- Квартет невест, #4
18
Мэл придумал бы какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, но это было бы трусостью, и он не получил бы карамельный соус.
К тому же пришлось признать, что Паркер обвела его вокруг пальца, и оставалось лишь восхищаться ее гениальной стратегией. Правда, это не мешало ему почти весь день психовать в ожидании экзекуции.
Малком покончил с джипом, перебрал один карбюратор, провел несколько диагностик по текущему техническому обслуживанию, принял пару вызовов с дороги, поскольку собирался передать ночную смену Биллу. Он даже повозился с документацией — которую намеревался свалить на маму — и закончил список запасных деталей для «мустанга» шестьдесят седьмого года.
В конце дня он заглянул в свой балансовый отчет и испытал легкое потрясение, как всегда, когда понимал, что бизнес процветает. Процветает настолько, что есть возможность часть прибыли возвращать в дело, выплачивать себе, маме и остальной команде приличную зарплату и даже устроить после праздников короткие зимние каникулы.
Неделька где-нибудь на пляже у теплого моря. Паркер упоминала, что в январе в «Брачных обетах» относительное затишье. Может, ей удастся вырваться на недельку. Никто не умеет планировать так, как Паркер.
Он бы научил ее кататься на серфе. А может, она умеет. Надо ее спросить.
Вдруг он понял, что планирует отпуск с Паркер. И когда это случилось?
Пожалуй, неважно, когда и как случилось, и все тут. И он ничего не имеет против. Ему нравится. Больше, чем нравится. Он видит ее рядом с собой на пляже с каким-нибудь затейливым местным коктейлем в руке или в синей воде… прекрасный способ отвлечься на несколько дней от работы.
Или можно съездить в ее дом в Хэмптонсе. Зимнее побережье не такая уж скверная мысль — уединение, секс у камина.
В общем, он закинет удочку и посмотрит, куда это их заведет.
Мэл собрал документы, прошел через мастерскую в офис.
— Кое-что принес, — сказал он, просматривая счета на стойке, пока мама таращилась на его бумаги сквозь очки в зеленой оправе.
— Ты уже уезжаешь?
— Собирался. Возникли кое-какие дела. Если ты что-то не поймешь, я сделаю сам в понедельник.
— Я не сказала, что не могу это сделать. Иди-ка сюда.
Мэл перегнулся через стойку и получил звонкую затрещину.
— Эй.
— Почему ты не сказал мне, что нас пригласили в Поместье Браунов на ужин в День благодарения?
— Не успел. — Он обиженно почесал голову. — И Паркер сказала, что сама тебе позвонит, что, похоже, она и сделала. В чем проблема?
— Если бы ты предупредил, она не застала бы меня врасплох. А если бы она не позвонила, я сегодня по дороге домой купила бы чертову индейку и осталась бы с индейкой, которая мне совсем не нужна.
— Ну, она ведь позвонила, и ты не купила.
— Тебе повезло. — Кей ухмыльнулась, и ему, как всегда от этой ее ухмылки, захотелось съежиться. — Наденешь костюм.
Так он и знал.
— Паркер сказала, что это не обязательно.
— Мне все равно, что она сказала. Я говорю, что ты наденешь костюм. Ты должен купить новый костюм. Когда в последний раз ты покупал себе костюм?
Мэл действительно чуть не съежился и мысленно поблагодарил бога, что его парни вне зоны слышимости.
— Я не помню. О господи.
— Не разговаривай со мной таким тоном. — Кей, как ножом, ткнула его в бок пальцем. — Ты купишь новый костюм. И галстук. И приличные туфли.
— Боже милостивый.
— Если ты встречаешься с такой девушкой, как Паркер Браун, тебе нужен костюм не только к чьей-то свадьбе или похоронам. Ты — успешный бизнесмен, не забывай об этом. В шкафу успешного бизнесмена должно быть больше одного костюма… И тебе не помешало бы постричься.
— И это все? Может быть, выучить французский?
Кей погрозила сыну пальцем, но уголки ее губ задрожали.
— И смог бы, если бы захотел. Ты способный мальчик, это у тебя по моей линии. А внешностью ты в отца. Вот почему ты так классно смотришься в костюме. Хватит тут стоять, уходи, чтобы я могла наконец разобраться с тем, что ты на меня свалил.
— Если бы знал, как ты меня встретишь, нашел бы побольше работы. — Мэл прошел к двери, оглянулся и почувствовал, что расплывается в фирменной ухмылке Каванафов. — Поскольку придется выбросить кучу денег на одежду, я не смогу поднять тебе зарплату, как планировал. Очень жаль.
Кей нахмурилась, и Мэл почти примирился с предстоящим шопингом.
Приехав к Паркер, он застал обычную предпраздничную суету. Эмма и ее цветочницы уже украсили парадный вход множеством огромных штуковин соломенного цвета, из которых словно выплескивались цветы, и кое-где виднелись обыкновенные и бутылочные тыквы.
Он и не предполагал, что когда-нибудь увидит тыквы на свадьбе, но ему понравилось.
Внутренняя лестница была задрапирована милями тончайшей белой вуали с цветами и фонариками. Цветы в корзинах, горшках и вазах заполонили весь холл, создавая фантастический осенний ландшафт.
Судя по шуму, доносившемуся из гостиной и помещения, который хозяйки называли Большим залом, работа там шла полным ходом. Мэл мог бы вызваться добровольцем, но вспомнил о своей миссии и подавил желание спрятаться.
Он уже собрался проскочить на кухню, выпросить у миссис Грейди сандвич, чтобы подготовиться к тому, что его ждет наверху, однако на лестнице показалась Паркер.
«Вот женщина, радару которой позавидовали бы в NASA», — подумал Мэл.
— Идеальный расчет времени. — Спускаясь, Паркер мило улыбалась ему. — Свита жениха как раз начинает одеваться. Не могу выразить слова ми, как ты всех нас выручил. — Она крепко ухватила его за руку и потащила вверх по лестнице. — Мы не выбиваемся из графика.
— Я только об этом и тревожился весь день.
Паркер легонько ткнула его локтем.
— Я прекрасно понимаю, что слишком много прошу, но ты сегодня герой. Мама Джастина хорошо перенесла операцию, так что у нас абсолютно праздничное настроение.
— Это хорошо. Я о матери.
— Очень хорошо. Я познакомлю тебя с Чэннингом и его друзьями, помогу освоиться. И где-то через час вернусь, чтобы все тебе объяснить, ведь ты не был на репетиции.
Паркер коротко постучала в дверь Апартаментов жениха и крикнула:
— Это Паркер. Можно войти?
Дверь открыл мужчина в парадных брюках и с пивом в руке.
— Не могу сказать, что мы в приличном виде, но прикрыты.
— Хорошо. Малком, это Даррин, недавно повышенный до главного шафера.
— Я говорил Чэннингу, что лучше меня главного шафера не найти. Как понимаю, сегодняшняя замена. Приятно познакомиться.
Даррин и Малком пожали друг другу руки, и Паркер подтолкнула Малкома в комнату. Малком быстро оценил обстановку. Из одного ведерка со льдом торчала бутылка шампанского, из нескольких других — головки пивных бутылок. На блюдах были красиво разложены сандвичи и закуски, которые удобно есть руками. По комнате слонялись полуодетые мужчины. Пятеро. Шестеро, считая недавно назначенного главного шафера.
— Малком? — воскликнул один из парней — высокий, белокурый, спортивного телосложения. — Я Чэннинг, и я жених.
— Желаю удачи.
— Ужасно благодарен тебе за помощь. Может, это кажется странным, но… я тебя откуда-то знаю.
— Я кое-где бываю, но ты мне не кажешься знакомым.
— Я мог бы поклясться…
— Эй. — Мужчина, наливавший себе шампанского, замер с бутылкой на весу. — Каванаф, верно?
— Да. — Малком прищурился. — «Мерседес SL600». Перестановка шин и компьютерная диагностика.
— Точно. Лучшая диагностика в моей жизни.
Чэннинг щелкнул пальцами.
— Я же говорил, что видел тебя. Ты восстановил «Тандерберд» моего отца. Мы вместе забирали машину. Я утирал его слезы счастья.
— Потрясающая машина. Так ты Чэннинг Колберт.
— Виновен. Когда отец купил эту машину, я решил, что он свихнулся. А когда увидел, что ты из нее сделал, подумал, а чем я хуже? Шампанское, пиво?
— Пиво.
Паркер похлопала его по плечу.
— Я оставляю тебя в хороших руках. Твой смокинг вон там. Фотограф придет сюда минут через пятнадцать.
«Могло быть и хуже, — подумал Малком. — Есть еда, пиво, и все парни в таком отличном настроении, что дуться практически невозможно». Во всяком случае, он так думал, пока не влетела Мак и не навела на него фотоаппарат.
— Эй, я всего лишь замена.
— И они хотят это задокументировать. Не обращай на меня внимания. — Она помахала ему и заскользила по комнате, как рыжеволосая змея, гибкая и молчаливая.
Мэл испытал огромное облегчение, когда Мак увела Чэннинга для официальных снимков, и, пока ее не было, переоделся в брюки и вечернюю сорочку. Паркер опять оказалась права. Все сидело, словно на него было сшито, как и темно-красная жилетка.
Парни завалили его вопросами о машинах, но он к этому привык. Механик — это автомобильный доктор, и все хотят получить бесплатный медицинский совет. Мэл не возражал против бесплатных советов, поскольку они часто обеспечивали его новыми клиентами.
Когда вернулась Паркер, он сражался со своим галстуком.
— Я тебе помогу.
— Когда я брал смокинг в прокате, то просто застегивал галстук сзади.
Паркер улыбнулась.
— Я думаю, что половина мужчин носит галстуки, чтобы женщины их повязывали. Как ты?
— Нормально. — Мэл взглянул поверх ее плеча на коллег-шаферов. — Они общительные, дружелюбные.
— Имя твоей подружки Астория.
Его взгляд метнулся к ней:
— Шутишь?
Паркер подавила смешок.
— Все зовут ее Асти. Красотка, только немного застенчива и замужем, так что не тешь себя напрасными надеждами.
— А я-то уж подумывал быстренько перепихнуться с ней в раздевалке.
— Сочувствую. Она подружилась с Ли в колледже, а теперь работает с детьми с ограниченными возможностями в Чикаго. — Паркер отступила, склонила голову к плечу. — Ну, вот, ты выполняешь свое обещание, хорошо проводишь время и выглядишь потрясающе.
Опять появилась Мак.
— Итак, парни, выходим на веранду для официальной фотосъемки. Результат не гарантирую. Боюсь, моя камера не выдержит столько красавчиков.
Паркер помогла Малкому надеть смокинг, смахнула невидимую пылинку с рукава.
— Я вернусь, чтобы ввести тебя в курс дела, как только Мак с тобой покончит.
— Со мной? Я не собираюсь фотографироваться. Я не участник, просто замена.
— Чэннинг очень хочет, чтобы ты сфотографировался с ними. Это займет всего несколько минут.
— Паркер, послушай…
— Ой, прости. — Паркер похлопала по наушнику. — Мне надо бежать. — И она, хитрюга, исчезла, растаяла, словно масло на сковородке.
Она за это заплатит. Он потребует много карамельного соуса.
Малком честно играл свою роль: провожал гостей на места в Большом зале, освещенном люстрами, свечами и пламенем в огромном камине.
Лорел, забежавшая проверить подготовку к церемонии, подмигнула ему:
— Как ты справляешься?
— Торт так же хорош, как было обещано?
— Лучше.
— Тогда я страдаю не зря.
— И много-много карамельного соуса. Господи, у этих женщин есть секреты друг от
друга?
Отлично, он даст им пищу для разговоров за завтраком. Может, стащит бутылку шампанского к…
— Так, так, подхалтуриваешь шафером?
Малком повернулся к своему дяде и первое, что подумал с удовлетворением: «А ты некрасиво состарился, Арти». Правда, волосы дядюшка сохранил — они всегда были предметом его радости и гордости, — но растолстел и обрюзг. Его голубые глаза, обманчиво кроткие, словно сплющились между тяжелыми веками и обвислыми щеками.
Тетушка выглядела получше. Она сохранила фигуру и, пожалуй, обошлась лишь парой подтяжек, но презрительное выражение лица ее не украшало.
— Думаю, вы сами найдете свои места.
— Вежлив, как всегда. Я слышал, ты охотишься за девочкой Браунов и ее деньгами.
— Ты никогда не знал своего места, — фыркнула Мардж Фрэнк. — И похоже, Паркер Браун забыла о своем. Ее бабушка наверняка ворочается в могиле.
— Сядьте или уходите.
— Не похоже, что ты набрался хороших манер. Паркер тебя быстренько раскусит, — заметил Арти. — А откуда ты знаешь невесту и жениха? Поменял им парочку шин?
Малком спустил пар, выматерившись про себя, и спокойно ответил:
— Угадал.
— Ты можешь выскрести грязь из-под ногтей, Малком, но все равно останешься бродячим псом. А люди вроде Браунов всегда возвращаются в свой круг. Идем, Мардж.
Ему нужно было пять минут. Пять минут, чтобы отдышаться и успокоиться. Он направился к выходу и чуть не столкнулся с вернувшейся в зал Лорел.
— Осталось посадить меньше дюжины гостей. Шаферы занимают свои места через две минуты. Ты… что-то случилось?
— Нет.
— Хорошо. Пожалуйста, проводи задержавшихся и… Паркер ведь объяснила, что нужно делать?
— Да, я понял.
— Если что, я подскажу. Не волнуйся, больно не будет.
Мэл не чувствовал боли. Он чувствовал рвущуюся наружу ярость. Он не хотел оставаться здесь в чужом смокинге, не хотел стоять перед незнакомой толпой среди цветов и свечей, не хотел смотреть, как женятся совершенно чужие ему люди.
И ему казалось — он не мог избавиться от этого ощущения, — что презрение дяди змеится через весь зал, подбираясь к его горлу, разжигая его гнев.
Когда-то он сбежал, проехал три тысячи миль, чтобы избавиться от этого презрения. Он вернулся мужчиной, но где-то в глубине души, как взведенный курок, затаилась жгучая ярость… Как ни противно признавать, но даже через столько лет приходилось бороться с отголосками унижения.
Мэл терпел как отвлекающий маневр фотосессию после церемонии. Он слушал хвалебную оду отца Чэннинга по поводу получившего новую жизнь «Тандерберда» и старался вовремя кивать и поддакивать. И наконец он вырвался в сад, нашел укромное местечко, где можно было отсидеться и надышаться морозным воздухом.
Там и нашла его Паркер. Запыхавшаяся, без пальто, непривычно взъерошенная.
— Малком.
— Послушай, на ужине они прекрасно обойдутся без меня. Я имею право на чертову передышку.
— Малком. — Она плюхнулась на скамейку рядом с ним. Взяла его за руку. — Я не знала. Я не знала, что Фрэнки приглашены. Я заметила их в списке только перед ужином. Прости, мне безумно жаль.
— Ты могла бы извиняться, если бы сама их пригласила. Ты их не приглашала, значит, ни в чем не виновата.
— Я тебя в это втянула. Лучше бы…
— Ничего страшного.
— Я все исправлю. Я извинюсь перед Чэннингом и Ли, и ты…
— И пусть Фрэнки радуются, что снова прогнали меня? Ну уж нет. Паркер, мне просто нужна передышка. Оставь меня ненадолго. — Она отпустила его руку, встала. — Не каждый хочет, чтобы ты со всем справлялась, все улаживала.
— Ты прав.
— Брось. Я знаю, когда перехожу границы, и сейчас как раз тот случай.
— Ты расстроен. Я понимаю.
— Черта с два. Ты не понимаешь. Как ты можешь понять? С какого боку? Тебя кто-нибудь шпынял, когда ты не могла дать сдачи?
— Нет.
— Кто-нибудь твердил тебе, что ты глупа и никчемна, пока ты сама не начинала в это верить? И что, если ты не будешь ходить по струнке, вылетишь на улицу?
— Нет. — Но она жалела ребенка, которого заставили пережить все это, и жаждала мести.
— Значит, тебе не понять. Черт, я сам не понимаю, почему изо всех сил только усугублял ситуацию, почему искал неприятностей и винил мать, которая понятия не имела о том, что происходит, так как я был слишком напуган или слишком горд, или то и другое вместе, чтобы сказать ей.
Паркер молчала. Она поняла или надеялась, что поняла: если сейчас нажать, он снова замкнется. Поэтому она молчала. Она просто слушала.
— Мама от меня натерпелась. А если я давал ей передышку, то ее травил Арти или его сука-жена. А мама все принимала, потому что хотела, чтобы у меня была крыша над головой и семья, потому что старалась помочь мне пережить потерю отца. И за это я винил ее. Просто все валил на нее. Почему она мирится с такой жизнью? А ей просто некуда было деваться, и Арти нещадно эксплуатировал ее. Ее собственный гребаный брат. И мы еще должны были благодарить его.
Больше двух лет этой жалкой жизни я просто ждал, ждал, когда подрасту и наберусь сил, чтобы надрать ему задницу, вышибить из него мозги. А сделала это она. В конце концов она сделала это вместо меня. Однажды вечером она пораньше пришла домой с работы. Совершенно без сил. Он заставлял ее работать по две смены. И увидела, как он схватил меня за горло, прижал к стене и отвешивает оплеухи. Ему нравилось лупить ладонью, потому что это унизительнее, чем кулаком, и не оставляет следов.
Кто-то из гостей вышел на одну из веранд, и морозный воздух наполнился женским смехом. Малком уставился на сверкающий огнями дом, но Паркер усомнилась, что он что-то видит или слышит.
— Я увидел, как она вошла. Белая, как простыня… Пока не заметила нас. Она пришла в ярость. Я никогда не видел, чтобы она двигалась так стремительно. Я даже не подозревал, что кто-нибудь может двигаться так стремительно. Она оторвала его от меня. Она была тоненькая, как тростинка. Арти был тяжелее фунтов на шестьдесят, но она отшвырнула его, и он пролетел чуть ли не полкомнаты. Она приказала ему встать и сказала, что если он еще когда-нибудь дотронется до меня, то не успеет оглянуться, как она оторвет его руки и скормит ему.
Мэл умолк, затряс головой.
— Вот мое прошлое, и не говори мне, что ты понимаешь.
— Спорить с тобой сейчас я не собираюсь, но, если ты думаешь, что я могу винить мальчика и его овдовевшую мать за то, что они попали в такой переплет, ты очень плохо обо мне думаешь.
— Паркер, я уже сказал, что речь не о тебе, — отрезал он ледяным тоном.
— Еще как обо мне, идиот. Я же люблю тебя.
Она развернулась и побежала прочь, но успела заметить его изумленную физиономию.
Позже Паркер видела, как Малком разговаривал с новобрачными, и еще раз заметила его в баре, когда он увлеченно обсуждал что-то с отцом жениха. Она пристально следила за Фрэнками, готовая преградить им путь, если вдруг они направятся в сторону Малкома. Пусть он думает, что это ее не касается, пусть он думает, что она не понимает, пусть он просто идиот, но она никому не позволит устроить скандал на одной из ее свадеб.
И она испытала нечто близкое к разочарованию, когда обошлось без скандала.
Мак протиснулась к ней сквозь редеющую толпу гостей.
— Вы с Мэлом поссорились?
— Почему ты так решила?
Мак похлопала по фотоаппарату.
— Я читаю лица. Я знаю тебя.
— Я бы не назвала это ссорой. Я бы сказала, что мы по-разному понимаем отношения, если бы он признавал, что у нас отношения. У нас ситуация.
— Мужчины бывают такими тупицами.
— Это точно.
— Женщины должны всем скопом переехать в Амазонию или хотя бы проводить там отпуск четыре раза в год.
— Амазония?
— Это женский мир в моей голове, куда я сваливаю, если злюсь на Картера или на всех мужчин оптом. Там по пять обувных магазинов на каждую женщину, в еде ни одной калории, а все книжки и кинофильмы заканчиваются словами «И жили они долго и счастливо».
— Мне нравится Амазония. Когда едем?
Мак обняла Паркер за плечи.
— Амазония, мой друг, всегда с тобой, она в голове каждой женщины. Просто закрой глаза, подумай: «Маноло Бланик», — и ты там. Я еще пофотографирую и вернусь к тебе.
Паркер представила себе спокойный, заселенный обувью женский мир, но тут же поняла, что не хотела бы там жить. Короткие набеги? Вот это звучит соблазнительнее.
В центр зала снова вышли новобрачные. Последний танец.
«Такие влюбленные, — думала Паркер, — так идеально чувствующие друг друга. Абсолютно готовые начать совместную жизнь в любви, уважении и партнерстве и уже ступившие на путь к своему «И жили они долго и счастливо».
Паркер видела в них все то, к чему всегда стремилась сама.
Да, она хотела состояться в профессии и оставить свой след в жизни, она хотела быть хорошим другом, хорошей сестрой, хотела что-то строить и чем-то делиться. И ко всему этому она хотела любить и быть любимой, обещать и принимать обещания. Она хотела найти того, с кем могла бы жить «долго и счастливо». На меньшее она была не согласна.
Она снова увидела Малкома, только когда вышла проводить новобрачных. Он переоделся в свое и выглядел более спокойным, почти таким, как обычно.
— Паркер, у тебя найдется минутка?
— Да, даже пара минут.
— Я опять сорвал зло на тебе, это уже входит в привычку. Мне не нравится эта привычка.
— Хорошо.
— Мне казалось, что я избавился от такой реакции на Арти. Похоже, что нет. — Мэл сунул руки в карманы. — Я не люблю вспоминать и не вспоминаю. Какой смысл? Я понимаю, ты хотела помочь.
— Но ты не хочешь никакой помощи.
— Я не хочу нуждаться в помощи. А это немного другое. Но это меня не извиняет.
— Малком, я не прошу извинений. Мне не нужны извинения, если я знаю причину.
— Я еще работаю над причиной. Поэтому… я уеду. Нам нужно немного времени, чтобы разобраться.
— Пока ты разбираешься, спроси себя вот что, спроси себя: действительно ли я хуже думаю о мальчике, скорбящем по своему отцу, из-за того, что он пытался дать сдачи, пытался сбежать от властного жестокого негодяя? Или я хуже думаю о мужчине, который назло всему сделал себя сам? Когда будешь уверен в ответе, дай мне знать. Она открыла дверь.
— Спокойной ночи, Малком.
— Паркер! Каким бы ни был ответ, я все равно хочу тебя.
— Ты знаешь, где меня найти, — сказала она, закрывая перед его носом дверь.