- Следствие ведет Ева Даллас, #41
15
Она считала себя Сильвией. Так она называла себя, когда они с Айзеком были наедине, так она хотела бы называться, когда они провернут это дело и заживут на широкую ногу. Сильвия была стильной, элегантной, а Айзек любил стиль.
Та сучка-коп назвала ее Стеллой, но Стеллой она была уже давным-давно. У нее тогда было другое дело, правда, словила она с него совсем не кайф. Ричард Трой. Вот это уж точно имя из далекого прошлого. Откуда эта сучка узнала про Стеллу и Рича?
Рич растрепал, вот откуда. Только так она могла вынюхать. Небось кукует где-нибудь на нарах, козел вонючий, вот и решил запеть, чтоб срок скостили.
Но откуда он все это знал?
Наплевать. Пусть себе гниет в тюряге, ей здесь наплевать.
Сукин сын. Лучшие годы жизни на него угробила. И даже больше. Да она ради него девять месяцев эту соплячку в себе таскала. Все ради Рича.
Научим ее, говорил. Научим и продадим. Полно народу любят молодняк, и полно народу платят за него по высшему разряду.
А кто всю эту тяжесть на себе таскал? Кто чуть не сдох без наркоты за столько-то месяцев?
Не хотел, видите ли, чтобы урод родился — за бракованный товар по высшему разряду не платят. И кому ради этого пришлось корячиться?
Может, какое-то время польза от засранки и была — хоть она по полдня и пол гребаной ночи и орала. Когда с ребенком, лохи вообще слюни распускали.
Первые пару лет они с ее помощью немало народу на бабки развели. А что она с этого получила? Вечно ноющую засранку, вот что.
А потом еще и разбитую губу, когда узнала, что деньги Рич себе в карман кладет, и все ему выложила. Но она ловко все обделала, о да. Разыграла паиньку, помогала ублюдку с его засранкой, а потом просто взяла бабки и свалила. Пятьдесят штук, нехило, да?
Пришлось, конечно, скорей когти рвать, чем просто сваливать. Рич бы, если б поймал, места б живого на ней не оставил. Но только она оказалась при деньгах, а он остался с соплячкой. Недурно она на эти бабки пожила, пока не кончились.
А ведь когда-то она этого придурка любила.
Но с Айзеком было не так. С Айзеком все было по-другому. Он с ней обращался как надо — Рич тоже сначала был такой, и еще пара мужиков после него. Он ее ценил по достоинству. Даже цветы ей посылал. Из тюрьмы, прикинь!
А еще он говорил ей, какая она красивая, сексуальная и умная. У него с ней были планы.
Может, кувыркался он с ней и не так часто, как ей бы этого хотелось, но у него сейчас было много дел. Ну и что, что он трахал ту девчонку, что она ему нашла? Сама заслужила, не надо было быть дурой.
Зато он после нее всегда был в таком отличном настроении. Они потом садились, выпивали его навороченного вина, она глотала пару колес, и они разговаривали, разговаривали…
Куча планов, куча денег, и как они отплатят тому копу, что его поимела. Если б сучке тогда не повезло, ни за что б она его не завалила.
Скоро везуха у нее кончится.
Как эта сучка посмела говорить об Айзеке! Вздумала их с ним друг на друга натравить. У них с ним будет счастливое будущее, и построят они его на ее костях.
А за это она Айзеку теперь вдвойне поплатится.
Она слегка приоткрыла глаза. У двери сидел легавый, сторожил ее. Здоровый толстый кусок дерьма.
Они что-то сделали ей с ребрами, и голова от боли не так кружилась. От этого и от детской дозы, что они ей наконец вкололи. Но что еще лучше, чтобы заняться ею, они перевезли ее на другой этаж, и им пришлось ослабить ремни.
«Сноровки я не утратила», — думала она, пробуя подушечкой пальца кончик лазерного скальпеля.
Она стащила его, симулировав припадок. Все прошло гладко, как лохотрон с «добрым самаритянином», который она устраивала еще в детстве, — только вот скальпель был куда ценней лопатника очередного доброго дяденьки.
«Пора валить отсюда», — мысленно произнесла она.
В то, что эта сучка брехала, якобы они скоро заметут Макквина, она не поверила. Но надо было его предупредить, надо было к нему. А уж он о ней позаботится.
Может, даже снова купит цветы. И тогда они разберутся с Евой Даллас.
Она застонала, принялась метаться из стороны в сторону.
— Помогите, — сделав голос послабее, простонала она, вживаясь в роль.
— Угомонись, — отрезал коп.
— Мне плохо. Пожалуйста, позовите медсестру. Пожалуйста, меня сейчас стошнит.
Коп неторопливо подошел, нажал кнопку вызова. Через пару секунд на экране возникла медсестра:
— Проблемы?
— Медсестру просит. Говорит, ее тошнит.
— Сейчас буду.
— Спасибо, — Стелла прикрыла глаза, оставив щелочку. — Жарко. Мне так жарко. Кажется, я умираю.
— Да? Ну тогда там, куда ты отправишься, будет еще жарче.
В дверь торопливо вошла медсестра.
— Говорит, тошнит, жарко и умирает.
— После процедуры и лекарств тошнота — обычное дело, — сказала медсестра, поднимая изголовье кровати и кладя ладонь на лоб женщине.
Та со стоном попыталась извернуться, натянув прикованные к запястью правой руки наручники.
— Больно. Внутри, — пробормотала она и начала давиться, медсестра подскочила к ней с судном. — Не могу, не могу. Судороги. Надо… Не могу.
— Дышите глубже. Надо освободить ей правую руку, помочь перегнуться. А то она нас всех тут заблюет.
Коп, бормоча под нос проклятия, нагнулся и снял наручники. Одним яростным движением Сильвия полоснула лазером ему по горлу. Тот отшатнулся, заливаясь кровью, а она уже приставила скальпель к щеке медсестры:
— Только пикни, я тебе всю рожу срежу!
— Дайте ему помочь.
— О себе думай. Сними наручники со второй руки. Эта штука тебя с пяти футов вспорет. Ты же медсестра, сама должна знать. Снимай наручники, живо, — и она слегка ткнула медсестру в щеку. — Ой, кровью запачкалась, — заметила она, растирая освобожденную руку. — Ничего, в больнице случается. Раздевайся.
Сильвия подумала, не прикончить ли ей медичку, однако решила, что еще больше запачкается. Слишком много крови на халате привлечет внимание. Она приковала ее наручниками и заклеила ей рот пластырем.
— Ну у тебя и ножищи, — прокомментировала она, засовывая ноги в медичкины туфли.
Стянув волосы в хвост и прикрепив к груди удостоверение, она взяла поднос и набросала в него разных препаратов.
— Передай от меня Даллас: мы с Айзеком ее найдем.
Выйдя из палаты, Сильвия энергично зашагала по коридору к выходу, держа перед собой поднос — и запоздало подумала, что надо было забрать у медсестры и мобильник. Но выйдя из больницы, она уже вовсю улыбалась.
«Телефоны есть в тачках! Да, давненько я тачку не угоняла. Прямо как в старые добрые времена».
* * *
Мелинда старалась удерживать его внимание. Каждая секунда, в которую он думал о ней, а не о Дарли, была для нее драгоценным даром. Окупились все те вечера, когда она допоздна сидела над его делом, изучая Макквина, словно заразу, проникшую в ее организм. Она знала его психологию, его патологию и, в той мере, в которой ее выяснили и изложили в деле следователи, его биографию.
Она знала, что человек он начитанный, мнит себя эрудитом и обладателем исключительно тонкого вкуса. Она говорила с ним о классической литературе, плавно перетекая в обсуждение музыки — классической, современной, новых течений, исполнителей.
Боль в голове пульсировала, как от больного зуба, но Дарли постепенно перестала дрожать и, в конце концов заснув, обмякла.
Не соглашаясь с ним, она ходила по узкой грани между высказыванием своего мнения и спором, уступая, льстя ему, периодически даже заставляя себя смеяться, словно бы он разбил ее аргументы.
— Но я все-таки люблю иногда посмотреть добротную безмозглую комедию, — настаивала она, а внутри думала, что сейчас продала бы душу за глоток холодной воды. — И чтобы с дурацкими гэгами. Особенно после долгого трудного рабочего дня.
— Без остроумия это бездумное зрелище, — сказал он, пожимая плечами. — Если кино не заставляет мыслить, это не искусство.
— Конечно, ты прав, но иногда именно бездумного мне и хочется.
— После долгого трудного рабочего дня, да? Приходится общаться со всеми этими плохими девочками.
Сердце у Мелинды на мгновение замерло, но она медленно кивнула головой:
— Хорошо бывает отключить мозги и посмеяться. Но как я уже говорила, ты прав, что…
— И ты, как нашей малютке Дарли, целыми днями твердишь им, что они ни в чем не виноваты?
Мелинда демонстративно посмотрела на камеру над дверью.
— Мы же оба понимаем, я знала, что ты за нами наблюдаешь, слушаешь. Мне нужно было помочь ей успокоиться. Привыкнуть.
— И поэтому ты целыми днями напролет врешь? Ведь мы же оба тоже понимаем, они хотят, чтобы я преподал им урок. Ты хотела.
— В таком возрасте трудно понять, дело…
— Женщины рождаются понятливыми, — оборвал ее Макквин; по его лицу прошла какая-то тень, и сердце в Мелинды в груди бешено заколотилось. — Рождаются лгуньями и потаскухами. Рождаются слабыми и коварными.
Он положил ладони себе на колени, наклонился вперед.
— Молодых нужно тренировать, учить, контролировать, — сказал он мягким, поучающим голосом. — Они должны запомнить, что живут, только чтобы доставлять мужчине удовольствие. Они, по сути, всего лишь игрушки. Мужчина заводит их, когда ему этого хочется. А потом клеймит как скотину.
Макквин улыбнулся и добавил:
— А ты стерла мое клеймо, Мелинда, — произнес он, шутливо погрозив ей пальцем.
— Да. Но ты поставил его обратно.
— Правильно. Абсолютно правильно. От тех, что постарше, тоже бывает польза, — добавил он, махнув рукой и откинувшись на спинку кресла. — Выдержать тебя лет двадцать, и ты тоже сможешь мне пригодиться. Они любят обслуживать — или притворяться, что любят. Хотят, чтобы им льстили, ухаживали за ними, покупали красивые, блестящие штучки. И очень любят обещания, — Макквин вздохнул, покачал головой, но в глазах его играли мерзкие чертики. — Как жалобно они благодарны тебе за внимание. Как расчетливо пытаются тобой манипулировать. Они хотят, чтобы их использовали — при условии, конечно, что получат свою порцию лести и заботы. Женщина все, что скажешь, сделает, стоит только помахать ей перед носом блестящей безделушкой, прочитать немного стихов — ну и раз в неделю трахнуть.
Он сел поудобней, обхватил ладонями колено, и все это не переставая самодовольно ухмыляться, так что Мелинда думала уже только о том, как она хотела бы разбить ему лицо.
— Ну а потом, потом приходится их кончать, надоедают невыносимо. Но тебе это не грозит — пока. Потом обязательно надоешь, но пока что ты меня замечательно развлекла. Ах, Мелинда, твои старательные попытки установить со мной контакт меня отменно позабавили. Хотя все это излишне — мы ведь с тобой уже давным-давно его установили. Стерев клеймо, ты его не разорвала. Его ничем не разорвать. Тебе никогда не забыть того, что я с тобой сделал. Того, чему я тебя научил.
— Да, никогда.
— Ну что ж, — сказал он, хлопнув себя по бедрам, и поднялся с кресла. — Теперь займемся подрастающим поколением. Милая, отдаю тебе должное: ты меня и в самом деле тонизировала. Теперь я с еще большим удовольствием преподам Дарли следующий урок.
Мелинда напряглась. Она знала: ничего у нее не получится и кончится все плохо, но без боя она его к Дарли не подпустит. По крайней мере, она сделает ему больно.
Но тут его телефон внезапно засигналил. Он остановился, вытащил его из кармана.
— А это наша престарелая плохая девочка, проверяет, как у нас дела, — сказал он, но, посмотрев на незнакомое имя, нахмурился.
— Ты не знаешь никакого Сэмпсона Киннира? Вот и я, — сказал он, не дав ей даже открыть рот. — Не туда попали, наверно, но пусть сработает автоответчик. Посмотрим, что там надо этому Сэмпсону.
Но когда в динамике зазвучал голос Сильвии, глаза Макквина сделались холодными, как у змеи.
Айзек, детка, это я. Возьми трубку! У меня проблемы. Гребаная сучка Даллас выследила меня на другой квартире. Я этих придурков вычислила и рванула на фургоне, но она меня протаранила. Детка, она мне больно сделала — ничего, мы ей еще больнее сделаем. Давай же, бери трубку! В больнице меня подлатали. Я оттуда сбежала — по дороге копа грохнула. Я еду домой, детка. Мамочке нужно лекарство, очень нужно. В больнице ничего толкового не давали — привязали к кровати как психованную. Я им показала. Детка, мамочка хочет сладенького. Приготовь мне сладенького, ладно? Скоро буду. И тогда она у нас поплатится. Мы ей кровь пустим.
Айзек уставился на экран телефона, не говоря ни слова. Мелинде показалось, что в глазах у него промелькнуло замешательство, и почувствовала новый прилив надежды.
Но потом он вздохнул. На губах его снова заиграла улыбка, хотя взгляд остался все таким же холодным.
— Похоже, планы меняются, — сказал он, убирая телефон обратно в карман.
Щелкнул кожаной застежкой и вытащил нож.
* * *
Ева вцепилась в отчет из ОЭС, едва он пришел.
Фини сообщал, что видеозапись запорота, а аудио порезано. Но несколько приличных кусков разговора они восстановили — и восстановят еще.
Ева закрыла глаза и включила воспроизведение.
Голос Макквина был мягким как шелк, с ноткой обольщения. Голос Стеллы — «Нет, Сильвии», — напомнила Ева самой себе, — звучал возбужденно, игриво.
Не знаю, куколка, что бы я без тебя делал. Не могу больше ждать… не буду… дольше.
…Приеду повидаться. Все сделано… вернуться вместе, когда…
Терпение… нужно проверить у нас дома систему безопасности. Не хочу, чтобы… когда начнем, возникли проблемы.
…Была буквально вчера. Звукоизоляцию сделали… не слышу, как этот чертов младенец с… по полночи.
…Проверили камеры наблюдения… на тебя рассчитываю, золотце.
Можешь… прошлую неделю копались. Мастер проверил все три…
Умница. Проверяешь, как там наша цель?
Каждый день за ней слежу. Я по тебе скучаю, детка.
Я по тебе тоже.
Не пришлешь еще денег? Через пару дней… за квартиру за месяц.
…Уже все потратила?… себе что-нибудь красивое?
Все ради тебя, детка.
Я все устрою. Не хочу, чтобы у Максвелла была плохая кредитная история. Все, мне пора. Еще буквально пару недель и… будем вместе.
Меня просто убивает ждать… так скоро.
Уже скоро, куколка.
Ева записала время и дату разговора и пометила в расшифровке текста ключевые слова и фразы.
— Послать копию детективам Джонс и Уокер, спецагентам Никос и Лоуренсу, с пометкой «срочно». Пусть уточнят поиск с учетом отмеченных фраз.
Принято. Выполняю… Файл отправлен.
— Начать поиск по жилому фонду в радиусе двадцати миль от ранее заданного адреса. Искать квартиры с арендной платой по пятнадцатым числам. Сузить поиск до договоров, заключенных на имя или фамилию Максвелл. Цель — квартира с двумя и более комнатами. Здание оборудовано гаражом со входом из дома.
Принято. Выполняю…
Ева отправила имена и даты Рорку. «Емэйлом сейчас будет проще, чем лично», — решила она.
В ту же секунду ее телефон зазвонил.
— Даллас.
— Она сбежала.
— Что?
— Убила Мэлви — офицера Мэлви, — затараторила Бри, — забрала у медсестры халат, удостоверение и вышла из здания. Больницу оцепили, объявили ее в розыск, но…
— Она направилась прямиком к Макквину, — сказала Ева, сдерживая гнев и раздражение. — Пешком она не пойдет. Угонит машину или поймает такси.
— У нас здесь такси не ловят.
— Как же вы тут тогда… неважно. Проверить, не пропадала ли машина с больничной парковки, ближе к месту, где она покинула здание. Какая у нее фора?
— Час, может, немного больше.
«Слишком поздно, — подумала Ева. — Слишком поздно».
— Выезжаю.
Она оборвала связь и, подойдя, забарабанила в дверь кабинета Рорка.
— Да не заперто же, господи.
Ева распахнула дверь:
— Она сбежала. Убила дежурного, сняла с медсестры халат и вышла из здания. Мне надо туда. Прямо сейчас.
— Две минуты, — сказал Рорк и прильнул к экрану компьютера. — Дьявол, две минуты всего осталось. Я почти вычислил. Она едет к Макквину. Дай мне его выследить.
— Ищи по имени Максвелл. Не спорь, — одернула она его, — просто делай. Ищи Максвелла и денежный перевод от двенадцатого числа этого месяца.
— Фини мне все то же самое выслал, это и ищу. Помолчи секунду.
Ева, скрипя зубами, сжала кулаки. Но она знала этот взгляд — спокойный, ясный взгляд, сдвинутые брови. Если Рорк сказал, что уже близок, значит, так и было.
Рорк стучал по клавиатуре, нажимал кнопки на экране и одновременно еще умудрялся отдавать голосовые команды. Оттуда, где она стояла, Ева видела, как по экрану проносятся строчки непонятных ей символов.
— Что? — рявкнула она в зазвонивший телефон.
— Некий Сэмпсон Киннир заявил о пропаже машины с гостевой стоянки у больницы. Красный внедорожник, модель «Марафон» пятьдесят девятого года, — уточнила Бри. — Техасские номера, C-T-Z-1—5–1. Объявлен план «Перехват».
— Рорк уверен, что скоро вычислит квартиру. Я подожду еще пару минут, получит адрес — сообщу по дороге.
— Я не думаю, тысяча чертей, — пробормотал Рорк. — Я знаю.
— Детектив, он это сделает! — Ева чутьем поняла, что так и будет. — Сообщите лейтенанту Риккио, нужен наготове спецназ, тактический штаб, переговорщик — короче, все дела.
— Да, сэр. Даллас, если он сбежит — Мелинда…
— Лучшее, что мы для нее сейчас можем сделать, это свою работу. Выполняйте! — скомандовала она и спрятала телефон в карман.
— Рорк…
Он жестом снова приказал ей помолчать.
«Делай свою работу, делай свою работу», — мысленно повторяла она, нетерпеливо покачиваясь с носков на пятки.
Когда «делать свою работу» означало застыть на одном месте, Еве будто кишки на кулак наматывали.
— Попался, чертов ублюдок! Скопировать адрес в навигатор машины, — приказал Рорк, — и подогнать, мать ее, к выходу, немедленно.
Пока компьютер выполнял приказ, Рорк уже выскочил и, схватив по пути кобуру скрытого ношения с шокером — который он, между прочим, не имел права ввозить на территорию штата, — на ходу закрепил ее за поясом.
— Где? — крикнула Ева. — Где это?
Рорк выпалил адрес, накидывая поверх кобуры пиджак.
— Согласно расчетам, от отеля это всего несколько минут.
— Значит, она уже там, — сказала она, пересылая адрес Риккио.
К моменту, когда она влетела на стоянку перед домом, всплеск адреналина и эффект от легкого обезболивающего, которое ей вкололи в больнице, уже закончился. Судя по тому, как боль в боку волнами расходилась по всему телу, ребро, что они починили, похоже, опять хрустнуло. Сердце колотилось с такой силой, что, ковыляя к подъезду, Сильвия с трудом умудрялась вздохнуть.
Они что-то там говорили про стрессовый перелом лодыжки. Стрессовый, мать их. Она и сама видела, что нога повыше уродской медичкиной туфли раздулась как гнойный воздушный шар.
Только бы добраться до Айзека. Только бы принять сладенького. О да. Пусть он о ней позаботится, как обещал, как никто больше не заботился.
Он даст ей то, что ей нужно — укольчик, укольчик, — и еще купит цветы.
Обливаясь слезами от боли, ярости и ломки, она кое-как ввалилась в подъезд. Лицо ей заливал пот.
Просто пару дней, думала она, просто пару дней полежать. А потом они займутся Евой Даллас.
«Черт, как же не терпится схватить эту сучку. Посмотрим, как она из себя будет строить крутую после того, как мы с ней разберемся».
Она хотела, чтобы Айзек пустил ее к ней первой, хотела отплатить полицейской сучке за боль и за страх.
Хромая и судорожно дыша, она забралась в кабину лифта.
— Подождите! — выкрикнули у нее за спиной.
— Пошла в жопу, — огрызнулась Сильвия и захлопнула дверь прямо перед носом у какой-то женщины с ребенком.
Ехать нужно было всего один этаж, но каждая секунда ожидания была дополнительным мучением. Стиснув зубы, она пошла по коридору, подволакивая ногу.
— Айзек! — крикнула она, с размаху ударив по сканеру отпечатка ладони; код от двери она не помнила, в голове все смешалось.
«Укольчик, — думала она. — Черт, мне нужен укольчик! Мне нужен Айзек».
Когда Макквин открыл дверь, она с рыданием бросилась ему на шею, повторяя его имя.
— Мне больно. Она сделала мне больно.
— О, куколка, — проговорил он, гладя ее по спине.
«Какая вонючая, — подумал он, — воняет потом и больницей. Тупостью и старостью. Даже ее спутанные слипшиеся волосы воняют».
Ее лицо было измученным, бескровным — снова старым.
— Ты не брал трубку. Ты не брал трубку.
— Я был… занят. Я не слышал звонка и на всякий случай не хотел тебе перезванивать. Милая, как ты досюда добралась?
— Угнала машину, прямо с больничной стоянки. Прямо из-под носа у копов. Они меня поджидали, Айзек, поджидали прямо у моего дома. Но я сбежала. Айзек, дай мне лекарство. Они мне ничего не давали.
— Сейчас я тебя вылечу, — сказал он, помогая ей дойти до дивана, где уже лежал приготовленный шприц. — Раз, два — и готово. Бедная куколка.
Трясущимися руками она схватила шприц и вколола в вену на руке. Макквин смотрел на нее, как несчетное число раз смотрел на свою мать.
Как и мать, когда наркотик начал разноситься по ее сосудам, она испустила резкий, глубокий — почти эротический — стон.
— Теперь полегчает, — она улыбнулась и посмотрела на него подернувшимися от удовольствия поволокой глазами. — Полегчает.
— Безусловно. И что конкретно ты ей сказала?
— Кому?
— Даллас.
— Ни хрена я ей не сказала. Хотела нас с тобой стравить, лживая потаскуха. Я ей плюнула в рожу, сказала, что она тебе за это заплатит. Ты заставишь ее за все заплатить.
— Конечно.
— Я хочу ее порезать, — сказала Сильвия, уже отъезжая, и откинулась на спинку дивана; лицо ее начало утрачивать выражение. — Хочу первой ее порезать. Она на меня так пялилась — знаешь, как она на меня пялилась? Словно ее от меня тошнит. Внушала, что она и без меня тебя уже совсем скоро найдет. Лживая тварь.
— Так прямо и сказала?
Макквин встал с дивана и прошелся по комнате.
«Столько трудов, — думал он, — столько времени, денег, усилий. Хуже того — столько часов пришлось провести вдвоем с этой тупой наркоманкой».
Ему хотелось наброситься на нее и бить, бить, пока на месте лица не останется кровавое месиво. Он уже представил, как это делает. Спохватился, что пошел к ней, сжав кулаки и тяжело дыша.
А она сидела, тупо улыбаясь, ничего не замечая остекленевшим взглядом. От усилия воли, потребовавшегося, чтобы остановиться, Макквина передернуло.
— Как они тебя выследили, милая?
— А черт их знает. Просто ждали в засаде. Дай мне еще сладенького.
— Минутку.
«Машина, — решил он. — Им удалось выследить автофургон».
А он-то думал, у него как минимум неделя в запасе. Ему нужна еще неделя.
«Ну, что ж, значит, переходим к плану Б».
— Чемодан, — произнесла Сильвия.
— Что-что?
— Мы переезжаем? Собираем чемоданы и перебираемся в какое-нибудь место получше?
Макквин проследил за ее взглядом. Он не хотел оставлять чемодан на виду. Это все от спешки. Столько всего нужно было спланировать, столько решений.
— Ага, — пробормотал он, подходя к дивану сзади.
— Найдем хорошее место, а когда схватим эту сучку Даллас, ты мне дашь первой с ней разобраться. Хорошенько ее отделаю. И денег на ней заработаем, так, Рич? Кучу денег на ней заработаем.
Услышав имя, которым она его назвала, Макквин удивленно приподнял бровь.
«Вот они, женщины, — подумал он. — Даже мужиков своих одного от другого отличить не может».
— Боюсь, тут я тебя должен разочаровать.
Макквин рывком запрокинул ей голову и перерезал горло одним быстрым, почти хирургически точным движением.
«Хорошо», — отметил он про себя.
Теперь ему полегчало.
Сильвия издала булькающий звук и попыталась схватиться за горло. Макквин покачал головой и просто оставил ее сползать с дивана на пол.
— Мне от тебя больше никакого проку. Абсолютно никакого.
Он стянул с себя рубашку, отбросил в сторону и пошел на кухню оттирать кровь с рук.
Большую часть вещей он уже отнес в машину, хотя брать с собой решил немного. Переоделся в чистую рубашку, пригладил волосы. Надел солнцезащитные очки.
Взяв чемодан, он послал в сторону соседней комнаты воздушный поцелуй. В сторону Мелинды и Дарли.
— Все хорошее когда-нибудь кончается, — сказал он и вышел из квартиры, даже не глянув на истекающую на полу кровью женщину.
