• Квартет невест, #4

16

 На место аварии Малком примчался вскоре после полицейских, пожарных и машин «Скорой помощи». Спеша под холодным моросящим дождем к мелькающим огням, огороженным желтой лентой, он натянул на голову капюшон хлопчатобумажной фуфайки.

 Тела уже убрали. А тела точно были. Искореженная груда железа — бывшая «BMW М6» — не оставляла никаких сомнений в том, что в этой машине никто не выжил. Второй автомобиль был здорово помят, но, возможно, подлежал восстановлению.

 Если в «Лексусе» ехал везунчик, он покинул место аварии на своих ногах, пусть прихрамывая, а если его и унесли на носилках, он точно дышал.

 Малкома вызвали отбуксировать то, что осталось от обеих машин.

 Над скользкой от непрерывной мороси дорогой дрожал сине-красно-белый туман. В свете фар и полицейских мигалок сверкали мелкие осколки лобового стекла, поблескивали следы торможения, куски покореженного почерневшего хрома, лужи крови и — самое страшное — еще не убранная с обочины единственная женская туфелька.

 Полицейские суетились, восстанавливая картину происшествия, но Малком мог все представить и сам.

 Мокрая дорога, тонкая пелена тумана, превысивший скорость «BMW», поворот, занос, потеря контроля, пересечение разделительной линии, столкновение с «Лексусом». Хлопки раскрывающихся подушек безопасности, «BMW» переворачивается дважды, может, трижды… пожалуй, трижды, учитывая скорость, массу машин и угол столкновения.

 Кто-то вылетает через лобовое стекло, вероятно, непристегнутый пассажир, сидевший на заднем сиденье исковерканного «М6». Если впереди тоже был пассажир, то его или ее смяло в лепешку, и водителя, скорее всего, постигла та же судьба.

 Пожарные вспороли «BMW» челюстями жизни, как консервную банку, но вряд ли кого-то достали живым.

 Перед мысленным взором Малкома замелькали фотографии, сделанные после его собственной аварии. Машина, которую он тогда вел, выглядела немногим лучше этого «М6». Однако автомобили, предназначенные для трюков, специально оборудуют так, чтобы защитить водителя при возможной катастрофе, конечно, если кто-то в цепочке ответственных лиц не рискнет нарушить пару законов и сэкономить пару баксов.

 Мэл понадеялся, что пассажиры были без сознания или мертвы еще до столкновения.

 В отличие от него тогда. Перед тем, как провалиться в благословенную тьму, он успел почувствовать страшную боль, услышать треск ломающихся костей и скрежет металла. И сейчас все это снова навалилось на него, так что разумнее затолкать обжигающие воспоминания подальше.

 Он стоял под холодным дождем, сунув руки в карманы, и ждал, пока копы сделают свою работу и пропустят его к грудам искореженного металла.

 

 В то время как Малком стоял на обочине шоссе, погруженный в кровавые, болезненные воспоминания, Паркер сияла улыбками посреди комнаты, полной без умолку болтающих и смеющихся женщин — подходил к концу девичник Мак.

 Эмма обняла Паркер за талию:

 — Мы молодцы.

 — Мы потрясающие молодцы. Мак выглядит такой счастливой.

 — Я молчала, чтобы не искушать судьбу, но до последней минуты ужасно боялась, что Линда прослышит о девичнике и вломится сюда.

 — Не ты одна билась. К счастью, она теперь живет в Нью-Йорке и не в курсе всего, что здесь происходит. И новый муж не дает ей скучать.

 — Господи, пусть это продлится подольше, — вслух взмолилась Эмма. — Вечер прошел чудесно… и без Линды. Все отлично повеселились.

 — Не спорю. Ты только взгляни на Шерри. Она еще не потеряла это изумительное сияние новобрачной и… она шепчется с твоей сестрой…

 — Беременность очень идет Селии, правда?

 — Правда, правда, и мне кажется, Шерри уже примеряет это состояние на себя. Пожалуй, я сменю Лорел в качестве фотографа. Она…

 — Нет.

 — Я не понимаю, почему Лорел должна…

 — Паркер, мы же договорились. Мы проголосовали за Лорел, потому что я слишком рассеянная и увлеклась бы разговорами, а ты… Ну, ты слишком долго пытаешься найти идеальный ракурс или что-то еще, и в конце концов после тебя остается очень мало фотографий.

 — Зато очень хороших фотографий.

 — Выдающихся, но мы предпочли много менее выдающихся.

 Паркер с сожалением капитулировала. Если честно, она любила фотографировать.

 — Ну, ладно, — вздохнула она. — Думаю, пора снова пообщаться. Скоро все начнут разъезжаться. — Она достала из кармана завибрировавший телефон. — Сообщение от Дела.

 — Наверное, хочет узнать, можно ли им возвращаться домой.

 — Нет. Он пишет, что на Северном шоссе жуткая авария. Движение перекрыто. Транспорт направляют в объезд. Мы должны сообщить всем, кто едет в ту сторону, а парни вернутся через пару часов.

 — Надеюсь, никто не пострадал, — озабоченно сказала Эмма и улыбнулась маме, помахавшей ей с другого конца комнаты. — Я предупрежу.

 Как любая удачная вечеринка, и эта не уложилась в отведенное время. Когда хозяйки наконец остались одни, они еле держались на ногах от изнеможения, пусть и счастливого.

 — Я хочу шампанского. — Паркер схватила бутылку. — Миссис Грейди, присядьте.

 — С удовольствием. — Экономка плюхнулась на диван, скинула нарядные туфли, вытянула ноги. — Наливай, девочка.

 Паркер послушно наполнила бокалы до краев, а Лорел нарезала остатки трехъярусного сливочного торта, усыпанного шоколадными лепестками.

 — Обалдеть. Какие классные подарки! — Мак просто сияла, разворачивая пакеты и коробки, которые Паркер аккуратно разложила на специально отведенном для них столе. — Как будто я выиграла маленький изысканный бутик. Я всех поблагодарила?

 — Много-много раз. Сколько шампанского ты уже выпила, подружка? — поинтересовалась Лорел.

 — Не считала, потому что я имею право немного налакаться на собственном девичнике. Мы провели мой девичник! — Мак выхватила у Лорел кусок торта и отщипнула шоколадный лепесток. — О-о, мммм. Я говорила, что влюбилась в мой торт?

 — Да, детка. — Лорел потянулась к подруге и чмокнула ее в макушку.

 — И что я влюбилась абсолютно во все? Я так рада, что мы провели девичник здесь, в личных комнатах. По-домашнему, вы понимаете? И все было так красиво. Эм, твои цветы. Просто нет слов. Ты была права, когда предложила много-много маленьких композиций и эти оранжевые… как они называются?

 — Канны и немного цинний.

 — Да, они самые, с чем-то лиловым, чтобы оттенить шоколад Лорел, и ярко-зеленые ленточки, и все такое.

 — Доверься своей флористке. И ты поступила очень мило, подарив на прощание маме и сестрам Картера цветы.

 — Они будут моей семьей. — Мак ослепительно заулыбалась. — У меня будет потрясающая семья. А вы самые лучшие на свете. Мне так с вами повезло, со всеми вами. Так чертовски повезло. И я безумно счастлива, что моя маман не явилась. — Мак перевела дух. — Упс. Может, я действительно выпила слишком много шампанского.

 — Имеешь право. — Эмма села рядом с Мак, погладила ее руку. — У тебя сейчас самое счастливое время, и вечеринка прошла очень весело. Это все, о чем ты должна думать.

 — Да, Эм. Я просто хочу выговориться до свадьбы. Не хочу рыдать и психовать в свой главный день. Миссис Грейди, вы — самая настоящая мама, о какой только можно мечтать, и вы всегда были со мной.

 — У меня тоже накопилось, поэтому не провоцируй меня. — Миссис Грейди вздохнула. — Ладно. Ты рыжая, тощая, дерзкая девчонка. И я люблю тебя с того дня, как ты впервые крошкой проковыляла в эту дверь.

 — Ах. — Мак подскочила к миссис Грейди и сжала ее в объятиях. — Теперь о тебе, Лорел.

 — Вот еще!

 Мак фыркнула;

 — Ты всегда была моей надежной опорой, с тобой я прошла и огонь, и воду. Когда я делаю глупости, ты говоришь мне правду в глаза, но никогда не винишь меня.

 — Хорошее резюме. — Рассмеявшись, Лорел подошла к Мак и обняла ее.

 — Эмма. Ты рука, которая поддержит, плечо, на которое можно опереться. Ты видишь радугу в самую страшную бурю и помогла мне пережить множество бурь.

 — Желаю тебе еще больше радуг, солнышко. — Эмма крепко обняла Мак.

 — И Паркер. — Мак смахнула слезы со щек. — За всю мою жизнь ты ни разу меня не подвела. Никого из нас не подвела. Ты подарила нам семью, дом, ты раскрыла нам наши возможности, показала нам, кем мы можем быть.

 — Мак. — Паркер встала, обхватила ладонями залитые слезами щеки подруги. — Мы подарили друг другу семью и дом.

 — Да, мы. Но все началось с тебя. — Вздохнув, Мак обвила руками Паркер, положила голову на ее плечо. — Я пьяна, я знаю, но я хочу, чтобы все всегда чувствовали себя такими же счастливыми, такими же любимыми, как я в эту минуту. И на своем месте.

 — Ну, мы-то точно исполним твое желание, так что начало положено.

 

 Была уже почти полночь, когда, перемыв посуду и убрав гостиную, все разошлись по своим спальням. Только Паркер, возбужденная успехом и растроганная полупьяными речами Мак, бродила по дому, проверяя, все ли в порядке.

 «Дом, — думала она. — Наш дом, как сказала Мак. Не только то, что переходило из поколения в поколение, хотя это было основой, но и то, что мы создали сами. Точно, как мои родители, мы живем, привнося что-то новое.

 Окружающие называют его Поместьем Браунов, но мы, те, кто живет в нем, знаем, что это гораздо большее. И может, наступит тот день, когда я смогу строить здесь новую жизнь с мужчиной, которого люблю. Что бы я ни делала, к чему бы ни стремилась, главное для меня любить, быть любимой, делиться и строить что-то прочное и постоянное, опираясь на любовь и партнерство.

 Я могу быть успешной и без этого. Я могу быть довольной и без этого. Но я слишком хорошо знаю себя, чтобы понимать: без любви и партнерства я никогда не буду чувствовать себя абсолютно счастливой.

 Я без всяких условий верю в силу любви, данных обещаний и взятых на себя обязательств. Свадьба — прославление всего этого, нечто вроде шоу, полного символов и традиций. Свадьба — это клятвы, это эмоциональный узел, связывающий двух людей, которые верят, что всегда будут вместе.

 И я уже понимаю, что именно с Малкомом хочу прожить всю свою жизнь.

 Однако партнерство подразумевает доверие, способность делиться сокровенным, знание и понимание друг друга. А Малком еще так много скрывает от меня. И как я могу достичь своей главной цели, если он не пускает меня в свою душу?

 Может, я слишком много прошу, может, жду слишком много и слишком скоро, но не только Малком хочет знать, как все работает и почему».

 Поправляя диванную подушку, Паркер заметила вспышку фар и, нахмурившись, подошла к окну. Она узнала машину Малкома и радостно — как будто ее мысли привели его сюда — побежала открывать парадную дверь.

 — Поздно, — сказал он, проводя пятерней по влажным от дождя волосам.

 — Да. Заходи, на улице холодно и сыро.

 — Я увидел свет в окнах и решил, что ты еще не спишь.

 — Ты правильно решил. — «Что-то не так», — поняла она, вглядываясь в его напряженное лицо. — Мы только что закончили уборку.

 — Верно, верно. Как все прошло? Девичник, я имею в виду.

 — Замечательно. — Мэл не шевельнулся, чтобы коснуться ее, поцеловать. Паркер сама придвинулась, провела губами по его губам. Не столько приветствуя его, сколько пытаясь успокоить себя. — С начала и до конца.

 — Хорошо.

 Он прошелся по вестибюлю, явно не находя себе места.

 «Скажи мне, что случилось», — мысленно взмолилась Паркер. Она не могла не видеть разделяющий их барьер, и ей было невыносимо больно биться в него.

 — Малком…

 — Пиво есть?

 — Конечно. — «Надо дать ему немного времени», — успокаивала она себя, идя впереди него на кухню. — Как я понимаю, у тебя был тяжелый длинный день. Ты успел сделать все, что хотел?

 — Нет. Пришлось бросить текущие дела, так как возникло кое-что другое.

 Паркер достала из холодильника пиво, потянулась за стаканом.

 — Бутылка сойдет. — Мэл сорвал крышку, но пить не стал.

 «Я всегда знаю, что делать, почему я не знаю, как подступиться к нему?» — удивилась Паркер.

 — Ты не хочешь поесть? У нас кое-что осталось с вечеринки, и миссис Грейди…

 — Нет, спасибо, я не голоден.

 «Да, не голоден. Дело в чем-то другом, — думала Паркер, глядя, как он меряет шагами кухню. — Ну, хватит, — решила она, — с меня хватит».

 — Скажи, что случилось?

 — Возникли дела. И когда я их сделал, мне не хотелось ехать домой, поэтому я решил посмотреть, не спишь ли ты. Ты не спишь. — Он поднес к губам пиво, но после первого же глотка отставил бутылку. — И поскольку ты не спишь, может, мне удастся заманить тебя в постель.

 К ее отчаянию и разочарованию примешалась обида.

 — Если бы я думала, что ты приехал за пивом и сексом, я согласилась бы. Поскольку я так не думаю, нет, тебе не удастся заманить меня в постель.

 — Ну, в любом случае попробовать стоило. Я пойду. — И он действительно направился к двери.

 К странной смеси ее эмоций примешался гнев.

 — Ты думаешь, что можешь явиться сюда, затем развернуться и уйти, если не получил того, что хочешь на своих условиях?

 Ее глаза сверкали, его лицо оставалось спокойным… нейтральным, и она подумала, что с таким же выражением лица он играет в покер.

 — Насколько я помню, я не выдвигал никаких условий. Просто дурное настроение, так что я еду домой. Мы еще успеем ухватить несколько часов сна.

 — О, да, теперь, когда ты разозлился и расстроил меня, мы отлично выспимся.

 Мэл остановился, запустил пятерню в волосы.

 — Прости. Я этого не хотел. Мне вообще следовало сразу поехать домой.

 — Может, и следовало, если ты полагаешь, что наши отношения не подразумевают ни доверия, ни откровенности с твоей стороны.

 Раздражение молниеносно стерло маску невозмутимости с его лица.

 — Чушь собачья.

 — С моей точки зрения, вовсе не чушь. Ты знаешь дорогу к выходу.

 Мэл схватил ее за руку и почувствовал обжигающий холод.

 — Послушай, тяжелый вечер, вот и все. Тяжелый вечер, дрянное настроение. Я не должен был тащить его сюда.

 — Ты абсолютно прав. — Паркер отбросила его руку. — Уходи вместе со своим настроением.

 Она прошествовала к раковине, вылила его пиво, а когда оглянулась, уже была одна… с острой болью прямо под сердцем.

 — Ну, и ладно, — пробормотала Паркер, тщательно споласкивая бутылку. — Ладно. Хорошо.

 Значит, это не для меня.

 Ей захотелось запустить бутылку в стену, услышать звон бьющегося стекла, но… и это не для нее, поэтому она опустила бутылку в ведро для перерабатываемых отходов.

 Выключив свет и проверив замки, она поднялась в свою спальню, разделась, убрала на место туфли, разложила одежду и натянула самую старую и самую удобную пижаму.

 Она сделала все, что обычно делала перед сном, а потом до утра лежала без сна в кровати — сердитая и несчастная.

 

 — Мы не поссорились, — сказала Паркер, завершая вторую милю на беговой дорожке в домашнем спортзале. — Мы просто зашли в тупик.

 — А по-моему, поссорились, — возразила Лорел.

 — Ссора — это когда спорят, или кричат, или оскорбляют. Мы не поссорились.

 — Он ушел. Ты злишься. Это все элементы ссоры.

 — Отлично. Думай, что хочешь, — огрызнулась Паркер. — Мы ссорились, пока не зашли в тупик.

 — Он поступил глупо.

 — Наконец-то мы с тобой абсолютно согласны.

 — Глупо было заявляться сюда в полночь, если его что-то тревожило, а он не собирался говорить тебе, что именно. И еще глупее было уйти, когда ты велела ему уйти. Любой, кто тебя знает, понял бы, что ты надеешься на то, что он будет спорить, пока ты не разобьешь его в пух и прах своими аргументами и не заставишь все тебе выложить.

 Паркер кивнула, схватила бутылку с водой и присосалась к горлышку.

 — И опять же, он не знает тебя так давно, как я, поэтому, вероятно, воспринял твои слова буквально.

 Слезы скапливались в груди, мешая дышать, но Паркер сдерживала их еще целую милю.

 — Я не могу встречаться с мужчиной, который не желает со мной разговаривать, которого устраивает только физическая близость.

 — Разумеется, не можешь. Но не всем легко раскрыть душу. Не подумай, что я его защищаю, — быстро добавила Лорел. — Я просто оцениваю и делаю выводы. Я на твоей стороне, поскольку ты слишком расстроена и не похожа сама на себя.

 — Тогда, наверное, я тебя раздражаю. Прости. — Паркер соскочила с дорожки. — Прости, я совсем не спала и злюсь.

 — Ничего. Бывает, и ты раздражаешь.

 Печально хмыкнув, Паркер схватила полотенце.

 — Да, бывает. В данный момент я сама себя раздражаю. — Она принялась энергично растирать лицо полотенцем и замерла, не отняв полотенце от лица, когда Лорел подошла и обняла ее. — Я не хочу плакать, потому что глупо плакать из-за этого. Лучше раздражать, чем вести себя глупо.

 — Ты меня не раздражаешь, и ничего глупого я не вижу, и ты знаешь, что я никогда тебе не вру.

 — Знаю. — Паркер судорожно вздохнула, опустила полотенце.

 — Ты злишься, и расстроена, и очень устала. Поэтому отдохни пару часов. Я справлюсь со всем, что всплывет. Если не смогу, позову Эмму и Мак.

 — Может, я действительно отвлекусь на часок. Прогуляюсь, прочищу мозги.

 — Делай что хочешь, лишь бы помогло. Отдай мне телефон…

 — Но…

 — Никаких но. Паркер, отдай мне телефон. — Прищурившись, Лорел протянула руку, согнула указательный палец. — Иначе я буду вынуждена сделать вывод, что проблемы с доверием не только у Малкома.

 — Это несправедливо, — пробормотала Паркер, однако отцепила телефон от запястья.

 Она не переоделась, просто накинула куртку с капюшоном, застегнула молнию до подбородка. После вечернего дождя холодный воздух был изумительно свежим и бодрящим. Под ногами хрустела примороженная трава. Обнаженные деревья тянули темные костлявые руки к ослепительно-голубому небу, и Паркер пожалела, что не захватила темные очки.

 Осень с ее многоцветьем и приглушенными ароматами почти закончилась, и зима уже заявила свои права. Всего лишь через месяц свадьба Мак.

 Еще столько всего предстоит сделать. Может, и к лучшему, что они с Малкомом разбежались. Она должна сосредоточиться на самой важной в истории «Брачных обетов» свадьбе.

 Видит бог, у нее полно хлопот и с другими торжествами, особенно с весенней фантасмагорией «Мебели Симан», о которой ей не дают забыть ни на минутку. Не закончено планирование свадеб Эммы и Лорел.

 И книга. Подруги внесли свои изменения и добавления. Книга почти готова. Можно уже посылать ее агенту.

 На самом деле все просто и ясно: с такой занятостью абсолютно нет времени на серьезные отношения.

 Может быть, когда-нибудь потом. Но не сейчас. И когда придет время, у нее все будет: и слияние душ, и абсолютное доверие.

 Как у ее родителей.

 Она не может — и не позволит себе — любить человека, который не ищет в любви всего, что ищет она сама. Как бы ни было больно сознавать и принимать это сейчас, потом было бы еще больнее.

 — Паркер, привет!

 Она резко вынырнула из своих горестных размышлений и уставилась на Картера, спешащего к ней… с портфелем в руке.

 — Картер! Я совершенно потеряла представление о времени. Ты уже едешь на работу?

 — Да. Все в порядке?

 — Конечно. Просто я… Я пойду в дом, у меня полно работы.

 Картер взял ее за руку.

 — Что случилось?

 — Ничего. Правда. Я просто не выспалась, поэтому… — «Господи, я веду себя точно, как Малком. Замыкаюсь, отгораживаюсь». — Кажется, мы с Малкомом вчера вечером расстались.

 — Если это правда, мне очень жаль. Можешь рассказать, почему?

 — Я думаю, у нас слишком мало общего, мы на многое смотрим по-разному. Хотим разного. — Снова слезы стиснули грудь. — Картер, я не уверена в нем. Я его не понимаю.

 — А хочешь понять?

 — Всегда хотела, и, похоже, из-за этого у нас ничего не получается.

 Картер поставил портфель на землю, обнял Паркер за плечи и повел по дорожке.

 — Тебе пора на работу.

 — Еще есть время. Когда у нас с Мак были проблемы, когда я чувствовал, что не понимаю ее, ты помогла мне. Вдруг я смогу сделать для тебя то же самое.

 — Картер, он не впускает меня в свою жизнь, он — сплошные запертые двери. Когда бы я ни спросила его о тяжелых временах — а именно тяжелые времена делают нас теми, кто мы есть, — он отмахивается, мол, это было давно, или меняет тему.

 — Мэл действительно не любит говорить о себе. Думаю, ты права насчет запертых дверей. И еще я думаю, что некоторые люди запирают одни двери, чтобы открыть другие. Они думают, будто не смогут войти в другие, если не отгородятся от прошлого.

 — Я понимаю, правда, понимаю. До некоторой степени. Но как можно быть рядом с кем-то, надеяться, что останешься с ним, если он не раскрывается, не делится проблемами, трудностями? Не принимает помощь?

 — Из того немногого, что говорит Мэл, и того — побольше, — что рассказывала моя мама, ему досталось в детстве. Эмоционально, когда он потерял отца, физически — от дяди и тетки. Учителю то и дело приходится общаться с детьми, которые пережили или переживают нечто подобное. Во многих случаях доверие достигается не сразу, и приходится здорово потрудиться.

 — Значит, я не должна спешить, быть терпеливой и больше трудиться?

 — Это тебе решать. — Картер погладил ее руку. — О нем я могу сказать, что он с ума по тебе сходит и не понимает, что с этим делать. Ты хочешь и заслуживаешь цельную картину, а он думает, что ты должна видеть только то, чего он добился, и этого достаточно.

 — Хороший анализ. — Паркер вздохнула. — Я не знаю, куда он толкает меня — вперед или назад, — но анализ хороший.

 — Держу пари, Мэл тоже не спал этой ночью.

 — Надеюсь. — Паркер вымученно улыбнулась и обняла Картера. — Спасибо. Что бы ни случилось, ты помог. — Она отстранилась. — Беги в школу.

 — Может, тебе стоит поспать?

 — Картер, я не ребенок.

 — Я должен был попытаться. — Чмокнув ее в щеку, он направился к своей машине и чуть не споткнулся о портфель, забытый на дорожке.

 — Господи, Мак, — прошептала Паркер, — как же тебе повезло.

 Она повернула назад и остановилась, зачарованно глядя на нежно-голубой дом на фоне пронзительно-голубого неба, на сверкающие окна. Как и свадьба, это лишь оболочка гораздо большего. Большего, чем здание, даже большего, чем родной дом, хотя это ей безумно важно. Это символ, и свидетельство, и завет. И предназначение. Она просто не имеет права строить что-то мимолетное.

 А как она может строить с Малкомом что-то прочное, если не видит фундамент?

 Вопросы, вопросы… Пожалуй, кофе и приличный завтрак вдохнут в нее новые силы. Может, вернувшись к рутине, она даже найдет какие-нибудь ответы.

 Миссис Грейди — вся в слезах — сидела на кухне, притулившись к рабочему столу.

 — Что с вами? Что случилось? — Забыв о собственных проблемах, Паркер бросилась к экономке.

 — Ночью произошла жуткая автокатастрофа.

 — Я знаю, Дел говорил. Боже, кто-то погиб. Кто-то из ваших знакомых?

 — Хуже. Три девочки… подростки. Их было четверо, но одну они как раз перед аварией высадили у ее дома. А остальные погибли. Все три.

 — О, нет. Господи.

 — Я знакома с мамой одной из них по книжному клубу.

 — О, миссис Грейди. — Паркер обняла экономку и стала покачивать ее. — Мне жаль. Мне так жаль.

 — В другой машине было двое. Одному уже ничего не угрожает, второй в критическом состоянии.

 — Я приготовлю вам чай. Полежите пока. Я принесу в вашу комнату и посижу с вами.

 — Нет, нет, я останусь здесь. Мы с тобой знаем, как неожиданна и жестока смерть… как она опустошает.

 — Да. — Паркер сжала на мгновение руку миссис Грейди и отошла приготовить чай.

 — Дана, моя знакомая по книжному клубу, никогда мне не нравилась. — Миссис Грейди вынула из кармана фартука бумажную салфетку, промокнула глаза, вытерла щеки. — Неприятная особа, из всезнаек. А теперь, когда она потеряла ребенка, это уже не имеет никакого значения. Кто-то сфотографировал обломки машин, и фотографии показали по местным новостям. Надеюсь, она не видела фотографий и не увидит обломки. Их отбуксировали.

 — Я хочу, чтобы вы….

 «Отбуксировали? Малком!»

 Паркер крепко сжала веки, глубоко вздохнула. Все по порядку.

 — Выпейте чай, а я пока приготовлю завтрак.

 — Милая моя девочка. — Миссис Грейди высморкалась и даже выдавила некое подобие улыбки. — У тебя доброе сердце, но готовить ты не умеешь.

 — Взболтать яйца и сделать тосты я могу. — Паркер поставила чай перед миссис Грейди. — Если вы мне совсем не доверяете, я позову Лорел, но вы должны как следует позавтракать и выпить чаю. А потом мы позвоним Хилли Бабкок, ведь она ваша близкая подруга.

 — Раскомандовалась тут.

 — Вот именно.

 Слезы хлынули снова, и миссис Грейди схватила Паркер за руку.

 — Я сидела здесь, горевала по погибшим детям, по их семьям, даже по девочке, которую судьба уберегла… и благодарила бога, что он хранит моих.

 — Вы имеете право благодарить за это. Как и все мы. Это не умаляет нашего горя и сочувствия.

 Паркер снова обняла миссис Грейди. Она помнила, слишком хорошо помнила свою… их общую потерю. Как раскололся мир, как невозможно было дышать. Как ничего не осталось в душе, кроме страшного горя.

 — Пейте чай. — Паркер еще раз сжала пальцы экономки. — Я позову Лорел, Эмму и Мак. Погорюем немного и поблагодарим бога. Вместе. — Она поцеловала миссис Грейди в щеку. — Но завтрак я приготовлю.

 

 Они по очереди присматривали за миссис Грейди, стараясь делать это незаметно. А если прибавить консультации, вечернюю репетицию и сменяющие друг друга приемы в надвигающийся уикэнд, то у Паркер практически не оставалось времени на размышления.

 Однако она следила за обсуждением произошедшей аварии в Интернете.

 У нее перехватило дыхание, когда она увидела фотографии того, что Малком видел накануне ночью. Насколько ужаснее было смотреть на это в реальности?

 Вот откуда тот его взгляд, тот тон.

 Малком приехал к ней. Да, замкнувшись в себе, но он приехал к ней.

 Значит, как только выдастся свободное время, она поедет к нему.