14

 Как она красива! Джед никогда не утруждал себя наблюдением за спящими женщинами, разве что они спали в его постели. Однако ни одна из них не могла сравниться с Дорой.

 Она спала на животе, обняв подушку. Лоб закрыт челкой, но спутанные волосы открыли щеку. Чертовски соблазнительная картина.

 Наверное, из-за огромных темных глаз и выразительного лица. Однако сейчас глаза закрыты, лицо спокойно.

 И все равно он с удовольствием смотрел на нее.

 Может, все дело в коже, шелковистой, белой, чуть тронутой розовым румянцем.

 Джед встряхнулся, смущенный и потрясенный направлением своих мыслей. Когда мужчина начинает так возвышенно думать о женской коже, он точно влип.

 Он поставил кружку на ночной столик и присел на край кровати.

 И вдохнул ее аромат… необыкновенно чувственный, от которого пересохло во рту. Еще одно доказательство: он – в ловушке.

 – Айседора. – Джед коснулся ее плеча, укрытого толстым одеялом, легко потряс, как тряс всю ночь каждые два часа, убеждаясь, что она в сознании.

 Дора недовольно забормотала и перевернулась на спину. Одеяло соскользнуло с ее плеч, и Джед уставился на фланелевую сорочку, ослепительно-синюю и на вид крепкую, как доспехи. Из-под края одеяла выглянула розовая аппликация: похоже, кончики поросячьих ушек. Джед с любопытством приподнял одеяло. Точно. Толстощекая ухмыляющаяся поросячья морда.

 Наверное, Дора выбрала эту рубашку за тепло и, по ее мнению, полную непривлекательность.

 Она ошиблась, подумал Джед, опуская одеяло.

 – Айседора. – Он снова потряс ее за плечо и прошептал на ухо: – Иззи, проснись.

 – Папа, отстань.

 Ухмыляясь, Джед наклонился и поймал зубами мочку ее уха. Ее глаза широко распахнулись, все тело словно охватил пожар.

 Она замигала, попыталась сфокусировать зрение, сориентироваться, но не успела. Ее губы попали в плен. Она подняла руку и вцепилась в его плечо. Пожар внутри стал почти невыносимым.

 – Теперь проснулась? – прошептал Джед, не отказав себе в удовольствии легко куснуть ее нижнюю губу.

 Дора откашлялась, но голос еще оставался хриплым спросонья.

 – О да, абсолютно.

 – Кто я?

 – Кевин Костнер. – Она улыбнулась, потягиваясь. – Это просто моя безобидная фантазия, Скиммерхорн.

 – Разве он не женат?

 – Не в моих фантазиях.

 Совершенно не обескураженный, Джед слегка отстранился.

 – Сколько пальцев?

 – Три. И мы это уже проходили. Я в порядке.

 – Утренняя проверка. – Глаза затуманенные – очень сексуально, заметил он. Но зрачки нормальные. – Как голова?

 Дора замерла на минуту, проводя внутреннюю инвентаризацию. Звон в ушах… и боль, сильная боль.

 – Болит. И плечо тоже.

 – Выпей.

 Дора взглянула на его ладонь.

 – Две? Скиммерхорн, я принимаю две таблетки, когда ломаю ноготь.

 – Не ной.

 Джед знал, что этих слов будет достаточно. Дора нахмурилась, взяла у него таблетки и кружку с кофе.

 После первого же глотка ее раздражение сменилось удивлением.

 – Очень приличный кофе. Почти как мой.

 – Он и есть твой… то есть зерна. Я один раз видел, как ты его готовишь.

 – Быстро учишься. – Желая полностью насладиться моментом, Дора взбила подушку и уселась поудобнее. – Ты хорошо спал на диване?

 – Нет. Но спал. И я воспользовался твоей ванной. Неужели у тебя нет нормального куска мыла? Одни цветочки и лебеди.

 – У меня еще было два морских конька, но я их использовала. – Дора наклонилась и обнюхала его, играя его влажными, чуть вьющимися волосами. – М-м-м. Гардения.

 Джед осторожно оттолкнул ее.

 – Когда я в следующий раз пойду в магазин, обязательно поищу кусок мыла в форме гантели. С неотразимым запахом пропотевших мужских носков. – Обняв кружку обеими руками, Дора сделала еще один глоток и вздохнула. – Не могу вспомнить, когда в последний раз мне подавали кофе в постель. – Она с улыбкой взглянула на Джеда, и ей понравилось то, что она увидела: небритое лицо, раздражение в красивых глазах. – Тебя нелегко понять, Скиммерхорн. Ты точно знал, что при минимальном усилии смог бы оказаться вчера в этой кровати. Ты знал, на какие кнопки нажимать, но не стал.

 – Тебе было больно, и ты устала. – Только он думал об этом. О да, думал. – Я не зверь.

 – Еще какой зверь. Большой зверь со скверным характером – и это часть твоего обаяния. – Она погладила его по небритой щеке. – Все эти крепкие мускулы и мрачность. Равная способность к злобе и доброте. Неотразимое сочетание. Обожаю крутых парней с нежными сердцами.

 Джед хотел оттолкнуть ее руку, но она сплела их пальцы и села, чтобы поцеловать его. Очень нежно, очень легко, но все его тело бешено запульсировало.

 – Дора, ты испытываешь судьбу.

 – Я так не думаю.

 Он мог бы доказать ее неправоту и доказал бы: опрокинул бы ее на спину и утолил бы свою мучительную жажду… если бы не видел, не чувствовал, как она борется с головной болью.

 – Послушай. Ты меня не знаешь. Ты не знаешь, на что я способен. Можешь быть уверена только в одном: я хочу тебя, и, когда буду уверен на все сто процентов, что ты в порядке, я не стану спрашивать разрешения.

 – В этом нет необходимости, ведь я уже сказала «да».

 – И не жди от меня доброты. – Джед опустил взгляд на их сплетенные пальцы и демонстративно высвободился. – И мне плевать, если потом ты пожалеешь.

 – Если я делаю выбор, то никогда потом не жалею. А еще я уверена, что ты предупреждаешь не меня, а себя.

 Джед встал.

 – Сейчас у нас другие дела. Что с магазином?

 – Сегодня мы закрыты.

 – Хорошо. Нам пора в участок. Соберись, а я приготовлю завтрак.

 – Ты сумеешь?

 – Я смогу залить хлопья молоком.

 – Вкуснотища, – одобрила Дора, откидывая одеяло.

 Джед оглянулся.

 – Да, Конрой, мне понравился твой поросенок.

 

 Пока Джед и Дора завтракали хлопьями, Ди Карло метался по своей нью-йоркской квартире. Он не смог заснуть, он всю ночь лихорадочно пытался успокоиться и что-нибудь придумать, но не помогла даже приличная доза виски.

 Возвращаться в Филадельфию нельзя. Дело не только в убитом полицейском: осталась пара свидетелей. И они достаточно хорошо разглядели его лицо, чтобы составить фоторобот.

 «Полиция меня поймает, – мрачно думал Ди Карло, наливая себе еще один стакан. – И свяжет с мертвым патрульным». Копы безжалостно преследуют любого, кто убивает одного из них, – в чем другом, а в этом можно не сомневаться.

 Значит, он не только не может вернуться, он должен исчезнуть, по меньшей мере до тех пор, пока шум не уляжется.

 Месяца на два. Максимум на шесть. С этим проблем не будет. У него полно связей, полно наличных. Можно приятно провести зиму в теплой Мексике, накачиваясь коктейлями. Когда полицейским надоест гоняться за собственным хвостом, он сможет вернуться.

 Единственная загвоздка – Эдмунд Финли.

 Ди Карло уставился на предметы, сваленные у стены рядом с елкой. Похожи на жалкие, никому не нужные рождественские подарки.

 Русалки, попугай, орел, статуя Свободы, фарфоровая собачка. Учитывая ту вальсирующую парочку, шесть из семи. Любой назвал бы это успехом. Только не Финли.

 Одна вшивая картина, думал Ди Карло. Видит бог, он старался изо всех сил. Подбитый глаз, рассеченная губа и ноющие почки тому подтверждение. И погубленное кашемировое пальто.

 Он сделал гораздо больше, чем должен был, исправляя вовсе не свою ошибку. Как только появится время, он заставит Опал Джонсон заплатить. По полной программе.

 А пока необходимо придумать, как подкатиться к Финли. В конце концов, Финли – бизнесмен и должен понимать, что в бизнесе приходится мириться с неизбежными потерями. Не повредит предстать перед Финли бодрым и уверенным, лично вручить ему спасенные ценности, затем вызвать сочувствие и восхищение детальным рассказом о проведенной операции.

 И мертвого копа он объяснит. Безусловно, Финли поймет, как он рисковал, разделываясь с полицейским.

 Этого недостаточно, признал Ди Карло, снова прикладывая лед к разбитой скуле, и подошел к зеркалу. Да, в таком виде из дома не выйдешь. Лицо словно пропустили через мясорубку.

 Ну и ладно, подумал он. Все равно нет времени праздновать Новый год.

 Рано или поздно он доберется до этой Конрой и до ее чертова соседа. Ди Карло осторожно дотронулся до распухшего глаза и поморщился. Терпения ему не занимать. Шесть месяцев, год. К тому времени они забудут о его существовании. Но он не забудет.

 И пусть Конрой не рассчитывает на легкую смерть. Теперь речь идет о кровной мести. Он будет убивать ее медленно, наслаждаясь каждой секундой ее мучений.

 Ди Карло довольно улыбнулся, но тут же поморщился, так как снова лопнула разбитая губа. Вытирая кровь тыльной стороной ладони, он отвернулся от зеркала. Конрой заплатит за все, но сейчас главное – Финли.

 От полицейских-то он сбежит, но вряд ли удастся сбежать от босса. Придется встретиться с ним лицом к лицу, воззвать к здравому рассудку, использовать лесть. И… Ди Карло снова прижал лед ко рту и улыбнулся одними глазами. Убедить в своей преданности. Он даже предложит послать другого исполнителя за свой счет.

 От подобного предложения практичный и алчный Финли не сможет отказаться.

 Ну что же, похоже, проблемы решены. Ди Карло облегченно вздохнул и подошел к телефону. Чем быстрее он закончит дела в Калифорнии, тем быстрее окажется на мексиканских пляжах.

 – Забронируйте билет первого класса на самый ранний рейс до Лос-Анджелеса. Только вечером? В шесть пятнадцать? – Ди Карло забарабанил пальцами по столу. – Да, хорошо. Нет, обратный билет не нужен. Забронируйте еще один билет от Лос-Анджелеса до Акапулько на первое января. – Он открыл ящик письменного стола, вытащил паспорт. – Да, конечно, там гораздо теплее.

 

 – Кажется, его лицо было чуть длиннее. – Оператор быстро застучал по клавишам компьютера, и лицо на мониторе изменилось. – Да, да, вот так. И поуже. – Дора неуверенно покачала головой и оглянулась на Джеда. – А брови были гуще? Я делаю его похожим на Аль Пачино.

 – У тебя отлично получается. Заканчивай со своими впечатлениями, потом добавим мои.

 – Хорошо. – Закрыв глаза, Дора мысленно представила нападавшего, но задрожала от страха и тут же снова открыла их. – Я видела его лишь долю секунды. – Она отпила воды со льдом. – Думаю, его волосы были гуще… и немного вились.

 Оператор изменил прическу.

 – Как теперь?

 – Ближе. Может, веки чуть тяжелее.

 – Вот так?

 – Да, наверное… – Дора вздохнула. – Я не знаю.

 Джед встал за ее стулом и стал автоматически разминать ее плечи.

 – Сделай нос и губы тоньше. Глаза посади глубже. Да, вот так. И она права насчет век. Потяжелее. Еще. Подбородок более квадратный.

 – Как ты это делаешь? – прошептала Дора.

 – Я лучше разглядел его, вот и все.

 Нет, не все, подумала она. Джед видел то же, что и она, но запомнил, систематизировал и сохранил. И в результате на мониторе появлялось лицо человека, напавшего на нее.

 – Цвет кожи темнее, – предложил Джед, прищуриваясь. – Есть!

 – Это он. – Потрясенная, Дора вцепилась в руку Джеда. – Это действительно он. Невероятно.

 Брент, как гордый папаша, погладил компьютер.

 – Отличная машина. Джеду пришлось здорово постараться, чтобы воткнуть его в смету. – Дора выдавила улыбку и заставила себя посмотреть прямо в глаза на экране. – Дай-ка мне распечатку, – сказал Брент оператору. – Попробуем идентифицировать его.

 – И мне тоже, – попросила Дора. – Может, Ли или Терри видели его в магазине.

 Теперь, исполнив свой долг, она испытывала некоторое облегчение.

 – Обязательно. Пройдемте на пару минут в мой кабинет.

 Брент кивнул оператору, взял Дору под руку и вывел в коридор. На одной из наполовину застекленных дверей она увидела надпись: «Капитан Д.-Т. Скиммерхорн».

 Как будто департамент оставил свет в окне для заблудшего путника.

 Дора взглянула на Джеда:

 – Что означает Т? Тестостерон?[12]

 – Ты за словом в карман не лезешь, Конрой.

 – О, совсем забыл вам вчера сказать. – Брент ввел Дору в свой кабинет. – Мне звонила ваша мать.

 – Мама? – Дора удивленно подняла брови.

 – Пригласила на новогоднюю вечеринку в театре.

 – О! – Завтра Новый год, а она совсем об этом забыла. – Надеюсь, вы сможете прийти.

 – Ждем с нетерпением. Кто же откажется от встречи Нового года в театре «Либерти»!

 – Итак, что мы делаем дальше? – спросила Дора.

 – Ты – ничего, – резко ответил Джед. – Делать будет полиция.

 – Ах, капитан, вы вернулись на службу? – В ответ на его испепеляющий взгляд Дора лишь улыбнулась. – Кому поручено это дело?

 Брент откашлялся и подтолкнул очки на переносицу.

 – Ну, мне.

 Дора невозмутимо сложила руки на коленях.

 – Это хорошо.

 Брент краем глаза взглянул на мечущегося по кабинету Джеда.

 – Приставим к вашему дому пару полицейских, пока не поймаем этого парня.

 Дора подумала о мертвом патрульном, его жене, детях.

 – Я не хочу подвергать риску еще кого-то.

 – Дора, после смерти Трейнора любой в этом участке вызовется на дежурство добровольно. Этот парень – убийца полицейского. Именно поэтому я так быстро получил результаты баллистической экспертизы. Пули, вынутые из Трейнора, – близнецы тех, что мы выковыряли из стены в вашем доме.

 – Сюрприз, сюрприз, – пробормотал Джед.

 Брент снял очки и стал полировать их о свою мятую рубашку.

 – Если мы поймаем этого подонка живым, я хочу иметь кучу неопровержимых улик. Я разослал отчет баллистиков в другие участки города и штата. Что-нибудь может совпасть.

 Отличное решение, подумал Джед, сожалея, что не он его принял.

 – Где Голдмен?

 – В горах. Катается на лыжах. Взял недельный отпуск.

 Если бы Джед уже не был в таком бешенстве, то наверняка онемел бы от изумления.

 – Сукин сын. Один из его людей убит, остальные вкалывают в праздники по две смены, а он прохлаждается.

 – У него подошло время очередного отпуска. – Брент схватил трубку затрезвонившего телефона, рявкнул: «Перезвоните!» – и бросил трубку на рычаг. – Послушай, приятель, я надеюсь, он отобьет себе задницу. Может, тогда ты оторвешь от дивана свою и вернешься на свое настоящее место. Настроение в участке поганейшее. Мало того, что убит полицейский, так еще приходится подчиняться человеку, для которого белизна собственных зубов дороже подчиненных. – Брент ткнул в Джеда пальцем. – И что ты собираешься предпринять в связи с этим?

 Джед медленно затянулся сигаретой, выдохнул, затянулся снова. И, не обронив ни слова, развернулся и вышел.

 – Дерьмо. – Брент взглянул на Дору и криво улыбнулся. – Простите.

 – Не беспокойтесь. – На самом деле инцидент позволил ей кое-что понять. – Вы думаете, это помогло?

 – Нет. – Бренту было неловко от того, что он потерял самообладание при свидетелях. Он всегда этого стеснялся. Его шея побагровела. – Когда Джед принимает какое-то решение, его и минометным огнем не сдвинешь. Правда, мне стало легче.

 – Хоть какой-то результат. Я догоню его.

 – На вашем месте я не стал бы этого делать.

 Дора только улыбнулась и подхватила пальто.

 – Увидимся завтра вечером, лейтенант.

 

 Дора пробежала за Джедом почти полквартала. Она не окликала его, не просила подождать: это было бы пустой тратой сил. Она просто поравнялась с ним и, приноравливаясь к его шагу, беспечно заметила:

 – Хороший день. Кажется, слегка потеплело.

 – В данный момент было бы разумнее держаться от меня подальше.

 – Да, я знаю. – Дора взяла его под руку. – Люблю гулять на холоде. Очень бодрит. Если повернем здесь, то попадем прямо в Чайнатаун. Там отличные лавочки.

 Джед демонстративно повернул в другую сторону.

 – Упрямец, – прокомментировала Дора. – Но ты ведь злишься не на Брента, ты и сам это знаешь.

 – Не говори за меня. – Джед постарался стряхнуть ее, но она прилипла к нему, как репей. – Может, отвяжешься, Конрой?

 – Ни в коем случае. – Дора подавила желание погладить его по щеке, ослабить его напряжение. – Разрешаю поорать на меня, если это улучшит твое настроение. Мне обычно помогает.

 – Может, лучше позвать полицейского, чтобы тебя арестовали за приставание на улице?

 Дора похлопала ресницами.

 – Неужели кто-нибудь поверит, что такая малявка, как я, нападает на такого крутого парня, как ты?

 Джед наградил ее свирепым взглядом.

 – Может, хотя бы заткнешься?

 – Мне больше нравится раздражать тебя. Знаешь, если будешь так сжимать челюсти, сломаешь зуб. Ли во сне скрежетала зубами, и теперь ей приходится надевать на ночь специальную пластинку. Это стресс. Ли всегда о чем-нибудь беспокоится. Я совсем не такая. Когда я сплю, то от всего отключаюсь. Именно в этом заключается смысл сна, не так ли?

 На следующем углу Джед остановился и повернулся к ней:

 – Ты ведь не отвяжешься?

 – Не-а. Я могу продолжать до бесконечности. – Дора подтянула «молнию» его куртки, поправила воротник. – Брент расстроен, потому что любит тебя. А тебя это гнетет: ты чувствуешь себя виноватым. Представляю, как тебя давил груз ответственности. Должно быть, большое облегчение – ни за что не отвечать некоторое время.

 Трудно сохранять самообладание рядом с человеком, который видит тебя насквозь. Но если он сорвется, на место гнева прокрадется отчаяние.

 – У меня были основания для отставки. И ничего не изменилось.

 – Почему бы тебе не рассказать об этом?

 – Это касается только меня.

 – Ладно. Хочешь услышать, почему я бросила сцену?

 – Нет.

 – Отлично, я все равно расскажу. – Дора повернула за угол, на улицу, где Джед оставил машину, и потянула его за собой. – Я любила играть. Неудивительно, учитывая мою наследственность. И я была хорошей актрисой. Когда я выросла из детских ролей, начала играть классику и современных авторов. Рецензии были потрясающими. Но… – Дора украдкой взглянула на него. – Я заинтересовала тебя?

 – Нет.

 – Но, – продолжала она, совершенно не обескураженная, – я чувствовала, что хочу заниматься чем-то другим. Затем, около пяти лет назад, я получила наследство от моей крестной матери, Анны Логан. Может, ты слышал о ней? Она блистала во второразрядных фильмах в тридцатых-сороковых годах, а потом открыла свое агентство.

 – Я никогда не слышал о ней.

 – Ну, у нее было полно денег. – Мимо на огромной скорости промчался автомобиль, и поднявшийся ветер взметнул волосы Доры. – Я ее обожала. Она прожила нелегкую жизнь, а когда умерла, ей было около ста лет. Так что я взяла деньги и закончила курсы менеджеров. Хотя мне это ни к чему – я имею в виду курсы. У меня деловая хватка в крови.

 – В твоей болтовне есть какой-то смысл, Конрой?

 – Я к нему перехожу. Когда я сказала родным о своих намерениях, они расстроились. Им было больно оттого, что я не хотела использовать мои таланты и продолжать традиции Конроев. Они любили меня, но хотели, чтобы я стала тем, кем не могла быть. Я не была бы счастлива в театре. Я хотела открыть свой магазин, свое дело. И даже понимая, как сильно разочаровываю их, я все же сделала то, что сама считала правильным. Я взяла ответственность на себя, хоть и не сразу привыкла к ней. Трудно, когда тебя любят, волнуются о тебе.

 С минуту Джед ничего не отвечал, удивляясь, что больше не злится. Где-то во время ее монолога гнев исчез, словно буря, унесенная ветром, ветром ее настойчивости.

 – Итак, мораль твоей невероятно длинной и запутанной истории: раз я не хочу быть полицейским, то и не должен злиться, когда друг пытается заманить меня обратно, взывая к чувству вины.

 Дора со вздохом повернулась к нему, остановилась и положила ладони на его плечи.

 – Нет, Скиммерхорн, ты ничего не понял. – Теперь она была совершенно серьезна и смотрела на него с сочувствием. – Я не была создана для театра, так что я приняла решение, с которым не согласилась моя семья, но в глубине души я знала, что права. Ты – полицейский до мозга костей. Просто ты еще не готов признать, что, когда вступил в полицию, принял правильное решение.

 Джед схватил ее за руку.

 – Хочешь знать, почему я ушел? – В его глазах больше не было гнева, только абсолютная пустота, испугавшая Дору больше, чем любой гнев. – Необязательно было убивать Спека. Были другие способы поймать его, но я на них наплевал. Я довел ситуацию до той черты, за которой один из нас должен был умереть. Так случилось, что умер он, а я получил чертову благодарность, хотя мог арестовать его без единого выстрела. И если бы мне пришлось повторить это, я поступил бы так же.

 – Ты сделал свой выбор, – осторожно сказала Дора. – Думаю, большинство людей сочли бы его правильным… твои начальники явно так решили.

 – Ты не понимаешь. Я использовал полицейский жетон для личной мести. Не для защиты закона, не ради справедливости. Ради себя.

 – Человеческая слабость, – тихо сказала Дора. – Держу пари, тебе нелегко было смириться с тем, что ты не совершенен. Зато теперь ты будешь еще лучшим полицейским.

 Джед крепче сжал ее руку и дернул к себе. Дора вскинула голову, и он слегка отстранился, но не отпустил ее.

 – Почему ты это делаешь?

 Она нашла самый простой ответ: вцепилась в его волосы и прижалась губами к его губам. И ощутила в этом поцелуе все его смятение, все раздражение, но и еще кое-что: глубокое и вполне человеческое желание.

 – Вот так, – сказала она, оторвавшись от него. – И думаю, что, несмотря на все мое здравомыслие, ты мне далеко не безразличен. – Джед открыл было рот и снова сжал зубы. – Возьми на себя и эту ответственность, Скиммерхорн.

 Дора подошла к его машине, забрала у него ключи.

 – Я веду.

 Джед молчал, пока она открывала пассажирскую дверцу, пока садилась за руль.

 – Конрой?

 – Да.

 – Ты мне тоже небезразлична.

 Дора улыбнулась и включила зажигание.

 – Приятно слышать. Знаешь что, Скиммерхорн? Давай прокатимся с ветерком.