- Следствие ведет Ева Даллас, #41
18
Выходя из лифта, Ева и Рорк столкнулись с Анналин. Та как раз собиралась войти и теперь, попятившись, пропускала их.
— Как раз собиралась в управление. Я тут разрывалась между Мелиндой с Дарли, родителями Дарли, Бри, ее родителями и врачами, — сказала она, тря глаза. — Вот оно, в нашем деле нос к носу с этим сталкиваешься. Но свыкнуться с этим все равно невозможно.
— Хорошие копы и не свыкаются, — сказала Ева.
— Ну, значит, я сегодня была чертовски хорошим копом, — сказала Анналин и бессильно уронила руки.
— Они все еще хотят со мной переговорить?
— Да. Мелинда убедила Дарли, что ей это тоже нужно. Так ей вас расписала, девочка вас теперь считает героем победителем чудовищ. Это правильно, — добавила она, увидев, что Ева поморщилась, — ей так легче. Пусть верит, что есть герои, раз уж знает теперь, что настоящие чудовища тоже бывают. Мелли разрешили вставать. Хотели, чтобы она и дальше лежала, но она и так постоянно бегает к Дарли. Ей так тоже легче. Им обеим. А это что? — спросила Анналин, удивленно уставившись на шкатулку в руках у Рорка. — Если подарок, то очень блестючий. — Это улика. Нашли в доме напарницы.
— Что? Где? Я в перечне улик ничего подобного не видела. Я за этим слежу.
— Мы нашли тайник в стенном шкафу в спальне. Была у меня одна мысль, — пояснила Ева, — оказалась удачной.
— Удача нам бы не помешала. Потеряли Мэлви, потом этого гада упустили, — Анналин отвернулась, посмотрела куда-то вдаль. — Все время напоминаю себе, что Мелли с девочкой спаслись. Но Мэлви погиб, а Макквин в бегах.
— Тут у нее их переписка.
— Что, правда?
— Полная. Плюс кое-какие имена и зацепки. Если вы в управление, возьмите, начнете по ним поиск. Еще есть его фото, сделала, пока он спал. На ней видна бутылка шампанского. Мой источник утверждает, это довольно редкий сорт.
— Вино этого урожая и марки в Далласе можно найти только в двух местах, — сказал Рорк. — «Вин Белль» и «Ваш сомелье».
— И он может захотеть добавки, — Анналин протянула руку. — Давайте, я заберу в управление. Если что-либо найдем, первым делом вам сообщим.
— Кое-какие из нью-йоркских зацепок я послала своим, они тоже их сейчас разрабатывают. Можете связаться с детективом Пибоди.
— Сделаю, — Анналин снова нажала кнопку лифта и, войдя, обернулась к ним. — Вы хороший коп, — предупредила она Еву. — Так что будьте готовы к тому, что Дарли вам расскажет.
— Сперва я поговорю с Мелиндой, — сказала она Рорку, направляясь к посту медсестры. — Если хочешь присутствовать, она возражать не станет. Но с девочкой я лучше одна.
— Если я тебе не нужен, я найду, где сесть, и посмотрю, не удастся ли состыковаться с Финн.
— Так будет даже лучше, — сказала она и показала медсестре жетон: — Лейтенант Даллас.
— Да, вам разрешены посещения. Мелинда — мисс Джонс — просила вас зайти к ней первой. Она в палате шестьсот двенадцать. Дарли мы поместили напротив.
— Спасибо.
Ева пошла по коридору. Она ненавидела больницы, ненавидела вспоминать, как лежала в такой сама, в этом самом городе, сломанная и искалеченная, как эта девочка в палате напротив. Ненавидела вспоминать копов, задававших вопросы, на которые она не могла ответить, осматривавших ее врачей, обменивавшихся трагически сочувственными взглядами.
У двери палаты, где лежала Мелинда, Ева замешкалась. Подумала, постучать ли, но решила заглянуть в окошко на двери. Она увидела обеих сестер, лежавших вместе на узкой больничной койке. Как ни странно, спала, обняв сестру за талию, Бри.
Ева приоткрыла дверь.
— Лейтенант Даллас! — тихо сказала Мелинда и улыбнулась. — Бри так устала. Она, наверно, не спала с самого… Родители совсем недавно ушли, поехали домой нам за вещами и одеждой. Они правда очень хотели еще раз вас увидеть, поблагодарить.
— Много еще кого нужно благодарить. Странно, что детектив Прайс не поправляет вам подушки.
В глазах Мелинды заиграл огонек.
— Я обмолвилась о пицце. Моя любимая пиццерия у нас рядом с домом. Он туда поехал, отговорить было невозможно.
— Хорошо, когда есть чем заняться.
— Я знаю. А еще знаю, что Бри с Джейсоном вернутся к работе, только когда убедятся, что я в порядке. Я в порядке, просто они еще не убедились.
— Могу зайти попозже. Незачем ее будить.
— Я не сплю, — сказала, открыв глаза, Бри. — Извините, отключилась на минуту, — она села и тут же взяла сестру за руку.
«Как две слегка измененные копии, — подумала Ева. — Не точные, не идентичные, но чертовски похожие».
— Все как заново повторяется, — сказала Бри. — В этот раз все по-другому, на то, что мы тогда пережили, даже близко не похоже. Но вы точно так же нас в больнице посещали.
— И вы точно так же лежали в одной кровати. Да, я помню. В тот раз спали вы, — сказала она Мелинде.
— Я тогда несколько недель спала, только если Бри держала меня за руку. Вы выглядите уставшей.
— Все мы устали.
— Присядете? Можем принести вам кофе, что-нибудь поесть.
— Я уже перекусила, — ответила она, но приняла приглашение и присела на край кровати. — Хотите снова для меня все вспомнить?
— Дарли это нужно. Я все время только о вас с Бри и говорила, внушала ей надежду, давала что-то, что придавало бы сил. Он меня не насиловал. Однажды только вышел из себя и ударил, и то это было почти что для проформы. Сначала они накачивали меня наркотиками, но я перестала пить воду, что они мне давали. Он убил напарницу. Я видела…
— Да.
— Эта Сарайо — ну, так я ее называла. Я все спрашивала себя: как я не разглядела, что она врет, что она меня обманывает?
— Она была профессионалка.
— Я ей хотела помочь, думала, что помогла. Когда она мне позвонила, у нее был такой дрожащий, испуганный голос. Я ни секунды не раздумывала. Попала прямиком в мышеловку.
— Мне действительно нужно уверять вас, что вы не виноваты?
— Нет, не нужно. У меня было достаточно времени, чтобы все заново проиграть, обдумать. Нужно верить людям, иначе живешь только наполовину. Нужно пытаться людям помочь, иначе даже эта половина будет пустышкой. Я ей верила. Я заподозрила, что она что-то приняла, но думала, это от того, что она так перепугалась. Приехала к той забегаловке, где мы договорились встретиться, посадила к себе в машину, поехала оттуда, как она просила. Притормозила, потому что ей было нужно. Шприца я даже не заметила. Только почувствовала, — Мелинда дотронулась до шеи сбоку. — И все равно не поняла, в чем дело. Пока не увидела его. Прямо там.
Она на секунду прикрыла глаза, потом дотронулась ладонью до руки Евы.
— Я думала о вас. О Бри и о вас, когда очнулась в той комнате. В темноте, прямо как тогда. Но все было по-другому. Я была одна, и я была уже взрослой.
Мелинда открыла глаза.
— В этот раз я была приманкой. Он это прямо мне сказал, дал понять, что в прежнем качестве я ему неинтересна. Я для него была недостаточно… свежей. Еду мне чаще всего приносила она. Однажды прямо на моих глазах ее съела. Она меня ненавидела. По-моему, больше всего она меня ненавидела за то, что я пыталась ей помочь.
— Извращенка психованная, — пробормотала Бри; Ева ничего не сказала, не могла ничего сказать.
— Она все во мне ненавидела — и в вас тоже, — сказала Мелинда. — Дразнила меня, рассказывала, как они вас там запрут, как будут мучить, заставят заплатить за то, что вы им сделали. Как заработают целое состояние, когда продадут вас… Вы в порядке? — встрепенулась она, увидев, как Ева вздрогнула.
— Да, все нормально.
— Я хотела сказать, когда сделают вид, что хотят продать вас обратно мужу. Мне кажется, она убить вас хотела не меньше, чем он. Может, даже больше. Она была им просто одержима. И не видела, просто не в состоянии была видеть, как он ее презирает. Не видела презрение в его взгляде. От меня он его не скрывал, это была как бы шутка между нами двоими. А потом они привели Дарли.
На глаза у Мелинды навернулись слезы, и Бри прижалась щекой к ее ладони.
— Он специально сказал, что собирается найти себе девочку — это была своего рода пытка. После того как они с ней закончили, Сарайо — эта женщина — бросила ее ко мне. Свет они оставили включенным, чтобы я могла видеть, что они с ней сделали.
— Но ты была с ней рядом, и от этого ей было легче.
— Ужасно такое говорить, но от того, что она была рядом, было легче мне. Был кто-то, кому я была нужна, кто-то, кого можно было утешать, успокаивать, о ком можно было заботиться. Когда на следующий день он пришел за Дарли, я сделала все, что могла, чтобы отвлечь его от нее. Напарницы с ним не было. Я изучала его психологию, так что я воспользовалась своими знаниями. Убедила его поговорить со мной — пообщаться. Ему понравилось, он долго там со мной сидел, демонстрировал мне свои познания в литературе, живописи.
— Он не сказал вам ничего о себе? О своих планах, что-нибудь, что подсказало бы, куда он мог направиться?
— Мне так не кажется. Это были все сплошь разговоры на возвышенные темы, как на каком-нибудь официальном приеме. Я намеренно это поддерживала. Боялась, если спрошу о чем-нибудь, он снова вспомнит о Дарли.
— А во что он был одет?
— Ой, ну…
— Попробуйте мысленно вернуться в тот момент, — подсказала Ева, — представьте его перед собой.
— В джемпер с закатанными рукавами. Очень простой и строгий, темно-синий. И джинсы — тоже простые, но качественные. Кажется, желтовато-коричневые. Да, точно, с коричневым тисненым поясом с серебряной пряжкой, — Мелинда нахмурила лоб, пытаясь вспомнить еще что-то. — На сапогах тоже были серебряные пряжки. Такие же, как на поясе. На боку у него были кожаные ножны, ручная работа. Я еще подумала, может, смогу его подманить, как-нибудь вытащить из них нож. Забыла — на них, на ножнах, были инициалы.
— Какие инициалы?
— Его. А. М. «Ам!» — пробормотала Мелинда. — Ему небось это нравилось.
— Я этим займусь, — сказала Бри, вскакивая с кровати и вытаскивая телефон прежде, чем Ева успела что-либо сказать.
— Больше вы ничего не заметили? Каких-нибудь украшений?
— Серебряные наручные часы. По виду качественные. Вот ведь, кожаные ножны с монограммой! Вы же могли их отследить, я это знаю. — От расстройства у Мелинды застучало в виске, она приложила руку к голове. — Как я сразу не подумала.
— Да ладно вам, — сказала Ева. — Вы все выдержали, и даже больше — не дали ему забрать ребенка для еще одного раза.
— Ему стало скучно — какое-то время я его развлекала, но он понимал, что я пытаюсь сделать. Он забрал бы ее, но тут позвонила напарница. Сперва он не понял, что это, дал сработать автоответчику. Потом просто рассвирепел. Не взбесился, но очень разозлился. Вынул нож. Я знала, он собирался убить нас, но он просто стоял с ним.
— Стоял?
— Просто стоял так целую минуту, тупо на нас уставившись. Словно забыл, о чем думал или что собирался делать дальше.
Ева пристально на нее посмотрела:
— Он не знал, что делать дальше?
— Да, но это было скорее, как если бы он не мог вспомнить, не мог принять решение. Потом просто повернулся и вышел, снова нас запер. Я все ждала, что он вернется, вернется с ножом. Это было хуже всего — ждать, когда он вернется с ножом, и знать, что я не смогу его остановить, — Мелинда силой сдержала дрожь. — Почему он не вернулся?
— Времени не хватило, не хотелось пачкаться, просто стало неинтересно. Внезапно пришлось резко менять планы, — Ева поколебалась, но потом решила, что Мелинда заслуживает знать всю правду. — К тому же он знает, что вы обе будете о нем помнить. Ему это важно.
— Он поставил на ней свою метку, — сказала Мелинда и дотронулась до собственной груди. — И на мне, снова. Можно опять свести, как в прошлый раз. Но она все равно останется.
— Вы с этим справились. Она тоже справится.
— Надеюсь, вы правы. Это нельзя забыть, не получится. Поэтому приходится справляться. Бедняжка, теперь она одна из нас. Одна из его экспонатов.
— Мелинда, вы не экспонат, только не для всех остальных. Не забывайте об этом. Не забывайте, что он дважды пытался вас им сделать и не смог, — сказала Ева и поднялась. — И когда он опять очутится в тюрьме, придите к нему еще раз и продемонстрируйте это.
— Вы теперь к Дарли?
— Да. Если вспомните что-нибудь еще, дайте знать.
Ева вышла в коридор, где к ней подошла Бри:
— Мы ищем след этих ножен. Хорошая зацепка.
— Одежду тоже проверьте — особенно пояс и сапоги. Напарница купила ему кое-что из одежды, но на свободе он должен был захотеть пройтись по магазинам сам. Посмотреть товар, пощупать материал. Вдруг он заглянул в какой-нибудь магазин по дороге в банк. Мог захотеть купить что-нибудь на замену тому, что пришлось бросить.
— Будем плясать от этого. Мне поставят раскладушку, чтобы я могла оставаться с ней ночью. Маловероятно, чтобы он захотел за кем-нибудь из них вернуться, но…
— Он не вернется, но рисковать не нужно. Оставайтесь с сестрой. — Ева подошла к двери палаты напротив и обернулась. — Макквин не так умен, как думает, на этот раз однозначно. Он оказался на воле и запутался, как в открывшихся возможностях, так и в собственных планах. Он хочет модно одеваться, пить дорогое вино. Он так долго был всего этого лишен, теперь ему это необходимо. Надолго залечь на дно он не может, для него это словно вернуться в камеру.
— И ему захочется новую девочку.
— Да, — ответила Ева и с этой мыслью отворила дверь в палату Дарли.
* * *
Мать девочки сидела рядом с ней на кровати, одной рукой обнимая за плечи, с другой стороны стоял отец. Ева поняла, что отвлекла их — отец отчаянно пытался развеселить девочку.
Когда он обернулся к ней, Ева увидела на его ресницах слезы.
— Я — лейтенант Даллас.
— Да, я помню, — сказала, поднимаясь, миссис Морганстен. — Мы вас видели в торговом центре, когда… Я вас помню. Мы вам так благодарны, мы с мужем, и Дарли тоже.
— Я вас видела. Вы открыли дверь в комнату, — произнесла, не сводя с нее глаз, Дарли. — Открыли и сказали, что мы в безопасности.
— Теперь ты действительно в безопасности.
— Мелинда сказала, что вы ко мне заглянете, — сказала Дарли, нервно теребя пальцами больничную простыню. — Где она сейчас?
— Рядом, в палате напротив.
— Вы уже арестовали его? Арестовали и посадили обратно в тюрьму?
— Мы над этим работаем.
Дарли немного судорожно вздохнула, и лицо отца мгновенно упало. Мать тут же подсела к ней и взяла дочку за руку.
— Я хотела бы побеседовать с Дарли наедине.
— Она уже все рассказала, — начал возражать мистер Морганстен. — Ей действительно нужно…
— Все нормально. Все нормально, папа. Мне самой надо с ней поговорить. Так Мелинда сказала. Все нормально.
— Тогда мы вас оставим ненадолго, — сказала миссис Морганстен, поднялась, еще немного постояла в нерешительности. — Давай выйдем на улицу, — прошептала она мужу.
— Я… Мы сходим, купим тебе мороженого, — сказал он. — Идет?
— Ладно.
— «Сливочная сладость», да? Это ведь оно — твое любимое? Ты без него жить не можешь.
— Точно, это самое вкусное.
— Мы скоро вернемся, — он наклонился и поцеловал девочку; когда он обернулся и посмотрел на Еву, в его глазах был водоворот чувства вины, горя и отчаянной надежды.
— Папа плакал, — сказала Дарли, когда они остались один на один. — Он старается сдерживаться, но у него не получается. Старается помочь, но у него не получается.
Стоя лицом к лицу с этим изможденным страданиями и болью ребенком, Ева почувствовала, как отчаянно ей не хватает Пибоди. Она бы точно знала, что нужно сказать, как сказать, как наладить контакт с девочкой и с родителями.
— Я не могу папе рассказать, что он со мной сделал. Не могу об этом говорить, при нем не могу. Маме бы рассказать хотела, но не знаю как. Я была дурой, значит, я сама во всем виновата. Я не могу им все рассказать.
— Почему ты считаешь, что была дурой?
— Мне нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, типа той женщины. Если бы я не…
— Она была доброй, — начала Ева. — На вид она была доброй, нормальной женщиной. А ты была в магазине, вокруг была толпа народу, и подруга недалеко, только переодеться отошла.
— Она сказала, что хочет купить кое-кому подарок — я точно не помню. Платье было просто шикарное, и она просто хотела спросить, нравится оно мне или нет. Все так странно вышло.
— Уверена, родители учили тебя вести себя со взрослыми вежливо.
— Да, конечно, но…
— И в этом магазине ты уже много раз бывала, а вокруг были еще люди, и продавцы, и твоя подруга. И добрая на вид женщина задала тебе вопрос. Ты ответила на него, но это не значит, что ты дура. Она воспользовалась тем, что ты — вежливая, хорошо воспитанная девочка. Ты не виновата в том, что она оказалась совсем не доброй. Ты ни в чем не виновата. Ты не сделала ничего дурного. Ты ничем не заслужила того, что с тобой произошло.
— Вы не понимаете, — Дарли заплакала; крупные слезы медленно покатились у нее по щекам. — Другие полицейские тоже не понимают. Вы не можете понять.
— Нет, могу.
Дарли в гневе замотала головой:
— Нет, не можете! Вы не знаете, каково это!
— Я знаю, каково это.
Что-то в том, как Ева произнесла это, заставило Дарли утереть слезы и уставиться на нее.
— Айзек и с вами тоже это сделал? — дрожащими губами произнесла она.
— Нет. Это был другой, наподобие его.
— И вы сбежали? За вами пришли и спасли вас?
Кровь на руках, лице. Влажная и теплая.
— Да, я сбежала.
— Как же вы теперь живете? Как вы можете жить? Я не смогу жить дальше.
— Нет, сможешь. Ты уже начала жить дальше. Ты сказала отцу, что хочешь мороженого, хотя это и не правда. Сказала, потому что не хочешь сделать ему больно, потому что хочешь, чтобы ему стало легче. — Ева взяла со столика расческу. — Спорим, и маме своей ты позволила расчесать себе волосы, просто чтобы дать ей что-то для тебя сделать.
— Но мне было приятно.
— Ты уже начала жить дальше, — снова повторила Ева. — Это не просто и не быстро дается. Тебе захочется, чтобы все закончилось побыстрее. Родителям тоже. Но так просто это не закончится. Если кто-то говорит тебе обратное, они-то как раз и не могут понять, каково это. Наверно, не их в этом вина, хотя это раздражает и… иногда причиняет боль.
Дарли быстро с силой кивнула, так что слезы вновь покатились у нее из глаз.
— Ты будешь злиться, тебе будет страшно, — продолжала Ева все тем же обыденным тоном. — Время от времени ты будешь снова думать о том, что это ты сама во всем виновата. Это брехня.
— На меня теперь все будут по-другому глядеть.
— Да, наверное. По крайней мере какое-то время. Они будут тебя жалеть, иногда тебе от этого будет тошно. Совсем тошно, потому что тебе будет хотеться, чтобы все стало, как прежде. Как прежде, уже не будет.
— Ни за что не смогу вернуться в школу.
— Нет, детка, — усмехнулась Ева, так что Дарли удивленно заморгала, — со мной этот трюк не прокатит. Но попытка засчитана. Покупать тебе мороженое, расчесывать волосы, держать за руку и вытирать слезы могут и другие, вон их сколько. Я тебе скажу все начистоту. Жить дальше с тем, что с тобой произошло, ты научишься. Что дальше делать с этой жизнью, решать тебе самой.
— Мне страшно, что он опять меня найдет.
— А это уже моя работа, сделать так, чтобы не нашел. — «Победитель чудовищ, — вспомнила Ева. — Может, на первое время это и впрямь сработает». — Я свою работу делаю хорошо. Тебе не обязательно мне рассказывать, что он с тобой делал. Но если ты расскажешь мне все, что помнишь про него самого и про ту женщину, про их квартиру, о чем они разговаривали и разговаривали ли они еще с кем-нибудь, будет здорово.
— Она сказала, он должен сделать ей татуировку, с его именем в сердечке. Он расхохотался, и она ужасно разозлилась. Он… — Дарли, прямо как Мелинда, дотронулась до своей груди. — Я не могла пошевелиться. Было больно. Она жглась, но я не могла пошевелиться.
— Ты была в сознании?
— Я могла их видеть и слышать, но это было как во сне. Она сказала: пусть тогда он клеймит своих шлюшек. Она пойдет к мастеру и сделает себе настоящую татуировку. Он запретил ей это делать. Не хотел, чтобы кто-либо прикасался к ее телу. Ей это понравилось, — Дарли судорожно вздохнула, ее губы все еще дрожали. — Он был без одежды, и когда закончил делать татуировку, она начала… — Дарли вся залилась краской. — Она начала его трогать, ну, знаете, там. А он начал трогать ее, но смотрел он на меня. Мне стало тошно, я закрыла глаза и стала думать, что это все ночной кошмар.
— Больше ты о той комнате или об их разговорах ничего не помнишь?
— Он велел ей перестать, ну в смысле трогать, и она опять разозлилась. Тогда он сказал, что пора повеселится втроем. Включить камеру.
— Камеру?
— Он сказал ей достать ее из шкафа. Она была такая, на треноге. Видеокамера на треноге. Он дал мне чего-то выпить, и я снова смогла шевелиться. Вот только руки… Он меня связал, — Дарли показала, подняв их за спиной. — Я кричала. Плакала и пыталась вырваться, тогда она меня ударила по лицу. Очень сильно. Она мне сказала… — Дарли глянула на дверь. — Сказала «заткнись на хрен». Но он сказал, ему нравится слушать, как кричат плохие девчонки. А потом… — Дарли запнулась и начала плакать.
— Все хорошо. Если ты не готова, не нужно об этом думать или рассказывать. Расскажи мне об этой видеокамере.
— Ну… Он на нее снимал то, что они делали. Когда… Когда он… — Дарли закрыла глаза, Ева все поняла и, подойдя ближе, взяла девочку за руку.
— Когда он меня насиловал, — не открывая глаз, продолжила Дарли, — он говорил мне звать на помощь, кричать «помогите, помогите». Я кричала, но он не останавливался. Он говорил, чтобы я кричала, повторял «кричи, душенька», и все время говорил, чтобы я кричала «Даллас». Я кричала, но он не останавливался. Он не останавливался.
«Значит, — бледнея от злости, подумала Ева, — насилуя Дарли, даже в такой момент он думал обо мне».
— Он когда-нибудь оставался с тобой один на один? Эта женщина куда-нибудь уходила?
— Я не… Да. Кажется, да. После первого раза или второго. У меня в голове все путается.
— Не важно.
— Я думала, что не смогу уже больше кричать. Было больно кричать. Они лежали рядом со мной на кровати. Она сказала, что проголодалась и хочет еще сладенького, он сказал ей сделать самой. Когда она вышла, он мне сказал, что, может быть, он меня себе оставит, ведь я его первая новая плохая девочка. Может быть, он заберет меня с собой, когда закончит.
— Куда? Он не сказал тебе куда?
— Да он не то чтобы прямо со мной разговаривал. Он смотрел в потолок, типа сам с собой разговаривал, наверно. Сказал, что подыщет нам новую мамочку и они заживут по-крупному. И Даллас будет у их ног. Но он сказал, что скучает по Нью-Йорку и местным плохим девочкам. Что ему не терпится вернуться домой. А потом он опять включил камеру, — голос Дарли стал сдавленным. — И залез на меня. Я смогла кричать.
— Давай пока на этом остановимся. Ты мне кое-что сообщила, это может помочь мне его поймать.
— Правда? — сказала Дарли, утирая слезы.
— Зачем мне тебе врать?
— Ну, чтобы мне стало легче.
— Эй, мороженое ты себе, считай, уже получила. Так что легче тебе и без меня станет.
То ли от неожиданности, то ли действительно ей удалось ее развеселить, но на губах у Дарли заиграла тень улыбки.
— А вы смешная, — сказала она.
— Да уж, детка, со мной не соскучишься. Хотя чаще не даю соскучиться я арестованным у меня на допросе.
На этот раз смех Дарли вырвался наружу, хрипловатый, слабоватый, но он зазвенел как раз в тот момент, когда в палату вошли родители девочки.
— Вовремя, — заметила Ева, поднимаясь. — Мы как раз закончили.
— Мы и вам принесли рожок. — Мистер Морганстен неловко сделал шаг вперед и протянул ей вафельный рожок с мороженым, щедро политый сверху какой-то шоколадной жижей.
— Теперь и вам легче станет, — сказала Дарли.
— Да, похоже на то. Спасибо.
— Лейтенант Даллас, — позвала ее девочка, она взяла у отца свою порцию, но продолжила смотреть на Еву. — Когда вы его поймаете и посадите обратно в тюрьму, вы мне скажете?
— Ты первая об этом узнаешь. Обещаю.
Ева вышла за дверь и на секунду прислонилась к стене, просто чтобы подышать спокойно. Она пристально поглядела на дверь напротив, но прямо сейчас не нашла в себе сил туда возвращаться.
«Хватит, — сказала она себе. — На сегодня хватит».
Ева вытащила из кармана телефон, но тут заметила, что шоколадная жижа с рожка начинает подтекать.
«А, черт с ним!» — подумала она и лизнула мороженое.
На экране возник Рорк.
— Я тут закончила, нужно еще пару вещей проверить. Где…
— У тебя там мороженое?
— Ага. Подарили.
— Я бы тоже не возражал против мороженого.
— Против такого никто бы не возразил. Я спускаюсь на парковку, так что…
— А давай-ка я с тобой прогуляюсь, — послышался справа голос выходящего из одного из кабинетов Рорка. — И мороженого твоего попробую.
— Кажется, это называется «Сливочная сладость».
— Неудачное название, — он наклонился и попробовал. — Но вкусно. Как девочка?
— У нее кое-какие повреждения, общее недомогание — и намного больше внутренних сил, чем она сама подозревает. От нее с Мирандой я узнала, что у него есть коричневые кожаные сапоги и пояс — и то и другое с серебряными пряжками, — и ножны с монограммой «AM» сходятся. А также видеокамера со штативом. Раньше он видеокамерой никогда не пользовался. Ни одна из предыдущих его жертв про то, что он их снимал, не упоминала.
— Запись можно найти при обыске, и на суде она станет уликой. Исходя из того, что написано в его деле, ему это не нужно. Он не испытывает потребности заново переживать то, что он и так может запросто получить вживую.
— Вот именно. Раньше у него были девочки. Если он хотел повторить, просто брал одну из них. Он был достаточно умен, чтобы не оставлять документальных свидетельств.
— Но на этот раз он не пытается скрыть то, что он делает. Свой приговор он уже получил. Выходит, видеозапись ему нужна, чтобы заново проигрывать эти моменты? По крайней мере, пока он не найдет себе новую жертву.
— Не думаю. Он делал эти записи для меня. У тебя капает.
Рорк вынул из кармана белоснежный платок и без колебания пожертвовал им, обернув вокруг рожка. Но прежде чем вернуть мороженое Еве, откусил от него в качестве платы еще кусочек.
— Для тебя? — переспросил он.
— Насилуя, он заставлял ее звать меня.
— О господи. Знаешь, что-то аппетит у меня пропал.
Ева в знак согласия вышвырнула остаток мороженого в утилизатор.
— Я проверю опись вещдоков, но ни камеры, ни штатива я в ней не видела. Значит, он взял это с собой. Что указывает на то, что он планирует снимать и дальше.
— С еще одной девочкой? — спросил Рорк и, заметив, как она колеблется с ответом, стиснул зубы. — Нет. Ты хочешь сказать, он планирует снимать тебя, а не для тебя. Как только тебя схватит. Для меня, а может, и для себя.
— Это говорит о том, что он по-прежнему уверен в своих силах. Дарли сообщила мне еще один любопытный факт, подтверждающий — по крайней мере для меня лично, — что он все еще в Далласе.
Ева открыла дверь машины и села на сиденье.
— Когда его напарница вышла перекусить и ширнуться, он рассказал, что планирует оставить Дарли при себе. Она считает, что он не ей лично это рассказывал, и я склонна с ней согласиться. Это не было его извращенной версией разговоров под одеялом, просто мысли вслух. Говорил, что найдет им новую мамочку — что подтверждает то, что мы знаем о его привычках. Напарницы для него играют эдакую извращенную роль мамочек. Он упомянул, что Даллас будет лежать у их ног. Не могу точно сказать, имел он в виду меня или город. Может, и то и другое. Но он однозначно говорил о том, что планирует вернуться в Нью-Йорк. Потом.
— И ты полагаешь, что у него там уже приготовлен запасной вариант.
— Думаю, он уже давно его приготовил. Надо это все обмозговать. Нужно выкинуть из головы лишнюю информацию и заняться этим, — сказала Ева и запустила руку в волосы. — Ладно, что там у нас, — она набрала номер лейтенанта Риккио и передала ему новую информацию. — Мне нужно вернуться в его квартиру, получше там все прочувствовать, что он взял, что оставил. Что…
— И как, скажи на милость, наваливание на себя новых дел поможет тебе отсеять мусор в голове?
— Дополнительная информация даст мне, с чем и с помощью чего работать. В прошлый раз я там не могла как следует осмотреться. Слишком много было народу, и… И я была не в лучшей форме.
Рорк помолчал немного, потом просто сказал:
— Мира ждет нас в отеле.
— Я не готова еще с ней встречаться. Не готова выпускать себе мозги и кишки наружу. Сначала я должна почувствовать, что сделала все, что в моих силах. Я должна сделать все, что должна делать в любой другой ситуации. Так что я собираюсь назад на место преступления.
— Ладно, вернемся туда. Но потом — все, Ева, достаточно. Достаточно для одного дня, дьявол его подери.
«Если только я не найду никаких новых зацепок», — уточнила про себя Ева, но спорить не стала.
— Оставь машину в гараже, — сказала она, когда они уже подъезжали к зданию. — Пройдем по его ежедневному маршруту.
* * *
Ева выбралась из машины. Какая-никакая система безопасности в гараже была.
«Камеры он, когда привозил сначала Мелинду, а потом Дарли, заглушил помехами, — сказала она про себя. — Пусть спецы из местного ОЭС проверят записи. Если что вытянут, я гляну. А пока…»
— А знаешь, свою вторую тачку он держал прямо тут, прямо у нее под носом. Да она бы и не догадалась. Зачем было платить за парковку где-то еще и к тому же пешком за ней ходить? И вообще, это так в его стиле. Он любит накалывать других, обводить их вокруг пальца, выставлять дураками.
— Я запросил копии записей с камер наблюдения в здании. Можем вместе их на всякий случай просмотреть.
— Да, чем черт не шутит, — сказала Ева, осматривая помещение, изучая расположение, планировку и, да, постепенно уже начиная чувствовать, что тут к чему. — Жертв он наверняка привозил поздно вечером, так меньше шансов натолкнуться за кого-нибудь из жильцов или их гостей. Но лифт наверняка выключал, чтобы, пока они не закончат, никто не спустился и не поднялся. Значит, он приводит жертву в полубессознательное состояние, ведет ее вверх по лестнице. Вот зачем он предпочитает селиться на нижних этажах.
Ева пошла по направлению к лестнице.
— Тихо, быстро. Он уверен в себе, но чувство риска его все равно возбуждает. Особенно теперь, после такого долгого перерыва. Напарница поднимается первой, проверяет, все ли чисто в коридоре.
Рорк взял на себя эту роль.
— И они просто заводят жертву в квартиру, — продолжила Ева, подходя к двери и отпирая своим ключом полицейский замок. — Мелинду они сразу заводят в комнату для жертв. А вот Дарли — Дарли ведут в спальню, — сказала Ева и пошла в том направлении. — Вводят ее в транс поглубже, привязывают руки к изголовью кровати. Это был какой-то тип парализующего наркотика, жертва в сознании, но не может двигаться. Макквин не хочет, чтобы она корчилась, пока он делает татуировку. Он любит, чтобы все было идеально.
Ева мысленно представила себе эту сцену. Как он раздевает девочку, трогает ее — легонько, пока только чуть-чуть. Снимает с себя одежду, откладывает в сторону. Чтобы все было аккуратно и чисто. Берет инструменты, принимается за татуировку.
— Видеокамера стоит в шкафу, — Ева подошла к дверце, отворила. — Он забрал сапоги. Коричневые, которые видела Мелинда. Он не торопясь выбрал, что взять с собой в дорогу. Никакой спешки, никакого экспромта. Он ничего не выкинул, кроме рубашки с кровью напарницы.
Ева снова внимательно осмотрела одинаковые галстуки, подумала о словах Мелинды. Макквин стоял перед ними — в нерешительности.
Ева задумчиво пощупала рукав пиджака, рубашку.
— Дорогие. Дорогой материал. Ему, должно быть, жалко было их бросать, особенно учитывая, что многое здесь поносить он так и не успел. Он захочет купить им замену. Будет ли он ждать возвращения в Нью-Йорк? Не знаю. Не могу сказать.
Ева вернулась в комнату.
— «Даллас у их ног». Если он имел в виду город, значит, у него есть квартира пошикарней этой. Он перерос уже недорогое жилье. Для этого района у него уже слишком много роскошных шмоток. Это уже не просто несколько тщательно отобранных костюмов, как раньше. Значит, он планирует, думает, что пора переходить на следующий уровень. Туда, куда он заслуживает. И ему нужно затащить туда меня. То есть квартира для этого либо уже оборудована, либо ему теперь придется этим заниматься.
Ева прошла в ванную, остановилась посреди комнаты, осмотрелась, вернулась в гостиную с пятном крови ее матери на полу.
«Она правда думает, что ее это никак не трогает? — подумал Рорк. — Неужели она не замечает, что смотрит на все, кроме этого пятна?»
— В этой комнате он проводит много времени. Ему нравится простор. В клетке слишком тесно. Тут можно наблюдать на экране за Мелиндой с Дарли или смотреть телик, слушать музыку, читать. Но ему не сидится. Ему не хватает города. Он выходит прогуляться, побыть в людных местах. В магазинах, ресторанах, торговых центрах, клубах. Отсылает напарницу и идет гулять. Ему нужно проветриться, отдохнуть от ее запаха. Нацепить новую маску, посидеть в баре какого-нибудь модного клуба. Завести пару разговоров, пофлиртовать с какой-нибудь женщиной. А если удастся кого-нибудь обдурить, вообще отлично. Потом он вернется, запрет замки, проверит, как себя ведут его «гостьи». Может, выпьет вина, пока пересчитывает добычу. А затем уснет как младенец.
Ева прошла в кухню, проверила автоповара, холодильник, шкафчики.
— Он многое тут бросил. И знаешь что? Тут тоже много лишнего. Кому нужны полдюжины банок фаршированных оливок?
— Снова жадность? — предположил Рорк.
— Да, может быть, — сказала Ева, но сама она была в этом не уверена. — Ему пришлось многое бросить, потому что собирать еду слишком нудно и долго. Он может купить еще. Нужно проверить магазины для гурманов — надо внести в список. И клубы — те, что помоднее. Если выясним, куда он ходил тогда, когда похитил Мелинду и Дарли, узнаем, какого типа развлекательные заведения он предпочитает.
— Он туда не вернется. Найдет себе новые, — уверенно сказал Рорк и добавил, увидев, что Ева нахмурилась: — Не вернется, в том числе потому, что есть ненулевая вероятность, что там будут те кого он обработал.
— Да, ты, наверно, прав. Дельная мысль. Значит, если найдем их, сузим круг поиска. Но мы узнаем, что он предпочитает.
Она подошла к окну, посмотрела вдаль, вниз. «Даллас у их ног», — снова подумала она.
— Он говорил о том, что хочет остановиться в отеле с пентхаусом. Жить с размахом. Верхние этажи, дорогие номера, жизнь на широкую ногу. Если, выбирая вторую квартиру, он отступил от своей стандартной схемы, нам нужно искать квартиру на последнем этаже с хорошим видом из окна. Большие окна, может, с террасой. Много свободного места. Ближе к центру, я думаю. Все остальное — как обычно. Минимум две комнаты, здание с гаражом, — Ева закрыла глаза, напрягла извилины. — Может, одна из тех квартир, что корпорации для сотрудников снимают? Или долгосрочная аренда? Или…
— Ты тыкаешься, потому что устала. Ева, ты устала и стараешься не думать о том, что стоишь в шаге от места, где пару часов назад истекла кровью твоя мать. Но ты не можешь об этом не думать. Это не то место, где ты могла бы здраво или взвешенно мыслить, ты должна себе в этом признаться.
— Я думаю, — медленно и четко произнесла Ева, — он оставил еду, вино, одежду и оборудование, но захватил всего понемногу. Думаю, он взял лучшее из каждой категории. Думаю так, потому что он перебирается в квартиру получше. И я думаю, если мы сузим поиск до верхних этажей — даже не так, до верхних этажей в более дорогих зданиях, ближе к центру, с более люксовыми апартаментами, — мы его найдем.
— В таком случае поручи это одному из своих коллег, чтобы они могли приняться за поиски.
— Да, я так и сделаю.
— Хорошо. Сделай это, пока я звоню Мире. Вернемся в отель, выпьем с ней по бокалу.
— Не хочу я…
— Уже решено. Это тебе же самой необходимо. Если не хочешь ради себя, сделай это ради меня. Пожалуйста, прошу тебя, сделай это ради меня.
Старательно не глядя ни на пятно крови, ни на Рорка, Ева вытащила свой телефон и, набирая номер Риккио, вышла из квартиры.
