов борьбы нет. – Она окинула взглядом комнату. – Постель застелена и выглядит нетронутой. Защитные экраны на окнах задействованы, шторы не задернуты.

 Лампы возле кровати были включены, заметила Ева, а на столике справа стоял одинокий бокал с остатками белого вина. Слоун был бос, но на полу под телом валялись кожаные шлепанцы. На нем был бежевый свитер и коричневые брюки. Один стул был опрокинут. Позади него на рабочем столе стоял включенный мини-компьютер. Ева видела его горящий огонек.

 Она подумала о входной двери, следов взлома там не было.

 Вернулся Рорк и принес ей полевой набор.

 – Спасибо, – кивнула она.

 – Хочешь, я позвоню Пибоди?

 – Пока нет. Ей и без того работы хватает. Можешь подержать под контролем эту парочку внизу? Я хочу, чтобы они ничего не трогали и ни с кем не разговаривали.

 – Хорошо. – Рорк бросил мрачный взгляд на тело Рэндала. – Наверно, он понял, что ты пойдешь по следу и этот след приведет к нему.

 – Похоже на то, правда? – кивнула она, обрабатывая себя защитным составом.

 Рорк перевел на нее взгляд и удивленно поднял брови.

 – Но?

 – Нет, не складывается. Он знает, что сын должен заехать за ним. Неужели он хочет, чтобы Джейк нашел его в таком виде? Он отключает сигнализацию, оставляет дверь приоткрытой. Зачем, когда он мог бы бежать, исчезнуть?

 – Ну, может, чувство вины?

 – Он запачкался давным-давно. И вдруг у него именно сейчас проснулась совесть?

 – Мошенничество и убийство отстоят довольно далеко друг от друга на шкале преступлений.

 – Может быть, но я с ним встречалась, и, мне кажется, он больше похож на беглеца, чем на самоубийцу.

 Ева вошла в комнату и приступила к работе.

 Первым делом она оглядела спальню. Шикарная и стильная, как и сам хозяин. Дорогая одежда, дорогая обстановка, электроника экстракласса. Этот человек любил и ценил комфорт, удобства и все, что свидетельствует о престиже.

 Ева подняла бокал и принюхалась. Оставив маркер на его месте, она запечатала в пластиковый пакет содержимое бокала, а потом отдельно и сам бокал. Потом нажала не оставляющим следов пальцем на клавишу компьютера, и экран загорелся. Она прочитала набранный на экране текст:

  Я сожалею. Я глубоко сожалею, мне так жаль! Я не могу так жить. Я вижу их лица. Натали и Бик. Это были всего лишь деньги, всего-навсего деньги. Все вышло из-под контроля. Должно быть, я с ума сошел. Сам не понимаю, что меня толкнуло, что меня заставило нанять убийцу и заплатить за их убийство. Я сошел с ума, а теперь и душу свою потерял. Простите меня, потому что я себя простить не могу. Свое ужасное преступление я унесу с собой в Геенну на веки вечные.

 Ева отвернулась от экрана и посмотрела на тело.

 – Ну, из того, что тут написано, одно действительно верно: все вышло из-под контроля.

 Она идентифицировала тело для протокола по отпечаткам пальцев, потом осмотрела руки Слоуна и обернула кисти защитной пленкой. Ее измеритель определил время смерти: двадцать пятнадцать.

 Ева перешла в смежную ванную, ведя съемку и внимательно оглядывая все кругом. Чисто, отметила она, мужские туалетные принадлежности на полке и пышное растение с широкими листьями в лакированном черном горшке. Отдельная душевая кабина, сушильная кабина, отделанная полированным белым мрамором ванна-джакузи. На хромированной сушилке висела огромная черная махровая простыня.

 Она открыла аптечный шкафчик и осмотрела содержимое.

 Лосьоны, кремы… в основном средства против старения кожи и для укрепления волос. Мужские противозачаточные пилюли, болеутоляющие, снотворные. В ящике тумбочки лежали средства по уходу за зубами и еще какая-то мужская косметика.

 Ева оглянулась на тело.

 – Ты практиковался в затягивании петли, Рэндал? Узел безупречный, ничего не скажешь. Нужна твердая рука и большая практика, чтобы затянуть удавку по всем правилам искусства.

 Услышав звонок, Ева вышла из спальни и спустилась вниз, чтобы встретить бригаду «чистильщиков» и объяснить им, что где находится. Рорк сидел в гостиной с Джейком и Рашель. Джейк ссутулился и свесил руки между колен. Его глаза, как и глаза Рашель, молча сидевшей рядом, вспухли и покраснели от слез.

 – Я хочу видеть отца, – сказал Джейк, не поднимая головы. – Я должен его увидеть. Я должен поговорить с дедушкой и бабушкой.

 – Я скоро вам это устрою. Обещаю. – Ева присела на низкий столик перед ним. – Джейк, когда вы в последний раз видели отца или говорили с ним?

 – В пятницу. Мы устроили на работе панихиду по Нэт и Бику. Их семьи не захотели устраивать поминальную службу в городе. Мы хотели хоть как-то их помянуть. Мы все там были.

 – В котором часу это было?

 – К концу рабочего дня. Около четырех. Партнеры разрешили всем, кто хочет, уйти домой после поминальной службы. Мы с отцом ушли вместе где-то около пяти. Он спросил, не хочу ли я зайти куда-нибудь выпить, но я отказался и поехал домой. Надо было пойти с ним. Надо было поговорить с ним.

 – Он казался расстроенным, подавленным?

 Джейк вскинул голову, его глаза вспыхнули негодованием.

 – Ради всего святого, это же была панихида!

 – Джейк, – прошептала Рашель и погладила его по колену. – Она же пытается помочь.

 – Он мертв. Чем она может помочь? С какой стати ему себя убивать? – возмущенно спросил Джейк. – Зачем он это сделал? Он был силен и здоров, он преуспевал. Он… Боже, он был здоров? Может, он был болен, а мы ничего не знали?

 – Я еще раз задам вам тот же вопрос: в последнее время он выглядел расстроенным или подавленным?

 – Я не знаю. Он был печален. Нам всем было грустно. Да что там, мы были в шоке. Пожалуй, в пятницу он немного нервничал. Он был какой-то дерганый. Пригласил меня выпить, но у него это вышло как-то машинально. Ему не хотелось задерживаться и общаться. Точно так же, как и мне.

 – Вам известно, где он играл?

 – Это было раньше. Господи, это было сто лет назад! Он завязал.

 – Хорошо. Он не упомянул, куда направляется, когда вы расстались в пятницу?

 – Нет. Не знаю. Я как-то внимания не обратил, не придал значения. Боже, я должен сказать маме. Они развелись сто лет назад, но она должна знать. И дедушка с бабушкой. – Джейк опять схватился за голову. – Я не знаю, как они это выдержат. На них столько всего свалилось в последнее время…

 – Вы могли бы назвать своего отца человеком религиозным?

 – Папу? Нет, что вы, совсем нет. Он говорит, что надо брать от жизни все, потому что, когда умрешь, на этом все и кончится. – Голос Джейка запнулся. – Вот все и кончилось.

 – Он когда-нибудь ходил под парусом?

 – Под парусом? – Джейк поднял голову и растерянно взглянул на Еву. – Нет, он не любил воду. А что?

 – Просто интересуюсь. У него были серьезные отношения с кем-нибудь?

 – Нет. Ему нравились женщины, но он просто… курсировал.

 – Он что-нибудь делал по дому? Готовка, уборка?

 – У него слуга-робот.

 – Хорошо. Я прикажу патрульному доставить вас и Рашель к дому вашего деда.

 – Я хочу увидеть отца. Я должен его увидеть.

 – Вы и ваши родственники сможете его увидеть, как только это станет возможным. Но не сейчас и не здесь. А теперь идите. Вам надо побыть с семьей.

 Проводив их, Ева начала методичный обыск первого этажа.

 – Он оставил записку на компьютере, – сказала она Рорку.

 – Удобно.

 – И не говори. На самом деле лишь очень небольшой процент самоубийц оставляют записки. Признался, что нанял кого-то убрать Копперфильд и Байсона.

 – Опять-таки удобно.

 – Да, мы с тобой на одной волне. – Ева осмотрела небольшой кабинет и перешла в столовую. – Убийства не были профессиональными, это раз. Нет, конечно, он мог нанять какого-нибудь недотепу. Но кому он мог доверить информацию, которую под пыткой вырвали у Копперфильд?

 – Только тому, кто сам напрямую замешан.

 – Точно. Он написал, что потерял душу и отправляется в Геенну. В Геенну с большой буквы Г. Для меня это означает религиозный фанатизм или, по крайней мере, веру в то, что там, внизу, нас ждет большой огонь. Да, и петля выглядела так, будто ее затянул профессиональный палач, или опытный моряк, или вожак бойскаутов. Словом, человек уравновешенный и точно знающий, что он делает.

 Ева прошла в кухню, открыла двери в кладовую, до отказа заполненную провизией, потом двери чулана.

 – А где робот?

 – Здесь его нет. Может, наверху?

 – Сейчас проверю. Может, тебе пока поиграть в электронщика, проверить сигнализацию, диски и так далее?

 – Речь идет об убийстве, лейтенант?

 – Похоже на то. Посмотрим, что скажет судмедэксперт. Но кое-что уже просматривается. Почему дверь открыта и сигнализация отключена?

 – Кто-то хотел, чтобы тело было найдено быстро и без проблем.

 – Вот видишь. Зачем человеку, задумавшему покончить с собой, приглашать сына на выпивку за пару часов до самоубийства? Он просто не станет этого делать. А если уж решил пригласить сына на выпивку, он будет настаивать: «Мне надо с тобой поговорить. Мне надо снять камень с души». Но он ничего подобного не сделал. И вообще, что мы тут имеем? – продолжала Ева, повернувшись к Рорку. – У нас тут человек, который любит хорошо пожить, причем на любые доступные средства. Никаких прочных связей, ни малейшего реального интереса в семейном бизнесе. Отец – деспот, сын наступает на пятки, а сам он – паршивая овца в семье. Но он знает, как позаботиться о своих удобствах. И у него есть проблема с азартными играми.

 – Есть или была?

 – Ну, поскольку он уже ласты склеил, хотя я понятия не имею, что это за ласты такие и сам ли он их склеил, можем сказать, что была. Но я держу пари, что эта проблема была у него до самого последнего часа. Ничего он не завязал. Играть на неучтенные деньги – отличный способ их отмывания. Что-то я тут не вижу мученика совести. Я вижу оппортуниста, который рванул бы в бега, обгоняя ветер, при одной только мысли, что полиция взяла его след. И еще я вижу лопуха, которого просто подставили. Я вижу козла отпущения.

 

 Робот-слуга так и не был обнаружен на месте, а диски с камер наблюдения за пятницу, согласно утверждению ее любимого электронщика, были изъяты и заменены на чистые.

 – Наверняка в его организме будет найден транквилизатор, – сказала Ева. – Что-нибудь такое, что можно было бы приписать желанию расслабиться, перед тем как накинуть петлю себе на шею. А если хорошенько поищем, может, мы найдем и след электрошокера на теле.

 – Зачем его убивать?

 – Может, он начал жадничать, потребовал увеличить долю. Может, ему не понравилось, что убили друзей его сына, может, он занервничал. Как бы то ни было, он стал обузой… а заодно и удобным козлом отпущения. Допустим, я куплюсь на предсмертную записку, на всю эту инсценировку, упакую все свои игрушки и уйду. Повесить дело на этого парня – значит, замазать репутацию аудиторской фирмы. Будут принесены извинения, «нам очень жаль, но Фонд Баллока вынужден передать свои счета другой компании. Слишком шумный скандал, это вредит нашему имиджу». Их адвокаты потребуют изъятия счетов, и в фирме не останется никаких записей, свидетельствующих о мошенничестве, ни следа, ни намека. Насколько мы можем судить, все лица, которым что-то было известно, мертвы.

 – Все концы зачищены.

 – Убийце это нравится. Два удушения, одно повешение. В основе лежит по сути своей один и тот же метод. Он забирает робота: вдруг в базе памяти сохранились записи о его визитах в этом дом. Ведь он бывал здесь раньше, зуб даю. Знал, где что лежит.

 – И он пришел не с пустыми руками, – подсказал Рорк.

 – О да, он подготовился. Приходит в дом. Давай поговорим. А может, заодно и выпьем? Подсыпает транквилизатор в вино. Хозяина развезло. Позволь мне помочь. Давай я отведу тебя наверх. Заводит его в спальню, кладет на пол. Вырубает электрошоком, если есть такая необходимость. Пишет записку на компьютере. И вот тут он дал маху, на мой взгляд, потому что вложил в текст слишком много самого себя. «Душу потерял», «Геенна» с большой буквы. Он обвязывает веревкой люстру, делает петлю со скользящим узлом, взгромождает одурманенного или оглушенного электрошоком Рэндала Слоуна на стул, потом пинком вышибает стул и наблюдает за спектаклем. Да, он обязательно остался понаблюдать, – решительно тряхнула головой Ева. – Точно так же, как он наблюдал за Натали и Биком. Понаблюдать за лицом, за глазами… Рэндал бился, брыкался, сбросил шлепанцы, хватался за веревку… Я добыла из-под ногтей убитого волокна, похоже, от веревки. На это требуется время. Повешение – не самый быстрый способ убийства, если только шейные позвонки не ломаются при падении тела. Он страдал, но он получил по заслугам.

 Ева прошлась по опустевшей спальне, огляделась вокруг.

 – Он мог приехать на своей машине, но это необязательно. Мог воспользоваться и общественным транспортом, лучше всего – метро. И уехать мог точно так же, и робота с собой увезти, если отключил все его функции, кроме мобильности.

 – Значит, ты будешь искать мужчину с роботом.

 Ева улыбнулась.

 – Может быть. – Тут подал голос ее коммуникатор. Ева вытащила его из кармана и поднесла к уху. – Даллас.

 – Скоро второй тайм, так что я хочу все сделать по-быстрому.

 Она нахмурилась, глядя на лицо Фини на видеопанели.

 – Если бы ты хотел сделать все по-быстрому, перезвонил бы мне два часа назад.

 – Как мне узнать, где телефон, если он не задействован? Номер я пробил. – Фини продиктовал ей номер. – Навел на него локатор, но он включился всего несколько минут назад, да и то на пятнадцать секунд.

 – И где он?

 – Верхний Ист-Сайд, вот все, что я могу тебе сказать.

 – В Нью-Йорке? Телефон в Нью-Йорке?

 – Ну да, а где ж, по-твоему, он должен быть? Слушай, Даллас, у них там кордебалет. Группы девушек-болельщиц.

 – У кого группы девушек-болельщиц?

 – У команды «Либертиз». Даллас, я пропускаю шоу в перерыве.

 – Побойся бога, Фини, они тебе в дочери годятся. Они годятся в дочери твоим детям.

 – Если мужчина не получает удовольствия, глядя на полуголых девчонок, когда они прыгают и вскидывают ноги выше головы, ему лучше вообще не жить. Ты получила, что тебе надо?

 – Да-да, спасибо. Слушай, не снимай локатор, хорошо? Девушки-болельщицы! – проворчала Ева, когда Фини отключился. – До чего же мужчины примитивны!

 – Если мужчины и примитивны, то только не в своих мыслях, – уточнил ее Рорк.

 Ева невольно рассмеялась:

 – Нью-Йорк. Сукин сын! Держу пари, они все это время не уезжали из города. Верхний Ист-Сайд, наверно, гостиница или частный дом. Я должна проверить, может, Фонд Баллока либо Мадлен Баллок, либо ее сын владеют недвижимостью в том районе.

 – Я могу до́ма для тебя это проверить. И мы сейчас едем домой. Если тебе надо написать отчет, это вполне можно сделать и там. – Рорк подхватил ее под руку, не давая возразить. – Тебе надо поесть, и мне тоже. Ты работаешь без горючего, Ева, я по глазам вижу.

 – С горючим или без, я должна действовать. Надо было мне шевелиться быстрее, тогда Рэндал Слоун был бы сейчас жив, а я уже закрыла бы дело. – Ева направилась к двери вместе с Рорком, но вдруг остановилась, как вкопанная. – Погоди, погоди! Такой тип, как Рэндал… Он должен был застраховаться. – Она неторопливо повернулась кругом. – Трехэтажный дом. Двенадцать комнат и солярий. Полно места, где можно спрятать страховку. – Он был неглуп. Подумай, как он сумел заставить Крауса взять счета на свое имя, а всю работу делал сам. Чуть что пошло не так, он просто сваливает все неприятности на Крауса. Страховка.

 – То есть козел отпущения держал про запас другого козла отпущения в лице Крауса.

 – Держу пари. Если у Рэндала неприятности, если ему надо надавить на своего клиента, у него где-то есть второй гроссбух. Если раньше не было, бьюсь об заклад, он сделал копию, пока препарировал файлы Натали.

 – Я полагаю, они тоже об этом подумали и вызнали у него, где тайник.

 – Может, да, а может, и нет. Его не пытали, в доме нет следов обыска. Может, они решили, что все копии у них. От него они уже все получили. Но давай допустим, что он оказался умнее, осторожнее, чем они думают. Этот дом надо обыскать сверху донизу.

 – А это займет никак не меньше, чем сутки, – сказал Рорк. – Если ты думаешь, что у тебя хватит сил еще на сутки, ты ошибаешься. Предлагаю компромисс, – добавил он торопливо, чтобы пресечь в корне назревающий спор. – Вызови сюда Пибоди и Макнаба, пусть они этим займутся. Электронщик и детектив. Если здесь что-то есть, они это найдут.

 – Ладно, пусть попробуют. – Ева вышла и опечатала дверь.

 – Если ты права насчет второго гроссбуха, возможно, он держал его не дома, а где-нибудь в банковской ячейке.

 – Возможно, но мне кажется, он хотел бы иметь мгновенный доступ, особенно сейчас. Дерьмо попало в вентилятор, и ему нужен щит. Вдруг второй гроссбух понадобится ему во внерабочее время или в воскресенье? Он много ездил, – продолжала Ева, садясь в машину. – Если он использовал ячейку, она могла быть где угодно. Парень, который так много путешествует, знает, как пускаться в бега и скрываться. И бегать он будет налегке.

 С этой мыслью она и уснула.

 Она проснулась, когда Рорк остановил машину возле дома, и обнаружила, что занимает практически горизонтальное положение: пока она спала, Рорк опустил спинку сиденья. Но сон в машине не освежил ее. Голова была тяжелой, она никак не могла сориентироваться и найти рычаг, чтобы привести спинку в нормальное положение.

 Ее поднял, как прежде опустил, Рорк, воспользовавшись клавишами на панели управления.

 – Тебе надо как следует выспаться.

 – Мне надо выпить нормального кофе.

 «Ну, если тебе надо выпить кофе, я тебя заставлю заодно и поесть», – решил Рорк, поднимаясь вместе с ней по ступеням.

 – Мяса с кровью, – сказал он Соммерсету. – Пришли на «автоповар» в ее кабинете. Если другие еще не поели, пришли целого быка.

 – Сию же минуту. – Пока они поднимались наверх, Соммерсет подхватил на руки кота, тершегося об его ноги. – И мы пошлем им зеленой фасоли на гарнир к бифштексу с кровью. Ей это не понравится, но он заставит ее поесть, верно?

 

 Мэвис не то чтобы вскочила или взвилась, когда Ева вошла в кабинет, но она сумела поднять себя из кресла.

 – Ты вернулась.

 – Да. Извини, возникли кое-какие осложнения. Дай мне несколько минут, надо с ними разобраться.

 – Ты получила список? – спросила Пибоди. – Там есть парочка, на которую стоит взглянуть.

 – Список чего?

 – Агентств, консультаций. Ты велела перебросить его на карманный.

 – Да-да. – Ева чувствовала, что в голове у нее полная каша. – У меня и минуты не было его просмотреть – кое-что случилось. Я подарю тебе весь мир в шоколадной глазури за чашку кофе.

 – Я сбегаю за кофе. – Леонардо бережно усадил Мэвис обратно в кресло.

 – Плакал мой шоколад, – театрально вздохнула Пибоди в надежде вызвать улыбку у Мэвис. – В общем, пара из них заслуживает внимания. Поэтому…

 – Я сейчас просмотрю список. Мне придется снять тебя и Макнаба с этой работы, у меня есть для вас другое задание. Рэндал Слоун мертв.

 – О черт! Ну и денек выдался.

 – Я считаю, инсценировка самоубийства. Я провела осмотр места, «чистильщики» обрабатывают улики.

 Пибоди открыла рот, взглянула на Мэвис и кивнула:

 – Хорошо.

 – Я введу тебя в курс дела, а потом я хочу, чтобы вы с Макнабом отправились в дом Слоуна.

 – Ты введешь их в курс дела за едой, – добавил Рорк.

 – Как только просмотрю список.

 – Список подождет. – Это подал голос Леонардо, внеся в кабинет кружку дымящегося кофе. – Прости, дорогая, – повернулся он к Мэвис, – но ей надо поесть и немного отдохнуть.

 – Черт. – Ева взяла кружку так, словно в ней содержался эликсир жизни. – И что это произошло с мужчинами?

 – Он прав. – Мэвис поправила прическу. – Он совершенно прав. Вид у тебя такой, будто тебя били кнутом и пинали ногами. Мы поедим. Мы все сядем и поедим.

 Они принесли стол, притащили стулья. Еве пришлось признать, что не только кофе, но и протеины помогли разогнать туман у нее в мозгу и заставили кровь бежать быстрее.

 – Не фига себе лохотрон, – заметил Макнаб, когда Ева в общих чертах обрисовала ситуацию. – Интересно, откуда денежки?

 – Это уже второй вопрос. Наркотики, оружие, деньги мафии? – Ева пожала плечами. – Мы это раскопаем. Или Глобальная полиция раскопает. Баллок, Чейз или кто-то из их платежной ведомости убил троих – насколько нам известно, – чтобы лохотрон продолжал работать.

 – И они все еще в Нью-Йорке. – Пибоди поглощала бифштекс, стараясь не стонать от наслаждения. – Но почему? Я хочу сказать, после убийства Рэндала Слоуна почему бы им не дать деру? Казалось бы, им надо было когти рвать задолго до того, как его тело обнаружили.

 – Спорный вопрос. У них же здесь бизнес, он никуда не делся. И они чувствуют себя в безопасности. С их точки зрения, следствие не может их затронуть. Они предоставили алиби человеку, который не связан с убийствами, а он, в свою очередь, предоставил алиби им. Другой человек сознался в убийствах, а поскольку он мертв, взять свои слова назад он не может. Но ты права: у них должна быть веская причина, чтобы оставаться здесь, когда они могли бы оказаться в любом другом месте. – Даже за едой Ева продолжала упорно обдумывать варианты. – Они хотели, чтобы тело было обнаружено, причем как можно скорее. Иначе нет смысла оставлять отключенную сигнализацию и полуоткрытую дверь. Чем скорее тело найдут, тем скорее они смогут оставить все эти неприятности за спиной. Как это, наверное, досадно, – добавила она, – когда таким богатым и влиятельным людям приходится терпеть маленьких людишек, копающихся, как муравьи, в их фонде.

 – По-моему, муравьи не копаются, – вставила Пибоди. – Они скорее подтачивают.

 – Да какая разница! Суть одна: мы большие, они маленькие, да как они посмели, эти ничтожества? Пытались откупиться от дотошной бухгалтерши, но она оказалась до отвращения честной. Но вы же не позволите какой-то там серенькой бухгалтерской мышке пустить под откос вашу жизнь, вашу репутацию, ваше богатство? Вот почему убийство было для них личным делом. Она их достала, вот и получила в лоб. Я могу войти прямо в твой дом, тупая ты сука, и ты ничего не сможешь с этим сделать. А я сделаю тебе больно, потому что ты имела наглость угрожать мне и моим близким. А потом, когда я буду уверен, что ты сказала все, что мне следует знать, я убью тебя собственными руками, и я буду следить, как ты умираешь. Но сначала я еще расскажу тебе, что собираюсь проделать то же самое с твоим хахалем. Поэтому ты умрешь в муках, в страхе и в горе. – Ева подцепила на вилку крошечную молодую картофелину. – В чем дело? – спросила она, заметив, что все за столом смотрят на нее в молчании. – Что?

 – Жуть! – Мэвис схватила свой стакан с водой и отпила сразу половину. – В квадрате.

 – Ой, извини.

 – Откуда ты знаешь, что он так думал и чувствовал? – Леонардо успокаивающе погладил Мэвис по плечу, не сводя глаз с Евы.

 – Во всяком случае, он точно не думал, какая на дворе стоит погода. – Тут Ева вдруг прищурилась. – Рэндал Слоун держал машину в гараже. В тот вечер он ею не пользовался. И он, и те, кто составил ему алиби, показали, что они взяли такси. Ну-ка посмотрим, есть ли какая-нибудь регистрация въездов-выездов в гараже. Может, убийца позаимствовал его машину, чтобы съездить на дело. Если нет, начнем проверять прокатные компании. Или сервисы по вызову машин. Может, Фонд Баллока держит автомобиль для разъездов по городу, а может, пользуется услугами одной и той же фирмы, когда хозяева здесь.

 Но когда Пибоди извлекла электронную памятную книжку, чтобы записать задание, Ева покачала головой:

 – Нет-нет, с тебя и так уже хватает нагрузки. Я позвоню Бакстеру. Он хотел участвовать в этом деле, вот пусть и займется. – Она отодвинулась от стола. – Позвоню ему прямо сейчас, а потом просмотрю список агентств по делу Тэнди.

 Сидевшая напротив нее Мэвис закрыла глаза и глубоко вздохнула.

 – Спасибо. Спасибо тебе, Даллас.

 Ева позвонила Бакстеру, договорилась с ним, а потом попросила Мэвис перейти в гостиную и, оставшись наедине с подругой, закрыла дверь.

 – Ты хочешь мне сказать, что Тэнди мертва.

 – Ничего подобного. Сядь. – Когда Мэвис села, Ева села напротив и наклонилась вперед, чтобы их глаза были на одном уровне. – Но я должна сказать тебе, что это может случиться, и ты должна быть к этому готова. Тэнди похитили не случайно, и все указывает на то, что причиной является ребенок.

 – И как только она родит… Ее нет с четверга. Она могла…

 – Мало ли что могло случиться! – перебила ее Ева. – Мы с этим разберемся. Слушай, я понимаю, со стороны может показаться, что я не уделяю этому должного внимания, не слишком усердно ищу. Но я клянусь тебе, я все время держу это в голове. А когда я не могу над этим работать, работает Пибоди.

 – Мне вовсе не кажется, что ты не уделяешь внимания. – Мэвис взяла Еву за обе руки. – У меня и в мыслях не было так думать. И я знаю, что Пибоди делает все, что может, и… и что она здорово делает свое дело. Но понимаешь, Даллас? Она – не ты. Знаю, я сволочь, и я не имею права на тебя давить, но…

 – Прикрути фонтаны. Слышишь, избавь меня хотя бы от слез.

 – Мне так страшно за нее. И я все время думаю: а если бы это была я? Если бы меня где-то заперли, если бы я не могла защитить своего ребенка? Понимаю, это прозвучит жутко мелодраматично, но я бы лучше умерла, чем позволила кому-то отнять моего ребенка или причинить ему боль. И я точно знаю: Тэнди думает то же самое. Она мне как-то раз сказала, почему решила сохранить ребенка и оставить его себе, даже если придется воспитывать его в одиночку. Она говорила: даже если бы хорошие люди захотели взять ее ребенка и дать ему хорошую жизнь, все равно это ее ребенок, и никто не заменит ему мать. И что она никогда не смогла бы быть до конца уверенной, что они будут любить ребенка так же, как она.

 – Что за хорошие люди? Она когда-нибудь упоминала какие-нибудь детали, кого-нибудь конкретно?

 – Нет, это было просто… погоди. – Закрыв глаза, тихонько растирая круговыми движениями живот, Мэвис медленно вдохнула и выдохнула.

 – О черт. Черт! Ты что…

 – Нет-нет, не психуй. Я просто стараюсь сосредоточиться. Мы как-то раз говорили – мы с Тэнди – о воспитании детей в городе. За, против, все такое. Она сказала, что выбрала для себя жизнь в городе и надеется, что поступила правильно, ведь ее ребенок мог бы быть деревенским сквайром[2] и вести безбедную жизнь. Она иногда говорила такие странные вещи, – добавила Мэвис и открыла глаза. – Сквайр, понимаешь? Что такое сквайр?

 – Откуда мне знать? Я живу в Нью-Йорке. Ладно, давай-ка мы с тобой пройдемся по списку Пибоди. Может, ты еще что-нибудь вспомнишь.