• Квартет невест, #4

17

 Под орущую из айпода музыку Малком регулировал тормоза висевшего на подъемнике джипа, к которому клиент заказал огромные колеса. Похоже, модификация понадобилась парню для выпендрежа, а не для увеличения проходимости машины.

 Ну, лично ему платили одинаково независимо от причин, а вот заказчик рисковал, балансируя на самой грани закона.

 Работа была не срочная, и вовсе не требовалось задерживаться, как не требовалось и самому менять масло в другой машине — ерунда, которая обычно поручалась Глену.

 Он просто хотел загрузить себя работой. Работая, он мог думать только о работе и ни о чем другом.

 Почти ни о чем другом.

 Мысли о несовершенстве этого мира и, конкретно, несовершенстве его жизни ничего не изменят. Думай не думай, мир будет все так же преподносить мерзкие сюрпризы.

 А собственная жизнь? Пожалуй, стоит немного притормозить и отстраниться. Отношения с Паркер стали слишком напряженными и слишком сложными. Сам виноват. Без вопросов.

 Да, он лично прокладывал курс, но каким-то образом он… она… они — он не был уверен, кто именно — слишком быстро заплыли гораздо дальше, чем он ожидал.

 Они проводили вместе почти каждую свободную минуту и множество минут, которые на самом деле свободными не были. И вдруг бумц, он думает о следующей неделе с ней и следующих месяцах, и — ладно — он заглядывает в будущее. На это он не рассчитывал.

 К тому же не успел он понять, что происходит между ними, как уже ведет ее на ужин к своей матери, просит остаться на ночь в своей постели.

 Ничего подобного с ним прежде не случалось. Не то чтобы он придерживался жестких правил, просто старался избегать двусмысленных ситуаций, предпочитая простоту и удобство.

 «Правда, с самого начала было ясно, что с Паркер просто не будет, — думал Мэл, устанавливая защиту картера. — Она сложная и вовсе не такая предсказуемая, как казалось со стороны». Он хотел узнать, как работает механизм по имени Паркер, чего уж тут отрицать. И чем больше он изучал детали, тем больше увлекался.

 Теперь он знал и детали, и как работает все вместе. Паркер очень ответственная, очень — даже слишком — аккуратная и целеустремленная. У нее талант и внутренняя потребность собирать отдельные части в идеальное целое и перевязывать бантиком.

 Со своими деньгами и родословной она могла бы стать красивой занозой в заднице. Но она мечтает о семье, доме, стабильности и — видит бог, он это понимает — ценит все, что ей дано от рождения. В ней есть и непоколебимая верность, и щедрость, и стремление быть эффективной и полезной, а ее порядочность просто выбивает почву из-под ног.

 Она сложная и очень настоящая и, как ее мать, которую он запомнил в ярком платье на обочине шоссе, олицетворяет истинную красоту. Внутреннюю и внешнюю.

 В общем, он нарушил все свои и так не очень жесткие правила, потому что, чем больше узнавал ее, тем яснее понимал, что она именно то, что он хочет.

 Он умел справляться с желаниями. У него было множество желаний. Некоторые он осуществлял, некоторые — нет, но всегда находил компромисс. Однако накануне, приехав к ней издерганным и чертовски опечаленным, он понял, что желание превратилось в насущную потребность.

 Он нуждался в ней, хотел быть с ней в том созданном ею упорядоченном пространстве, в котором все каким-то образом приобретало смысл.

 Нуждаться в чем-то — в ком-то — все равно, что прыгать с высокого здания без страховки. Он на собственном горьком опыте убедился, что может полагаться лишь на себя и своих близких. Точка.

 Только незаметно он начал думать о Паркер, как об очень близком человеке. Он даже рассказал ей кое-что из того, что никогда никому другому не рассказывал и что считал бессмысленным вспоминать.

 Итак…

 Даже хорошо, что он ее разозлил. Хорошо, что она его вышвырнула. Им обоим необходимо передохнуть, успокоиться. Обдумать все, что с ними происходит.

 Малком проверил удлиненную и усиленную тормозную систему и сквозь рев «Фу Файтерс» услышал отчетливый цокот высоких каблучков по асфальту.

 Повернув голову, он увидел Паркер… в одном из ее сексуальных деловых костюмчиков, с сумкой размером с «Бьюик» на плече… с волосами, затянутыми в «конский хвост» и оставляющими открытым лицо, от которого он, как всегда, не мог оторвать глаз.

 — Дверь была не заперта.

 — Да. — Мэл вытащил из заднего кармана тряпку и стал оттирать руки. «Паркер не должно быть здесь, — мелькнула мысль. — Здесь воняет маслом и потом. Я воняю маслом и потом». — Мне казалось, у вас прием.

 — Был и закончился. — Паркер смерила его холодным взглядом. — Но мы с тобой не закончили. Ты не мог бы убавить звук?

 — Мне еще надо поставить диски и шины на эту машину.

 — Пожалуйста. Я подожду.

 И подождет, кто бы сомневался. Она прекрасно умеет ждать.

 Поэтому «Фу Файтерс» придется поскучать без него. Мэл отложил инструменты, выключил айпод, открыл сумку-холодильник с пивом и водой, стоявшую на скамье рядом, вынул одну из двух припасенных бутылок пива.

 — Пиво будешь?

 — Нет.

 Мэл откупорил бутылку, сделал длинный глоток, не сводя с нее глаз.

 — Тебя что-то тревожит, Классные Ножки?

 — По правде говоря, довольно много. Я узнала о катастрофе, о тех трех девочках. Почему ты мне вчера ничего не сказал?

 — Не хотел. — Перед его мысленным взором снова замелькали скользкое от дождя шоссе, разбитое стекло, кровь, почерневший металл. — И сейчас не хочу.

 — Но тебя это гложет изнутри.

 — Меня это не гложет.

 — Я думаю, я даже уверена, что это первая ложь, которую ты мне сказал.

 Паркер не ошиблась, и ее правота разозлила его больше, чем можно было ожидать.

 — Паркер, я знаю, что происходит в моих кишках, и болтовня ни черта не изменит. Те девочки не оживут, а пара из второго автомобиля не избавится от дикой боли. Жизнь продолжается, пока не оборвется.

 Его пылкая тирада, казалось, ни на йоту не поколебала спокойствия Паркер.

 — Если бы я верила, что ты бесчувственный фаталист, я бы тебя пожалела. Только я не верю. Вчера ты приехал ко мне, потому что переживал, но не смог или не захотел рассказать, почему? Может, тебе помогла злость на меня, может, ты сумел гневом вытеснить душевную боль, но ни я, ни ты этого не заслуживаем.

 «Придется завести еще одну колонку под заголовком Она права». Счет 2:0 в пользу Браун в матче Каванаф — Браун только разозлил его.

 — Я не должен был приезжать вчера в таком дрянном настроении. Хочешь, чтобы я извинился? Прости, мне жаль.

 — Малком, неужели ты меня так плохо знаешь?

 — Господи, — пробормотал он и снова присосался к бутылке, хотя на самом деле ему было не до пива.

 — И я не потерплю этого мужского превосходства.

 — Я мужчина, — огрызнулся Мэл, довольный, что удалось поколебать ее невозмутимость, и полный решимости развить свой успех. — Поэтому у меня мужское отношение.

 — Тогда заруби себе на носу: если я с тобой, то я с тобой, и когда ты прыгаешь от радости, и когда у тебя дрянное настроение.

 — Да неужели? — Он чуть не задохнулся от подскочившего к горлу комка. — Что-то вчера я этого не заметил.

 — Ты не дал мне…

 — Какую часть фразы «я не хочу об этом говорить» ты не желаешь понять? И каким образом мы вдруг заговорили о тебе и обо мне? Три ребенка мертвы, и если им повезло, они умерли быстро. Но, поверь мне на слово, недостаточно быстро. Пять, десять секунд полного осознания, что все кончено и ничего никогда больше не будет. Невозможность отмотать назад и сказать: «Подождите, в этот раз я сделаю по-другому» — слишком большая плата за глупость для девчонки, получившей права год назад, и двух ее подруг.

 Когда брошенная им бутылка ударилась о стену и рассыпалась дождем из стеклянных осколков и пивных брызг, Паркер даже не вздрогнула, но то ли хохотнула, то ли сочувственно хмыкнула.

 — Когда ты вчера ушел, я чуть не сделала то же самое, а потом подумала, какого черта, мне же и убирать. Тебе легче?

 — Господи, ну ты и штучка. Не на всякий вопрос найдется ясный практичный ответ. Не все и не всегда можно исправить. Если бы было можно, три девчонки не умерли бы из-за того, что ехали слишком быстро и набирали эсэмэски своим друзьям.

 Жестокая расплата за детскую глупость. У Паркер заныло сердце.

 — Так вот что случилось? Откуда ты знаешь?

 — Я знаю людей. — Мэл запустил пятерню в волосы, словно пытаясь затолкать поглубже слепившую его ярость. — Послушай, полиция держит это в секрете, пока не закончит расследование.

 — Я никому ничего не скажу. Миссис Грейди знакома с матерью девочки, сидевшей за рулем, и очень тяжело переживает случившееся. Я выслушала ее, сделала ей чай, подержала за руку… может, это не сильно помогло. Пусть это был не ясный практичный ответ, и пусть он ничего не исправит, но я должна была что-то делать. Когда кто-то из моих близких страдает, расстроен или просто опечален, я должна что-то делать.

 — И тебе наплевать, нуждаются в твоей помощи или нет.

 — Да, наверное, да. Я, конечно же, не считаю, что сочувствие сделает трагическую гибель тех девочек менее трагической или уменьшит скорбь по ним и их семьям, но тебя я поняла: ты не хочешь, чтобы я слушала, ты не хочешь, чтобы я держала тебя за руку… Значит, потребность все это делать — моя проблема, не твоя.

 Паркер судорожно вздохнула, и Мэл понял, как она взволнована. И именно этот вздох — больше, чем все, что она сказала или сделала, — пробил его броню.

 — Ты разбиваешь бутылку о стену, затем собираешь и выбрасываешь осколки, моешь пол. В этом твоя практичность, Малком?

 — Иногда разбитая бутылка — это просто разбитая бутылка. Послушай, я должен вернуть колеса этому джипу.

 Он хотел разозлить ее, но не видел злости в ее лице. Он видел обиду. И помнил тот единственный, судорожный вздох.

 Паркер кивнула.

 — Ну, что же, желаю тебе удачи.

 На мгновение, то мгновение, что она поворачивалась к дверям, он захотел, чтобы та бутылка еще была в его руке. Просто, чтобы можно было швырнуть ее снова.

 — Я думал, что умру.

 Она обернулась и замерла в ожидании.

 — Когда все пошло вкривь и вкось, когда я понял, что катастрофа неизбежна, я подумал, что смогу выкрутиться. Но там все сошлось в одной точке. Внезапный отказ техники, ошибка в расчетах, сокращение бюджета, о котором нам не изволили сообщить. Кто-то в цепочке принимающих решения облажался, и уже неважно, кто и почему, потому что в конце концов я получил чек на кругленькую сумму.

 — Важно, потому что ты пострадал.

 — Просто назови это гребаным невезением. — Что он тогда и сделал. Что ему пришлось сделать, чтобы свыкнуться, чтобы забыть. — Как бы то ни было, в тот первый момент — одна деталь полетела, следом другая — я подумал, что справлюсь, а через секунду я уже знал, что мне конец. Мы думаем, что время в такой ситуации летит, но на самом деле оно замедляется. Ты слышишь, как рвется металл, как отлетают детали, тебя словно засасывает в воронку, вокруг все размыто, а внутри те несколько секунд кажутся бесконечными. И это безумно страшно. Еще до того, как включается боль.

 Он перевел дух, попытался немного успокоиться. Паркер подошла к скамье, достала из сумки-холодильника бутылку воды, открутила крышку и протянула ему, глядя прямо в его глаза.

 «Господи, — подумал он. — Господи Иисусе, что за женщина. Удивительная женщина».

 — Ладно. — Он смочил пересохшее горло. — Чувствуешь боль и понимаешь, что не умер. Просто хочешь умереть. Внутренне ты визжишь, и это не похоже на человеческий визг. Но даже этот визг ты не можешь выдавить из себя, потому что захлебываешься собственной кровью. И ты не можешь дышать, потому что отказывают легкие. Те секунды в адской боли, в ожидании смерти — больше, чем ты можешь выдержать. Ты просто хочешь, чтобы это поскорее кончилось… Теперь ты знаешь, но какая тебе от этого польза?

 — Это часть тебя. Мы не чистые листы, Малком. То, что мы сделали, что пережили, все остается в нас. То, что случилось с теми девочками, твоя реакция на…

 — Я не знаю, почему меня так зацепило. Может, потому, что был тяжелый день, может, потому что это случилось рядом с моим домом. Не каждый раз, когда меня вызывают растаскивать обломки, я испытываю дежавю. Это не так.

 — Тогда как?

 — Все закончилось, или я бы здесь не стоял. Все покатилось в прошлое, когда я очнулся в больнице. Не мертвым. Это очень важно — быть не мертвым, и я хотел таковым остаться.

 Он поставил бутылку на скамью, взял швабру и совок и начал сгребать осколки.

 — Если больно, как во всех кругах ада, ладно. Я пережил автокатастрофу, переживу и это. Хотите начинить меня железяками? Вперед, если это поможет мне выйти отсюда на своих двоих. Я начал представлять, как выйду, и это помогало справляться. И я решил, что больше не буду жить одним днем.

 — Ты включил обратную перемотку.

 Мэл оглянулся на нее.

 — Да, в каком-то смысле. Или, может, перемотал вперед. Но когда я очнулся и увидел сидящую рядом маму, когда я увидел ее лицо, я понял, что к прошлой жизни не вернусь. Я не хочу сказать, что я все, что у нее было или есть, но я мог отказаться от той жизни, которая подвергала риску все, что у нее осталось от семьи. Я получил шанс сделать что-то для нее и двигаться вперед.

 Мэл вздохнул, с грохотом вывернул совок в мусорное ведро.

 — Она ни в какую не хотела уезжать домой. Даже когда у меня появились силы орать на нее, злить ее, я не смог заставить ее уехать.

 — А ты хотел? — тихо спросила Паркер. — Ты хотел, чтобы она уехала?

 — Я… Нет. Господи, нет. Но я чувствовал себя виноватым, потому что ей пришлось здесь уволиться, и там она подрабатывала официанткой. Я бросил ее, когда мне было восемнадцать. По сути, я именно бросил ее. Разумеется, я посылал ей деньги, но я мог бы на пальцах одной руки посчитать, сколько раз приезжал навестить ее. А она меня не бросила. Я получил шанс все изменить, и я им воспользовался. Вот и все.

 — Тебе очень повезло с мамой.

 — Я знаю.

 — А ей повезло с тобой.

 — Мы ладим.

 — Малком, а что у нас? Как бы ты определил наши отношения?

 — А ты?

 — Нет-нет, ты опять увиливаешь. Я задала вопрос. Отвечай.

 — Боже, Паркер, за тобой не угонишься. Я извинился за вчерашний вечер и объяснил, почему так получилось, и это гораздо больше, чем мне хотелось бы.

 — То есть ты не можешь дать определение?

 — Я не задумывался. — Он схватил бутылку с водой, поставил ее на место. — Если настаиваешь, я сказал бы, что у нас ситуация.

 — Ситуация. — Паркер рассмеялась. — Ладно. По-твоему, я хочу разделить с тобой ситуацию и не интересоваться твоей аварией, тем, как она повлияла на тебя, как она — или ты из-за нее — изменила твою жизнь?

 — Явно, нет.

 — Малком, тебе важно знать, как все работает. Посмотрим с этой точки зрения. Я не могу разобраться в тебе или в нас, если мне не хватает деталей.

 — Я понял, но мне нравятся не все детали, поэтому — точно, как с этим джипом, — я их модифицирую. Я не такой, каким был до аварии. Думаю, мы с тобой не попали бы в эту ситуацию, если бы я не изменился.

 — Это мы уже не узнаем, но ты мне нравишься таким, какой ты есть, и это включает твое прошлое. Я не хочу чувствовать, что вторгаюсь в твое личное пространство каждый раз, когда задаю вопрос о твоем прошлом.

 — Я тоже этого не хочу, просто не люблю копаться в прошлом. Оно уже прошло.

 — Не согласна. Разве ты не помнишь, как впервые прокатился на двухколесном велосипеде, или поцеловал девочку, или сел за руль автомобиля?

 — Я помню, как в первый раз поцеловал тебя, и, между прочим, ты все это начала. Четвертого июля.

 «Ладно, — подумала Паркер. — На сегодня довольно».

 — Только, чтобы отомстить Делу.

 — А приз достался мне. — Он взглянул на свои руки. — Я не могу дотронуться до тебя, не испачкав твой милый костюмчик.

 — Тогда стой спокойно и держи руки при себе.

 Паркер придвинулась к нему и прижалась губами к его губам.

 — Надеюсь, это не вместо секса?

 — Это лучшее, что ты получишь в данных обстоятельствах.

 — Может, постоишь где-нибудь рядом? Парни любят возиться с машинами, когда женщины ошиваются неподалеку и смотрят.

 — Мы это делаем, чтобы тешить ваше самолюбие.

 Малком опустил джип на пару футов.

 — Ты когда-нибудь встречалась с парнем, который возился бы под днищем машины?

 — Я не… раньше нет, а Мак встречалась, так что я знаю об этом из достоверного источника.

 Комок в его горле куда-то пропал, разжался, и кулак, сжимавший внутренности.

 — Это сексизм. Я был знаком со множеством женщин, помешанных на машинах.

 — Ну, и ни одна из них не стала бы просто смотреть.

 — Отлично. Дотянешься до рулевого колеса?

 — Возможно, но…

 — Помоги мне. Поверни руль направо до отказа. А потом до отказа налево.

 — Зачем?

 — Здесь потребовались серьезные изменения, и, прежде чем ставить на место колеса, я хочу удостовериться, что ничего не нарушил.

 — А как бы ты справился, если бы я не пришла?

 — Продолжал бы кипеть от злости. До сих пор. — Он улегся на тележку и закатился под джип.

 — Я спрашивала о джипе, но предпочитаю твой ответ. — Паркер наклонилась в салон, повернула руль. — Так?

 — Да, красиво. Отсюда открывается отличный вид.

 — Подразумевалось, что ты будешь смотреть на то, что происходит под джипом, а не под моей юбкой.

 — Я могу совместить. Влево, Классные Ножки.

 — Как ты думаешь, твоя мама хотела бы прийти к нам на обед в День благодарения? — Не дождавшись ответа, Паркер закатила глаза к потолку. — Или обед в День благодарения в нашей ситуации неуместен?

 — Подожди минутку.

 Мэл выкатился из-под джипа, схватил какой-то инструмент и закатился обратно. Послышался негромкий лязг.

 — Поверни еще раз. Есть.

 Мэл выкатился, поднялся на ноги и подошел к одной из огромных шин. Интересно, почему он назвал ее колесом? Она-то считала колесом то, на что надевается шина… или это диск? И вообще, какая ей разница, черт побери?

 — В такой ситуации я еще никогда не был.

 — Понимаю.

 — Нет, не понимаешь. — Мэл начал орудовать — судя по громкому шипению — пневматическим инструментом. — Я бывал в ситуациях, но эта ни на что не похожа.

 — Малком, я прекрасно тебя понимаю. Для меня это тоже новая ситуация. И я пойму, если, с твоей точки зрения, традиционный семейный обед в нее не вписывается.

 — Давай попробуем и посмотрим, что получится. Маме точно понравится, но она засыплет меня кучей вопросов насчет дресс-кода или…

 — Строгий вечерний костюм.

 Секунд пять Паркер невозмутимо следила за покрывшимся испариной лицом Мэла и наконец не выдержала и расхохоталась.

 — Ради бога, Малком. Никакого дресс-кода. Большую часть дня, как в большинстве американских семейств по меньшей мере, мужская половина будет смотреть по телевизору футбол.

 — Держу пари, что клюквенный соус не вывернут из консервной банки, как в большинстве американских семейств.

 — Угадал. Я сама поговорю с твоей мамой.

 — Большое спасибо, но она все равно подвергнет меня допросу третьей степени и не отстанет, пока не заставит надеть костюм.

 — Тебе очень идет костюм. Почему эти шины такие большие?

 — Потому что хозяин джипа выпендрежник. — Мэл нажал на кнопку подъемника и отпустил, когда шины коснулись пола. — Я должен еще раз проверить рулевое управление и сбалансировать колеса. — Он окинул взглядом джип, затем стоящую рядом женщину. — Пожалуй, я могу сделать это и утром. Почему бы мне не отмыться, запереть мастерскую и отвезти тебя поужинать?

 — Поздновато для ужина.

 Поскольку у него не было часов, он вытянул шею и посмотрел на циферблат ее часиков.

 — Да, наверное, разве что ты не ужинала.

 — У меня есть предложение получше. Почему бы тебе не отмыться, запереть мастерскую и поехать ко мне домой? Я на своей машине, ты на своей. Я поджарю тебе яичницу. Сегодняшнее фирменное блюдо.

 — Отлично. Знаешь, Паркер, я рад, что ты заехала.

 

 Паркер схватила телефон, уже скатываясь с кровати. На часах еще не было пяти утра, а пятничная вечерняя невеста уже проснулась.

 — Доброе утро, Ли. Как… — Она умолкла и ускользнула в гостиную, пытаясь вникнуть в текущий кризис.

 — О, мне так жаль. Нет, об этом не беспокойся, я могу уделить тебе весь день. Ты не должна тревожиться ни о чем, что касается свадьбы. Если будешь разговаривать с Джастином, скажи ему, что мы все думаем о его маме. Не волнуйся, Ли, мы справимся… оставь это мне. У меня только один вопрос: может ли кто-то из других шаферов заменить главного?

 Паркер слушала, прикидывала. Слава богу, невеста сохраняет спокойствие, несмотря на то что главный шафер улетел в Сиэтл в день ее свадьбы.

 — Хорошо. Да, тогда нам не хватит одного шафера. Может быть, Чэннинг пригласит кого-нибудь из своих знакомых? Да, я понимаю, что в последний момент, и фигура должна быть, как у Джастина. Уже некогда искать такой же смокинг и сорочку.

 Паркер приоткрыла дверь в спальню, задумчиво поджала губы, прищурилась. Воспользовавшись ее отсутствием, Малком раскинулся на кровати по диагонали.

 — Кажется, у меня есть то, что нужно. Конечно, вы с Чэннингом его не знаете, но… Нет, не думай об этом. Я посмотрю, что можно сделать, и перезвоню. Обещаю тебе, мы обо всем позаботимся. Дай мне час.

 Паркер вернулась в спальню, на ходу разрабатывая стратегию.

 Для начала не помешает смягчить жертву.

 Паркер скользнула в постель, прижалась к спине Малкома. «Придется нелегко, но кто-то же должен это сделать», — думала она, поглаживая его бок, проводя губами по его плечу.

 Мэл был теплым и крепким. Паркер провела ладонью по его бедру, животу и ниже… и не разочаровалась. Ее пальцы снова заиграли на его бедре. Сосредоточившись на предстоящей задаче, она губами, руками разбудила его, перевернула на спину, увидела заблестевшие в темноте глаза.

 — Доброе утро, — прошептала она, прокладывая цепочку поцелуев на его груди.

 — Не спорю.

 Паркер принялась легко покусывать его горло.

 — Раз уж я проснулась, а ты такой… — Она добралась до его уха. — Надеюсь, ты не возражаешь, если я угощусь.

 — Валяй, детка.

 Паркер рассмеялась и оседлала его, затем скользнула выше так, чтобы ее груди оказались у его губ, и не спеша окунулась в ленивое наслаждение.

 Она столько еще не знала о нем и, может, никогда не поймет его до конца, но здесь и сейчас они прекрасно понимали друг друга.

 Ее тело, ее аромат, ее дыхание, ее вкус обволакивали его. Она скользила над ним дымчатой тенью, нежной фантазией, теплой женщиной. Она поглощала его, правила им, владела… и, изогнувшись в последнем отчаянном взрыве, увлекла его за собой.

 Паркер причмокнула, словно кошка, слизывающая последнюю каплю молока, и растянулась на нем. И снова причмокнула.

 — Отличный способ начинать день.

 — Завтрак чемпионов.

 — Ммм. Когда тебе на работу?

 — К семи, может, к половине восьмого. С таким резким стартом я не прочь провести полчаса в спортзале. Сколько сейчас времени, черт побери?

 — У тебя есть еще пара часов. Вечером вернешься?

 — Да, я вернусь. — Он лениво провел пальцами вверх-вниз по ее позвоночнику. — Я могу приехать к четырем, если тебе нужна помощь.

 — Это было бы здорово, поскольку именно вечерняя невеста подарила нам этот милый ранний старт. — Улыбаясь, Паркер повернула голову, поцеловала его в шею. — У нее проблема.

 — Я обязательно приеду. Я перед ней в долгу.

 Получалось что-то уж слишком легко.

 — Если честно, решить ее проблему можешь только ты.

 — Что? Лимузин застрял? Или в карете Золушки сломалась ось?

 — Тебя вызвали бы первым, но нет. — Паркер чмокнула Малкома в одну колючую щеку. — Лучшему другу и главному шаферу жениха пришлось утром вылететь в Сиэтл. — Она чмокнула его в другую щеку. — Его маме предстоит экстренная операция.

 — Сочувствую. Серьезная?

 — Перитонит. Врачи боятся сепсиса и других осложнений. Что еще хуже, она приехала в Сиэтл ухаживать за своей мамой, которая перенесла протезирование тазобедренного сустава. Жених с невестой повысят в должности одного из шаферов, но тогда кто-то из подруг невесты останется без пары.

 — Ммм-хмм.

 — Поэтому нам нужен заместитель и примерно такого же сложения, как Джастин, чтобы подошел смокинг.

 — Разумно.

 — У тебя примерно тридцать восьмой размер, большой рост, верно? Тридцать два дюйма в талии?

 — Наверное. Я не… Эй, погоди. — Он попытался отстранить Паркер, но она лишь теснее прижалась к нему.

 — Ты бы меня выручил. Чэннинг тебе понравится, он такой милый. Он и Ли практически выросли вместе. Они были парой еще в средней школе, потом, уехав в колледжи, потеряли друг друга из виду, и…

 — Ты точно шутишь. — На этот раз Малком подтолкнул сильнее, и она скатилась с него. — Неужели ты думаешь, что я напялю чужой смокинг и…

 — Я думаю, что он тебе подойдет. Делу нужен сороковой размер, Джеку — средний рост, а свои смокинги они надеть не могут, потому что вся одежда на свадьбе скоординирована по цвету.

 — Ни за что на свете я…

 — Ну, это как в бейсболе — удар за другого игрока. Правда-правда. — Паркер снова скользнула Мэлу на грудь. — Ты ведь уже бывал на свадьбах, не так ли?

 — Да, но…

 — Ты всего-то и должен, что проводить несколько гостей на их места и постоять рядом с шаферами, а затем торжественно удалиться с хорошенькой подружкой невесты.

 — Может, я и согласился бы, если бы был знаком с Ли и Чэннингом.

 — Малком, ты знаком со мной. И ты даже не представляешь, как мне поможешь. — Она легко поцеловала его в подбородок. — И я буду тебе безумно признательна.

 — Мне пора на работу.

 — Хорошо, но если бы ты вернулся к пяти сорока пяти, я бы все устроила. Я позабочусь обо всех деталях, а тебе останется только надеть смокинг и… ах, да, туфли, которые ты надевал на свадьбу Шерри, прекрасно подойдут…

 — Спасибо, господи, за маленькие радости.

 — Сарказм замечен и проигнорирован. Ты просто должен появиться, украсить собой свадьбу и проводить несколько человек на их места. Это будет прекрасная свадьба. А торт… я даже передать не могу, какой изумительный торт. Мраморный шоколад и сливочный крем. Лорел подаст к нему море карамельного соуса.

 — Ты думаешь, меня можно подкупить тортом?

 — Потрясающим тортом. — Паркер легко куснула Мэла за подбородок. — И обещаю конфисковать немного карамельного соуса на… потом.

 — Теперь ты подкупаешь меня карамельным сексом?

 — И как ты догадался?

 — Ты чертовски коварна, Классные Ножки.

 — А телефонный звонок, который меня завел?

 — Да, действительно.

 — Так ты это сделаешь?

 — Хотел бы я познакомиться с парнем, который устоит перед карамельным соусом.

 — Спасибо. — Паркер звонко чмокнула его в губы. — Огромнейшее спасибо. Я должна позвонить Ли, успокоить ее. — Паркер соскочила с кровати и схватила телефон. — Ни о чем не беспокойся, просто будь здесь, и я тебе все объясню.

 — Да, да, я понял.

 Малком схватил подушку и прижал к лицу, даже не пытаясь вслушиваться в разговор Паркер с невестой.