18

 Джеду действительно надо было подумать, а лучше всего он думал после тяжелой физической нагрузки. Он поднялся к себе, разделся до спортивных трусов и футболки, улегся на скамью тренажера.

 Надо решить, сколько можно сказать Доре. Она, конечно, имеет право знать все, но одно дело – права, другое – что лучше для нее. Насколько он узнал Дору, а он начинал думать, что узнал ее хорошо, она захочет что-то предпринять. Вмешательство гражданских лиц – одна из самых серьезных проблем полицейского.

 «Хотя я не полицейский», – напомнил себе Джед, продолжая ритмично поднимать тяжести. Но когда человек почти полжизни прослужил в полиции, его и гражданским считать нельзя.

 Нью-йоркские полицейские вполне справятся, только у них нет личной заинтересованности в этом деле. Джеду достаточно было мысленно увидеть бледное лицо потерявшей сознание Доры, чтобы вспомнить, насколько силен его личный интерес.

 Надо самому съездить в Нью-Йорк на разведку. Это не повредит официальному расследованию. А если он найдет что-нибудь важное, то, может, не будет чувствовать себя таким…

 Каким?

 Штанга замерла в его вытянутых руках. Он хмуро уставился в потолок. Каким же он себя чувствует? С шумом выдохнув воздух из легких, он опустил штангу, поднял, снова опустил.

 Он чувствует себя бесполезным.

 Он ничего не завершил в своей жизни, потому что, по существу, ничего и не начинал. Он старался ничего не принимать близко к сердцу, сохранять отстраненность. Казалось, так легче жить. Легче, черт побери! Это было необходимо, чтобы выжить.

 Итак, почему же он стал полицейским? Наверное, в конце концов осознал, как сильно нуждается в порядке, дисциплине и… в семье. Работа дала ему все это. И больше. У него появилась цель в жизни, чувство удовлетворения и гордость.

 И все это он потерял из-за Донни Спека. Нет, сейчас речь не о Спеке. И не об Элейн. Сейчас он должен защитить женщину, которая стала ему далеко не безразлична.

 И об этом тоже необходимо подумать.

 Услышав стук в дверь, он не перестал поднимать штангу, только чуть скривил губы.

 – Эй, Скиммерхорн. Я знаю, что ты дома. Мне надо поговорить с тобой.

 – Дверь открыта.

 – И ты еще заставляешь меня запирать мою? – В темно-зеленом костюме Дора выглядела очень строго, но пахла самим грехом. – О! – Она окинула долгим взглядом тело, распростертое на скамье, мускулы, перекатывающиеся под покрытой потом кожей, и приподняла брови. – Прости, что прерываю твой мужской обряд. А где же шумовое оформление? Языческий напев под грохот барабанов, например?

 – Конрой, тебе что-то нужно?

 – Мне многое нужно. Красные замшевые туфли, пара недель на Ямайке, мейсенский чайничек восемнадцатого века, что я видела на Антик-роу. – Дора наклонилась и поцеловала его в губы, почувствовала привкус соли. – Ты скоро закончишь? А то я могу возбудиться.

 – Кажется, я уже закончил.

 Джед с грохотом опустил штангу в скобы.

 – Ты перестанешь злиться, когда узнаешь мои новости. – Дора выдержала эффектную паузу. – Терри опознала портрет.

 – Какой портрет?

 Джед соскользнул со скамьи и потянулся за полотенцем.

 – Тот портрет. Волшебную картинку, которую мы с тобой составили на компьютере. Джед, он был в магазине перед Рождеством. – Дора возбужденно зашагала взад-вперед, цокая каблучками по деревянному полу. – Его имя…

 – Ди Карло, Энтони, – прервал ее Джед, с удовольствием глядя на ее отвисшую челюсть. – Последний известный адрес – Восточная Восемьдесят третья улица, Нью-Йорк.

 – Но как ты… Черт побери. – Надувшись, Дора вытащила из кармана квитанцию. – Мог хотя бы притвориться, что поражен моими сыщицкими талантами.

 – Ты настоящая Нэнси Дру[18], Конрой. – Джед прошел в кухню, вытащил из холодильника минеральную воду и глотнул прямо из бутылки. Когда он опустил бутылку, Дора стояла в дверях, и глаза ее опасно блестели. – Ладно, ладно. Ты молодец. Полицейские просто работают быстрее. Ты сообщила в полицию?

 – Нет. Я хотела рассказать тебе.

 – Это расследование ведет Брент. – Джед протянул руку и провел пальцем по ее нижней губе. – И перестань дуться.

 – Я не дуюсь. Я никогда не дуюсь.

 – Детка, с этими губами тебе даже не надо особенно стараться. Что сказала Терри о Ди Карло?

 – Это расследование ведет Брент, – чопорно повторила Дора. – Я пойду к себе и позвоню ему. Может, он оценит мои старания.

 Джед поймал ее за подбородок и легко сжал.

 – Выкладывай, Нэнси.

 – Ну, если ты так ставишь вопрос. Терри сказала, что он был очень мил, очень вежлив. – Проскользнув мимо Джеда, Дора открыла холодильник и с чисто женским отвращением фыркнула: – Боже, Скиммерхорн, что это за гадость в миске?

 – Ужин. Что еще она сказала?

 – Это нельзя есть. Я приготовлю ужин.

 – Помнишь, Ди Карло? – Джед схватил ее за плечи, не давая сунуть нос в кухонные шкафчики.

 – Он сказал, что хочет купить особенный подарок для своей тети. Терри показала ему нефритовую собачку. Я уверена, что он украл ее, когда вломился в магазин. – Дора помрачнела. – Она еще сказала, что он был очень хорошо одет и приехал на «Порше».

 Джеду этого было недостаточно.

 – Терри внизу?

 – Нет, она уже ушла. Мы закрыты.

 – Я хочу поговорить с ней.

 – Сейчас?

 – Сейчас.

 – Ну извини. Я не знаю, где она: ранний ужин с каким-то новым кавалером. – Джед вышел из кухни, и Дора раздраженно хмыкнула ему вслед: – Если это так важно, мы можем поймать ее позже в театре. Спектакль начинается в восемь.

 – Отлично.

 – Но я не понимаю, какая от этого польза. – Дора прошла за ним в спальню. – Я уже поговорила с ней, и у нас есть имя и адрес.

 – Ты не знаешь, какие вопросы задавать. – Стянув футболку, Джед швырнул ее в угол. – Чем больше мы узнаем, тем легче будет расколоть его на допросе. У нас есть часа два, если ты действительно хочешь готовить…

 Но она не слушала. Когда Джед обернулся, она стояла совершенно неподвижно, прижав руку к сердцу, явно ошеломленная.

 – Что?

 Джед инстинктивно развернулся, оглядывая комнату.

 – Кровать, – сдавленно произнесла Дора. – О…

 Джед расслабился. И смутился… и разозлился. Сначала она критикует его стряпню, теперь его способ ведения домашнего хозяйства.

 – У горничной годовой отпуск. – Он хмуро уставился на скомканные простыни и одеяла. – Какой смысл стелить постель, когда все равно придется расстилать.

 – Кровать, – благоговейно повторила Дора. – Французский модерн, примерно тысяча девятисотый год. Красное дерево. Боже, посмотри на эту инкрустацию. – Она опустилась на колени у изножья и ласково провела пальцами по изящной женской фигурке в развевающемся платье. И, вспрыгнув на кровать, застонала, как женщина в пылу страсти.

 С веселым изумлением Джед смотрел, как она ползает на четвереньках, лаская изголовье.

 – О боже, – шептала она, чуть не уткнувшись носом в доску. – Посмотри на эту резьбу. Изумительно.

 – У меня тут где-то была лупа.

 – Ты даже не представляешь, что это!

 – Представляю. Одна из немногих вещей, которые мне нравились в том мавзолее, где я вырос. Остальные на складе.

 – Склад. Ты должен показать мне все, что у тебя есть. – Дора откинулась на пятки и молитвенно сложила руки. – Я дам тебе рыночную цену за все, что смогу себе позволить. Пообещай мне, поклянись, что, пока я не посмотрю, ты не обратишься ни к одному другому дилеру.

 – Возьми себя в руки, Конрой.

 – Пожалуйста. – Дора подползла к краю кровати. – Я не прошу никаких одолжений из-за наших личных отношений. Но если тебе что-то не нужно… – Она оглянулась на изголовье и закатила глаза. – Боже, я этого не выдержу. Подойди сюда.

 Джед усмехнулся:

 – Соблазняешь, чтобы я снизил цену?

 – Соблазняю, черт побери! – Судорожно дыша, Дора сбросила жакет. – Ты запомнишь это на всю оставшуюся жизнь.

 Она и поразила, и возбудила его. И он не знал, какое чувство сильнее.

 – Неплохое предложение, Конрой.

 – Это не предложение, приятель, это факт. – Дора встала на колени, расстегнула «молнию» и, извиваясь, освободилась от юбки. И осталась в короткой зеленой комбинации, зеленом поясе с резинками, черных чулках и туфлях на шпильках. – Если я не получу тебя на этой кровати сию же минуту, я умру.

 – Я не желаю отвечать за твою смерть. – Господи, у него задрожали колени. – Конрой, я весь потный.

 Дора улыбнулась и потянула его за пояс трусов. Он особенно не сопротивлялся.

 – Я знаю. И сейчас ты еще больше вспотеешь.

 Когда Джед упал на кровать, Дора перекатилась на него. Он схватил ее за руки:

 – Будь со мной поласковее.

 – Не надейся.

 Ее жадный поцелуй лишил его способности соображать. Даже когда он отпустил ее руки и обхватил за талию, она продолжала безжалостно сокрушать его.

 Он глотнул воздух, но это не помогло. Легкие словно закупорились.

 – Дора, я…

 – Не сейчас.

 Вцепившись пальцами в его волосы, она снова впилась губами, зубами, языком в его рот.

 Она довела его до такого состояния, что он уже не знал, проклинать ее или молить. Одно ощущение сменяло другое, взрывая его тело, лишая разума. Его руки скользнули под комбинацию.

 Дора выгнулась назад, откинула голову и сдернула комбинацию через голову. Тихое одобрительное мурлыканье зародилось в ее горле. Ее руки заскользили по груди, животу и впились в его плечи. Она содрогнулась, но, когда Джед попытался перекатить ее на спину, крепко сжала ногами его бедра и хрипло рассмеялась, услышав его ругательство.

 Наклонившись, она впилась зубами в его плечо. Соль, и пот, и раскаленный мужчина. От этого сочетания у нее закружилась голова. Его мышцы перекатывались под ее жадными руками, как рифленое железо, но он беспомощно застонал, задыхаясь под ее танцующими пальцами, его сердце забилось быстрее под ее губами.

 Джед вцепился в гладкую полоску тела над кружевными резинками чулок, не думая о возможных синяках. И наконец она позволила ему приподнять себя. Все поплыло перед его глазами, когда она опустилась на него, глубоко приняв сталь в горячий бархат. Словно в тумане, он видел ее натянувшееся, как тетива, блестящее в испарине тело и ее руки, неосознанно скользящие по нему в безумной ласке.

 Он приподнялся, ища губами ее груди, плечи, губы. Схватил ее за волосы и, откинув назад ее голову, впился в ее шею. С его губ слетали какие-то хриплые невнятные обещания. Он понимал одно: в этот момент он смог бы умереть за нее. И не сомневался, что мог бы за нее убить.

 Потрясенный яростным, стремительным оргазмом, Джед обвил ее руками и прижался лицом к груди, содрогаясь и задыхаясь.

 – Дора. – Его губы ласково заскользили по ее телу. И снова: – Дора. – Он прижимал ее к себе, пока она не перестала дрожать, затем чуть отстранился и провел пальцем по ее щеке, поймав одинокую слезу. – Что это?

 Она молча покачала головой и прижалась щекой к его волосам.

 – Я не думала, что будет лучше. Не думала, что может быть лучше, чем вчера.

 Ее дрожащий голос встревожил его.

 – Если бы я знал, что какая-то старая кровать превратит тебя в сексуальную маньячку, я бы давным-давно затащил тебя сюда.

 Дора улыбнулась.

 – Потрясающая кровать.

 – У меня на складе есть еще штук шесть.

 Она засмеялась.

 – Мы убьем друг друга.

 – Я рискну.

 «И я, – подумала Дора. – И я. Потому что Ли абсолютно права: я люблю его».

 

 Два часа спустя Дора провела Джеда через служебный вход театра «Либерти». Квентин стоял в кулисах, беззвучно повторяя реплики и жесты актеров.

 Дора легко ущипнула отца за щеку.

 – Привет. Где мама?

 – В костюмерной. Возникла небольшая проблема. Джед, мой мальчик. – Он сжал руку Джеда, не сводя глаз со сцены. – Рад видеть тебя. У нас сегодня ни одного пустого кресла и благодарнейшая публика.

 – Мы заглянули посмотреть, как дела, – сказала Дора, бросая предостерегающий взгляд на Джеда. – И мне необходимо поговорить с Терри в антракте. О магазине.

 – Я бы не хотел, чтобы ты выдергивала ее из образа.

 – Не волнуйся.

 Дора обняла отца за плечи, и вскоре пьеса, хоть она и видела ее много раз, захватила ее.

 Джед болтался поодаль, больше поглощенный созерцанием Доры и Квентина, чем происходящим на сцене. Склонив головы друг к другу, они обсуждали последние изменения в декорациях. Рука Квентина обнимала талию дочери.

 Чувство, которое Джед испытал, поразило его сильнее удара в солнечное сплетение. Это была зависть.

 Никогда между ним и его отцом не было подобных дружеских отношений, уныло думал он, не в силах вспомнить ни единого разговора без подводных течений: напряжения, разочарования, негодования. И ничего уже нельзя изменить, и бесполезно пытаться понять причины.

 Старая горечь чуть не затопила его, и он тихонько отошел к гримуборным, чтобы закурить.

 Дора оглянулась через плечо, не увидела Джеда, и ее улыбка погасла.

 – Папа?

 – И свет, отличный свет, – прошептал он. – Хорошо, хорошо. Что?

 – Я люблю Джеда.

 – Да, моя радость, я знаю.

 – Нет, папа. Я по-настоящему люблю его.

 – Я знаю. – Квентин повернулся к дочери. – Я же сам выбрал его тебе, разве нет?

 – Я не думаю, что ему нужна моя любовь. Иногда мне кажется, что я вижу, как его душа истекает кровью.

 – Со временем ты это исправишь. Какая рана затянулась сразу?

 – «Отелло». – Дора сморщила нос. – Мне там не нравится конец.

 – Ты напишешь свой. Конрои – отличные импровизаторы. – Ему в голову пришла еще одна мысль, и глаза его засияли. – Хочешь, я немного подтолкну его? Я мог бы организовать спокойный мужской разговор с особым горючим собственного изготовления.

 – Нет. Нет. – Дора прижала ладонь к животу, пытаясь унять дрожь. – Мне страшно. Это случилось так скоро.

 – Наследственность, – с мудрым видом сказал Квентин. – Как только я увидел твою мать, меня прошиб пот. Очень неловко. Я две недели собирался с духом, чтобы сделать ей предложение. Начал забывать роли.

 – Ты ни строчки не забыл за всю свою жизнь. – Дора поцеловала отца. – Я люблю тебя.

 – Это ты должна сказать ему. Послушай, как хлопают, Иззи. Потрясающий успех.

 Услышав аплодисменты и заметив суету в кулисах, Джед вернулся. Дора как раз схватила Терри за руку:

 – Эй, ты сегодня подаешь реквизит?

 – Нет.

 – Мне нужно поговорить с тобой.

 – Хорошо. Как тебе понравился танец? Я не зря платила за уроки.

 – Ты была великолепна. – Кивнув Джеду, Дора быстро протащила Терри в гримерную.

 Несколько девушек из кордебалета уже поправляли там прически и макияж. Меняя костюмы, некоторые успели раздеться до нижнего белья, но удостоили Джеда лишь мимолетными взглядами.

 – Можно? – спросила Дора и, не дожидаясь отказа или разрешения, завладела высоким табуретом. – Садись, Терри, дай отдых ногам.

 – О боже, как хорошо.

 Терри повернулась к зеркалу, выбрала губку и промокнула повлажневший от пота грим.

 – Мы пришли поговорить о Ди Карло, – начала Дора.

 – О ком? – Терри перестала мысленно повторять роль и улыбнулась Джеду. – О, парень из магазина. Дора напустила столько таинственности.

 – Что он купил? – спросил Джед.

 – Стаффордширскую статуэтку. Даже глазом не моргнул, когда увидел ценник. Правда, судя по его виду, он вполне мог себе это позволить. Подарок для тети. Его любимой тети. Он сказал, что она практически вырастила его и что она очень старенькая. Видите ли, большинство людей не думают, что старикам нужны красивые вещи, но этот парень точно любит свою тетушку.

 Джед не прерывал поток рассуждений Терри, затем задал следующий вопрос:

 – Он интересовался еще чем-нибудь?

 – Ну, он обошел весь магазин… не спеша. Я думала, может, он клюнет на китайскую собачку, потому что он искал животное.

 – Животное? – Глаза Джеда блеснули, но голос не выдал его интереса.

 – То есть фигурку животного. Его тетя собирает статуэтки. Собак, – добавила Терри, быстро и ловко подводя глаза. – У нее была эта собака… которая умерла… и…

 – Он искал какую-то определенную породу?

 – Ну… – Терри задумчиво поджала губы. – Кажется, ему нужна была собака, как та, что была у его тети, а потом умерла… он сказал, что хотел бы найти точно такую же. – Она освежила губную помаду, проверила результат. – Я помню, он говорил о той собачке… о мертвой. А я подумала, что наша фарфоровая собачка прекрасно подошла бы. Будто тот мертвый песик позировал для нашего. То есть пока был жив. – Терри взяла щетку и взбила свою прическу. – Ну, помнишь, Дора, тот бассет, что ты привезла с аукциона. Но он уже был продан.

 Доре показалось, что в ней не осталось ни капли крови, голова закружилась.

 – Миссис Лайл.

 – Я не знаю. Кажется, его продала ты.

 – Да. Да, продала.

 – Эй! – Терри резко повернулась на табурете. – Ты в порядке?

 – В полном. – Дора выдавила улыбку. Она не могла больше здесь оставаться. Ей не хватало воздуха. – Спасибо, Терри.

 – Никаких проблем. Ты останешься до конца спектакля?

 – Не сегодня. – Не различая ничего вокруг, Дора бросилась к двери. – До завтра.

 – Пожалуйста, догоните ее, – сказала Терри Джеду. – Кажется, ей плохо.

 – Вы рассказали Ди Карло о фарфоровом бассете?

 – Да, думаю, да. – Терри соскользнула с табурета, подошла к двери и выглянула в коридор. – Такое совпадение. Я сказала ему, что у нас было то, что ему нужно, но мы уже продали. Я хочу посмотреть, что с Дорой.

 – Я сам посмотрю.

 Джед догнал Дору у служебного выхода, когда она распахнула дверь и жадно хватала ртом холодный воздух.

 – Успокойся, Конрой.

 Он схватил ее за плечи, боясь, что она вот-вот сломается, как соломинка.

 – Я продала ей эту собаку. – Дора попыталась вывернуться, но Джед только крепче впился в ее плечи. – Боже милостивый, я это сделала, Джед. Я не знаю, для чего ему эта собака, но зачем убивать из-за нее? Я продала собаку, а на следующий день он узнал.

 – Я сказал, успокойся. – Джед дернул ее к себе, чуть не оторвав от земли. – Ты продаешь множество вещей… это твоя работа. Ты не несешь ответственности за людей, которые их покупают.

 – Я так не могу! – закричала она. – Я не могу отгородиться от всех стеной. Это твой трюк, Скиммерхорн. Тебе на все наплевать. Ты зорко следишь, чтобы никто не пробился сквозь эту стену и не заставил тебя что-нибудь чувствовать. Это ты. Не я.

 Этот удар он почувствовал.

 – Хочешь винить себя, прекрасно. – Схватив Дору за локоть, он оттащил ее от двери. – Я отвезу тебя домой, и можешь всю ночь биться лбом о стену.

 – Я не собираюсь извиняться за то, что у меня есть чувства. И я сама могу отвезти себя домой.

 – Ты не проедешь и двух кварталов, как твое чертово сердце выплеснется на тротуар.

 Сначала Дора услышала звон в ушах. С этого всегда начинались ее приступы бешенства. Быстрая, как змея, она набросилась на него, выставив левый кулак. Джед увернулся, но оказалось, что это был ложный выпад. Ее правый кулак с такой силой поразил его челюсть, что голова резко откинулась назад, из глаз посыпались звезды.

 – Сукин сын.

 Позже, может, он и восхитится ее силой и ловкостью, но сейчас он сощурился и сжал кулаки. Дора с вызовом вскинула голову:

 – Попробуй. Только попробуй.

 Джед посмеялся бы… если бы увидел в ее глазах лишь ярость. Если бы не увидел дрожащие в них слезы.

 – К дьяволу, – пробормотал он и, нырнув под вскинутые кулаки, обхватил ее за талию и перебросил через плечо.

 Дора взорвалась бурей проклятий, еще больше распалившись от унижения, и заколотила его по спине.

 – Поставь меня, трусливый ублюдок. Боишься честной драки?

 – Конрой, я за всю свою жизнь не оглушил ни одной женщины, но ты можешь стать первой.

 – Будь ты проклят. Отпусти меня и попробуй. Тебя придется отскребать от мостовой. Когда я с тобой разделаюсь, тебя будут собирать пинцетами. Тебя… – Приступ прекратился мгновенно, как обычно. Она обмякла, закрыла глаза. – Прости.

 Но его гнев не иссяк.

 – Заткнись.

 Джед вытащил ключи, отпер дверцу и ловким, очень экономным движением сунул Дору в машину, защитив ладонью голову.

 Не открывая глаз, Дора слушала, как он обходит автомобиль, открывает свою дверцу, захлопывает ее.

 – Джед, прости. Прости, что я ударила тебя. Больно?

 Он ощупал пульсирующую челюсть, но не признался бы, даже если бы она была сломана.

 – Нет. Ты бьешь, как девчонка.

 – Черта с два. – Оскорбленная, Дора дернулась к нему, но под его холодным взглядом снова обмякла. – Я сердилась не на тебя, – прошептала она, когда он вывел автомобиль со стоянки. – Мне было необходимо выпустить пар. Ты просто оказался рядом.

 – Рад, что смог помочь.

 Он хочет наказать ее, подумала Дора, и у него это отлично получается.

 – Ты имеешь право злиться, – тоскливо сказала она, не поднимая глаз.

 Ему было легче справиться с ее яростью.

 – Забудем об этом. И еще одно, Конрой. Не говори никому, что поймала меня врасплох.

 Поняв, что худшее позади, Дора с улыбкой повернулась к нему:

 – Я унесу эту тайну с собой в могилу. Если тебя это утешит, возможно, я сломала пару пальцев.

 – Не утешит. – Джед взял ее руку, поднял и коснулся пальцев губами. Дора так ошеломленно уставилась на него, что он снова нахмурился. – Теперь в чем проблема?

 – Ты тоже поймал меня врасплох. Я не ожидала от тебя нежности.

 Джед неловко заерзал.

 – Не заставляй меня сожалеть.

 – Может, не следовало бы говорить тебе, но целование рук и прочие романтические жесты превращают меня в кисель.

 – Определи «прочие романтические жесты».

 – Ну, цветы и долгие пылкие взгляды. Если подумать, у тебя отлично получаются долгие пылкие взгляды. Потом еще большие пистолеты. И как ты сгребаешь меня в охапку и несешь вверх по винтовой лестнице.

 – У тебя нет винтовой лестницы.

 – Я могу ее вообразить. – Дора порывисто наклонилась и поцеловала его в щеку. – Я рада, что ты больше на меня не злишься.

 – Кто сказал, что я не злюсь? Я просто не хочу драться с тобой, пока веду машину. – Он умолк на минуту. – Насчет миссис Лайл. Я справлюсь о ее состоянии. Если она придет в себя, может, кое-что прояснит мне.

 – Нам, – тихо поправила Дора. – Она в сознании. Ее племянница утром заезжала в магазин. – Дора постаралась не расплакаться. – Шарон, племянница, сказала, что миссис Лайл вышла из комы, но врачи опасаются говорить о выздоровлении.

 – Сейчас уже поздно. Попробую подергать за веревочки завтра.

 – Тебе не придется ничего дергать. Мне стоит лишь попросить Шарон. – Дора уставилась вперед, стараясь не возмущаться полным отсутствием эмоций в своем голосе. – Но я не сделаю это, пока не удостоверюсь, что миссис Лайл выдержит допрос.

 Джед повернул в ее дворик, и шины захрустели по гравию.

 – Я похож на гестаповца, Конрой? Думаешь, я буду светить ей лампой в глаза или еще что-нибудь в этом роде?

 Дора молча рванула дверцу и вылезла из машины. Джед подошел к лестнице первым и загородил ей путь.

 – Дора. – Моля бога о терпении, он взял ее за руки. Пальцы были ледяными и негнущимися. – Я знаю, что делаю, и я не имею привычки мучить старых больных дам ради получения информации. Верь мне.

 – Я верю. – Следя за выражением его лица, Дора сплела пальцы их рук. – Абсолютно. Я потрясена случившимся, вот и все. Завтра утром я свяжусь с Шарон.

 – Хорошо. – Он опустил голову и поцеловал ее. Да, он не любил просить. Он не любил нуждаться. Но ничего не мог с собой поделать. – Останься со мной сегодня.

 Тревога покинула ее глаза.

 – Я надеялась, что ты попросишь.