- Следствие ведет Ева Даллас, #3
Глава 12
Минут через двадцать, переодевшись и сидя в кресле перед зеркалом, Ева убеждала себя, что бывают вещи и пострашнее. Например, войны, пыточные камеры испанской инквизиции, космические полеты… В конце концов, она уже десять лет служит в полиции, можно сказать, ветеран, и давно привыкла к опасностям!
Трина защелкала зазубренными ножницами — и у Евы расширились глаза, как у лошади, готовой понести.
— Может, лучше не…
— Доверьтесь специалистам! — отрезала Трина, но страшные ножницы были на время отложены.
Ева облегченно перевела дух, радуясь отсрочке. Стилистка приблизилась к ней безоружная, но за ней все равно нужен был глаз да глаз.
— У меня есть программа консультаций по прическам, — раздался голос Леонардо. Они с Биффом колдовали у длинного стола, заваленного материей.
— Обойдусь без твоей программы! — В подтверждение своей компетентности Трина зажала в жестких ладонях лицо клиентки и, щурясь, начала исследовать ее подбородок и скулы. — Хорошая лицевая фактура, — одобрила она. — Чем пользуетесь?
— Для чего?
— Для того, чтобы поддерживать в форме лицо.
— Божьим промыслом.
Трина сначала хихикнула, потом разразилась оглушительным хохотом, похожим на глас заржавленного фагота.
— Мне нравится твоя фараонша, Мевис!
— Она у меня лучше всех, — подтвердила пьяненькая Мевис, которая восседала на табурете, изучая свои отражения в трюмо. — Может, ты и меня приведешь в порядок, Трина? Адвокаты предпочли бы, чтобы я выглядела скромнее. Сделаешь из меня брюнетку?
— И не подумаю! — Трина ткнула Еву большим пальцем под подбородок, заставив приподнять голову. — У меня появился новый оттенок, при виде которого любой судья выскочит из своей мантии. Бордельно-розовый, с серебряным отливом! Последний писк!
— Вот это да! — Мевис откинула назад свои сапфировые локоны и задумалась.
— Что бы я только из вас сделала! — воскликнула Трина, продолжая разглядывать Еву. — Может быть, все-таки разрешите применить краску?
У Евы застыла в жилах кровь.
— Нет-нет! Чуть подровняйте, и все. Просто немного покороче.
— Как скажете. — Очередной удар под подбородок — и Ева ткнулась затылком Трине в грудь. — Этот ваш цвет — тоже божий дар? — Она отшвырнула от себя Евину голову и убрала с ее лица все волосы. — Что ж, глазки ничего себе. Немного поработать над бровями — и…
— Налей мне еще вина, Мевис! — взмолилась Ева и опасливо зажмурила глаза, одобренные стилисткой, решив, что все остальное в случае чего отрастет.
— За дело! — Трина подкатила кресло вместе с перепуганной клиенткой к раковине и ловко опрокинула спинку, поймав шею Евы в прорезь. — Закройте глаза и наслаждайтесь, милочка. У меня самый лучший шампунь, а мой массаж головы вообще неповторим.
Как оказалось, она не слишком преувеличивала. Ева, сама того не желая, расслабилась и даже чуть не задремала. До ее слуха доносился негромкий спор Леонардо и Биффа о том, что предпочтительнее для вечерней пижамы: алый атлас или малиновый шелк. Леонардо включил классическую музыку с фортепьянным соло, в воздухе витал неописуемый цветочный аромат.
И все-таки зачем Пол Редфорд рассказал ей про китайскую шкатулку с наркотиками? Если он сам забрал ее из квартиры убитой, если она находится у него, то зачем ставить следователя в известность о существовании шкатулки?
Двойной блеф? Уловка? А может, он все это выдумал? Или Редфорд знает, что шкатулки больше нет, вот и…
Ева сидела не шевелясь, пока ей на лицо не шлепнулось что-то холодное и липкое. Вот тут она подскочила в кресле.
— Что за?..
— Специальная маска для лица «Сатурния», — невозмутимо сообщила Трина; ее ладонь была полна клейкой субстанции серо-коричневого цвета. — Прочищает поры лучше пылесоса. Не заботиться о своем лице — настоящее преступление. Мевис, будь добра, достань «Шинну».
— Что еще за «Шинна»?.. Ладно, неважно. — Ева содрогнулась всем телом и снова крепко зажмурила глаза. — Больше ничего не хочу знать.
— Вам пошла бы на пользу комплексная обработка. — Трина продолжала швырять ей в лицо своей грязью. — Какая вы упрямая! Хотите, займусь вами по полной программе?
— Нет, благодарю, с меня довольно и этого.
— Как угодно. А теперь расскажите мне о своем мужчине. Мне нужно знать его вкусы и пристрастия.
Трина внезапно расстегнула на Еве халат и схватила ее за груди залепленными грязью руками. Ева сразу распахнула глаза. Прочтя в них гнев, Трина усмехнулась.
— Да не волнуйтесь вы! Я не по женской части. Просто ваш мужчина будет без ума от вашей груди, когда я с ней поработаю.
— Ему и так нравится.
— Вы не представляете себе, какие чудеса творит «Шинна»! Это специальное средство для груди. Ваши груди будут соперничать нежностью с лепестками розы. Поверьте мне на слово! Что он предпочитает — гладить или щипать?..
Ева зажмурилась крепче прежнего.
— Ничего не слышу.
Трина принялась втирать ей в волосы какое-то вещество с приятным ванильным запахом.
Ева успокаивала себя мыслью, что есть люди, готовые за все это платить. Более того, это стоит огромных денег, пробивающих бреши в банковских счетах! А ей искусство Трины досталось бесплатно, следовательно, она не участвует в коллективном умопомрачении.
Ева упорно не открывала глаз, чувствуя что-то мокрое и теплое на своем лице и обнаженной груди. Вокруг нее раздавался беззаботный щебет: Мевис и Трина обсуждали косметику, Леонардо и Бифф — фасоны и цвета.
И все-таки человечество сошло с ума! Ева застонала, почувствовав, что начинается массаж ног: ее ноги окунули во что-то горячее, но вполне приятное. Потом раздался непонятный треск, ноги взмыли в воздух, и настала очередь рук.
Ева терпела и не шевелилась, даже когда что-то зажужжало возле ее бровей. Она все вынесет, как настоящая героиня, пусть Мевис пока веселится и заигрывает с Леонардо. Ее обязанность — поднимать Мевис настроение. В конце концов это так же важно, как прогресс расследования. Возмездие за убийство — еще не главное.
Когда Трина защелкала своими чудовищными ножницами, Ева зажмурилась так сильно, как только смогла. «Ведь волосы — это просто волосы, — твердила она себе, чувствуя, как ее скребут по черепу расческой. — Какая чепуха — внешность!"
Господи, только бы не остаться без скальпа!
Ева заставила себя сосредоточиться на работе: формулировала вопросы, которые задаст утром Редфорду, прикидывала его возможные ответы. Не исключено, что майор вызовет ее к себе на ковер в связи с утечкой информации. Ничего, она и это переживет.
Пожалуй, пора пригласить Фини и Пибоди и устроить совещание. Интересно, складываются ли добытые ими сведения в систему? Сама она снова побывает в клубе и попросит Крека познакомить ее с завсегдатаями. Вдруг кто-то видел, кого так испугался Бумер той ночью? Вдруг тот, кто спугнул Бумера, разговаривал с Хеттой?
Ева вздрогнула: Трина изменила положение кресла и принялась соскребать с нее грязь.
— Я передам ее тебе готовенькой через пять минут, — объявила Трина нетерпеливому Леонардо. — Гениев нельзя торопить! — Она поощрительно улыбнулась Еве. — У вас хорошая кожа. Если хотите, я оставлю вам эти средства. Очень рекомендую пользоваться ими, чтобы ваша кожа не испортилась.
Встретив пристальный взгляд Мевис, Ева почувствовала себя больной на операционном столе.
— Как здорово ты обработала ей брови, Трина! Смотрится очень естественно. Теперь остается подкрасить ресницы. Поразительно: ей даже не нужно их удлинять… А как тебе нравится эта ямочка у нее на подбородке?
— Мевис! — устало окликнула Ева болтушку. — Если ты не уймешься, придется тебе врезать. Мевис только ухмыльнулась.
— Пицца уже здесь. На, попробуй. — Она сунула кусок Еве в рот. — Подожди, Даллас, вот увидишь свою кожу — руками всплеснешь.
Только сейчас, когда горячий сыр с пиццы обжег ей небо, Ева поняла, как хочет есть. Невзирая на опасность поперхнуться, она дожевала угощение. Трина тем временем повязала ей голову серебристым тюрбаном.
— Термальная обработка, — пояснила она, поднимая кресло вместе с клиенткой. — Так лучше действуют средства для укрепления корней и улучшения структуры волос.
Ева опасливо взглянула на свое отражение в зеркале. Все верно: кожа стала свежее, словно ее спрыснули росой, и шелковистее на ощупь. Но куда подевались волосы?! Из-под тюрбана не выбивалось ни единого волоска.
— У меня на голове осталось хоть немного волос? — осведомилась она.
— Осталось, осталось! Ладно, Леонардо, на ближайшие двадцать минут она твоя.
— Наконец-то! — Леонардо просиял. — Снимайте халат!
— Послушайте…
— Тут собрались профессионалы, Даллас. Пора примерить комбинацию под свадебное платье. Ее наверняка надо будет подгонять.
Ева решила, что раз Трина уже щупала ее, где хотела, так почему бы не покрасоваться голой перед целым собранием «профессионалов»? Она покорно сбросила халат.
Леонардо подступил к ней с чем-то белым и гладким. Ева и пикнуть не успела, как шелковая материя обвила ее плечи и бедра. Большие руки модельера шарили по ее телу, поправляя ткань на груди, ловко закалывая, где надо, булавками. Продев край материи между ее ног и закрепив его там, Леонардо выпрямился и отошел, чтобы полюбоваться своим творением.
Мевис в восторге захлопала в ладоши.
— Черт возьми, Даллас, у твоего Рорка язык будет волочиться по полу, когда он начнет тебя раздевать и увидит это!
— Что это такое?
— Мое собственное изобретение! — гордо заявил Леонардо и поправил несколько складок, заметных одному ему. — Отлично подчеркивает грудь. Ваша, конечно, и так хороша, но с этим — еще лучше. Немножко кружева, несколько жемчужин… Все очень скромно. — Он повернул ее к зеркалу.
Ева никогда не представляла себя такой. Ткань слегка поблескивала, создавая впечатление влажности. Благодаря ей грудь казалась пышнее и выше, бедра круче.
— Это специально для брачной ночи?
— Для любой ночи! — мечтательно поправила ее Мевис. — Ты сошьешь мне такую же прелесть, Леонардо?
— Уже сшил, из ярко-красного атласа. Ну как, Даллас, где-нибудь тянет, жмет?
— Нет. — Ей было удобно, как в спортивном костюме, но на всякий случай она нагнулась и повертелась. — Сидит как влитая!
— Отлично. Бифф нашел эту ткань в маленьком бутике на Пятой авеню. Ну а теперь — платье! Оно пока сметано на живую нитку, так что осторожнее. Поднимите руки.
Не успел Леонардо оправить на ней платье, а Ева уже пришла в восторг. Несмотря на портновские пометки, которыми была усеяна ткань, она видела, что никогда еще не была так хороша. Все — и колоннообразный силуэт, и узкие рукава, и строгий изящный покрой — было выше любых похвал. Впрочем, Леонардо все равно хмурился и устранял воображаемые недостатки.
— Удачное декольте. Где ваше ожерелье?
— Какое ожерелье? — Ева только сейчас вспомнила, что Леонардо говорил о чем-то подобном.
— Бронза и драгоценные камни. Разве я не велел вам попросить у Рорка ожерелье?
— Но я не могу сказать Рорку, что мне хочется дорогое ожерелье!
Леонардо вздохнул, переглянулся с Мевис, потом поправил ткань у Евы на бедрах.
— Вы похудели, — заявил он прокурорским тоном.
— Ничего подобного!
— Потеряли не меньше двух фунтов. — Он огорченно покачал головой. — Лучше вам снова их набрать. Покажи-ка ей другие модели, Бифф, пока я буду возиться с платьем.
Бифф изящным жестом включил монитор.
— Как видите, работая над этими моделями, Леонардо учитывал не только вашу фигуру, но и образ жизни. Этот простой повседневный костюм хорош для делового ленча, пресс-конференции: свободный, но в высшей степени элегантный! Материал — полотно с небольшой примесью шелка. Цвет — цитрин с гранатовым отливом.
— Ox! — Костюм чрезвычайно понравился Еве, но ей было почему-то неприятно смотреть на свою копию, смоделированную компьютером.
— Рекомендую следующую модель — продолжение прежней темы…
Ева просмотрела дюжину моделей и совершенно запуталась, голова ее шла кругом. Бретонские кружева, бархат, классический черный шелк… Но Мевис восторженно ахала, и Ева повторяла про себя, что лучше влезть на всю жизнь в долги, чем обречь лучшую подругу на страдания.
Не успел Леонардо снять с Евы свадебное платье, как Трина опять закутала ее в халат.
— Ну-ка посмотрим, что у нас получилось… — С этими словами она размотала серебряный тюрбан и принялась расчесывать Еве волосы огромной массажной щеткой.
То обстоятельство, что у нее осталось что расчесывать, несколько успокоило Еву, но, глядя на невероятную прическу стилиста, она не удержалась и спросила:
— А кто вас стрижет, Трина?
— Ко мне никто не прикасается. — Она подмигнула. — Только я сама — и господь бог. Ну, любуйтесь!
Ева оглянулась, готовая к худшему, но женщина в зеркале определенно была Евой Даллас. Сперва ей даже показалось, что с ней сыграли шутку, никак не изменив ее облик. Но, приглядевшись, она все поняла. Волосы почти не стали короче, зато голова приобрела изысканную форму. И этот блеск — раньше его не было… Прическа повторяла очертания ее лица, скул. Когда она встряхивала головой, волосы послушно ложились на место — прическа упорно хранила форму.
— Вы меня все-таки осветлили?
— Нет, просто выявила естественные переливы. Очень редкий цвет! Вам говорили когда-нибудь, что у вас окрас лани?
— Что?!
— Вам приходилось видеть шкуру лани? Там перемешаны все оттенки; красно-коричневый, просто коричневый, золотой, немного черного… Вот и у вас то же самое. Беда в том, что в прошлый раз вас обкорнали какими-то сучкорезами и поскупились на средства для волос. Но что же вы молчите? Вам не нравится?
— Выглядит неплохо… — осторожно сказала Ева.
— Мягко сказано! Я гений!
Неожиданно Мевис закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Ты выходишь замуж!
— Перестань, Мевис! Слышишь? Прекрати немедленно. — Не зная, что предпринять, Ева растерянно гладила ее по вздрагивающей спине.
— Я такая пьяная и такая счастливая! Еще мне страшно, Даллас: ведь я потеряла работу…
— Знаю, Мевис. Мне очень жаль. Но ничего, найдешь другую, еще лучше прежней.
— Наплевать! Не хочу вспоминать. Ведь мы устроим потрясающую свадьбу, правда, Даллас?
— Можешь не сомневаться.
— Леонардо сошьет мне такое платье, что все попадают от зависти! Оно уже почти готово. Давай покажем ей платье, а, Леонардо?
— Завтра. — Он подошел к ней и обнял. — Даллас устала.
— Конечно, пусть отдыхает. — Мевис уронила голову ему на плечо. — Она так много работает! И переживает за меня. Не хочу, чтобы она переживала, слышишь, Леонардо? Все будет хорошо, правда? Все будет хорошо…
— Лучше некуда.
Леонардо повел Мевис к двери, смущенно оглядываясь на Еву. Ева проводила их взглядом и в сердцах выругалась.
— И кому взбрело в голову, что эта крошка способна кого-то убить?! — Трина собирала свой инвентарь, возмущенно качая головой. — Надеюсь, Пандора сгорит в аду.
— Вы ее знали?
— Кто же ее не знал, Пандору? По крайней мере в нашей тусовке, и все ее дружно ненавидели. Правда, Бифф?
— Стервой родилась, стервой и подохла.
— Она только принимала наркотики или еще и приторговывала? — наугад спросила Ева.
Бифф покосился на Трину, пожал плечами.
— В открытую — никогда, но поговаривали, что этого добра у нее навалом. Болтали, что она не может обойтись без «Эротики». Она обожала секс и готова была в случае надобности загнать дурь очередному партнеру.
— А вам самому не приходилось быть ее партнером?
— Я предпочитаю мужчин. С ними проще.
— А вам, Трина?
— Я тоже предпочитаю мужчин — по той же причине. — Трина закончила складывать инструменты. — Кстати, не так давно до меня дошел слух, что она сочетает бизнес и удовольствие. Якобы появился какой-то остолоп, из которого она тянет деньги. Драгоценностей на ней и вправду стало что на елке иголок. Пандора любила увешивать себя настоящими камнями, но никогда не платила за них сама. Потому люди и решили, что она связалась с наркоторговцем.
— Как его зовут?
— Понятия не имею. Знаю только, что она в перерывах между выходами на подиум не выпускала из рук сотовый телефон. Конечно, это дело обычное, но однажды, помню, она уж очень нервничала. Не знаю, с кем Пандора говорила, но звонок был явно международный: ее страшно злила задержка со связью. Правда, с тех пор прошло уже три месяца…
— Она всегда носила с собой сотовый телефон?
— В сфере высокой моды и косметики никто без него не обходится. У нас, как у врачей, ни шагу без связи.
Ева освободилась только к полуночи. О спальне она не могла и помыслить и отправилась в кабинет, где можно было спокойно поработать. Она решила самостоятельно, без помощи Фини, отследить международный звонок трехмесячной давности с мобильного аппарата, которого в ее распоряжении не было.
Посвятив этому занятию час, Ева махнула рукой и поудобнее устроилась в глубоком кресле с намерением поспать. Внутренний будильник был поставлен на пять утра.
"Наркотики, убийство, деньги… — гудело в голове. — Одно всегда следует за другим. Найти наркоторговца… Опознать неизвестное вещество…
От кого ты прятался, Бумер? Как у тебя оказался образец состава и химическая формула? Кто переломал тебе кости, чтобы заполучить то и другое?"
Ева вспомнила изуродованное тело и тут же приказала себе не думать! Куда это годится — засыпать с такими мыслями? Ее и без того каждую ночь мучают кошмары.
"Может быть, лучше вообще не спать?» — подумала Ева, проваливаясь в сон.
Мигающая красная реклама за окном: «КОКА-КОЛА».
Ей всего восемь лет. Лежа в кровати, Ева смотрит на мигающую рекламу.
А вдруг этим вечером он не придет? Она уже перестала молиться, чтобы он забыл, где ее запер, или свалился замертво в первую подвернувшуюся канаву. Он всегда заявлялся вопреки любым ее молитвам.
Впрочем, иногда, если ей везло, он оказывался слишком пьяным: валился на кровать и начинал храпеть. Тогда она, дрожа и не веря в свое счастье, забивалась в угол и спала там.
Ева беспрерывно мечтала о бегстве, о том, чтобы каким-то образом открыть запертую дверь, спуститься с пятого этажа на первый. А если выпадала особенно отвратительная ночь, она мечтала о том, чтобы прыгнуть с пятого этажа. Короткий полет — и конец всем мучениям. Он больше не сможет ее тронуть… Увы, малодушие не позволяло ей подойти к окну и выпрыгнуть.
Она была всего лишь ребенком, и в тот вечер ее мучил голод. К тому же она отчаянно мерзла: в припадке злобы он сломал кондиционер, и в комнату нагнетался холодный воздух.
Ева поплелась в угол комнаты, где было устроено некое подобие кухоньки, и, наученная опытом, сперва постучала по полке, чтобы распугать тараканов. В ящике она нашла шоколадный батончик — последний. Он наверняка поколотит ее за то, что она съела последнюю шоколадку. Впрочем, он в любом случае найдет повод ее поколотить, так чего смущаться?
Ева проглотила шоколад не жуя и вытерла рот тыльной стороной ладони. Голод ничуть не утих. Она выдвинула другой ящик и наткнулась на заплесневевший кусок сыра. Лучше не думать, какие твари от него откусывали… Ева схватила нож и начала отрезать испорченные куски.
Внезапно за дверью послышались шаги, и от ужаса Ева выронила нож, и он звякнул об пол при его появлении.
— Чем ты тут занимаешься, малышка?
— Ничем. Я проснулась. Хотела выпить воды.
— Проснулась… — Его глаза были стеклянными, но не совсем остекленевшими, так что на передышку рассчитывать не приходилось. — Соскучилась по папочке? Подойди поцелуй своего папу!
Ева перестала дышать. Между ног, там, где он скоро сделает ей больно, заранее началось тошнотворное пульсирование.
— У меня болит зуб.
— Зуб? Ничего, я поцелую — и все пройдет. — Он с ухмылкой направился к ней. Потом ухмылка исчезла. — Ты опять ела без разрешения?! Отвечай, ела?
— Нет, я… — Но надежда на избавление умерла в тот момент, когда он с размаху ударил ее по лицу. У нее пошла кровь из губы, из глаз хлынули слезы; она зарыдала бы громко, если бы он не отучил ее от этого. — Я хотела отрезать себе сыру. Всего кусочек… Потом ты…
Он ударил ее еще сильнее — так, что из глаз посыпались искры. Ева упала и не успела опомниться, как он набросился на нее снова.
Теперь она кричала — слишком тяжелы и беспощадны были его кулаки. От боли темнело в глазах, но страх затмевал боль. Она знала: побои — далеко не худшее, что он мог с ней сделать…
— Прошу тебя, папа… Пожалуйста, пожалуйста!
— Когда дети не слушаются, их наказывают. Ничего, потом я тебя приласкаю, и ты снова станешь хорошей девочкой.
Его дыхание обжигало ей лицо. Почему-то оно пахнет леденцами. Он рвал ее одежду, и без того порванную, хватал, тискал, терзал… Внезапно его дыхание стало другим. Она хорошо знала эту перемену и боялась ее. Прерывистое, похотливое дыхание…
— Нет, нет! Больно, больно!
Несчастная юная плоть сопротивлялась. Ева лупила его кулачками, захлебываясь криком, потом совсем обезумела от страха и стала царапаться. Он взревел от ярости и заломил ей руку. Она услышала отвратительный сухой треск — это не выдержала ее кость.
— Лейтенант! Лейтенант Даллас!
Ева издала последний сдавленный крик и пришла в себя. По телу пробегали судороги. Во сне она так металась, что очутилась на полу.
— Лейтенант…
Ева шарахнулась от чьей-то руки и обхватила себя за плечи. Она с трудом сдерживалась, чтобы снова не закричать.
— Вам снился сон, — невозмутимо произнес Соммерсет, сохраняя на лице бесстрастное выражение. И все-таки, если бы не затуманенный после кошмара мозг, Ева поняла бы по его глазам, что он обо всем догадался. — Всего лишь сон, — повторил он, осторожно подходя к ней, как к угодившей в капкан волчице. — Ночной кошмар.
— Не подходи ко мне. Не трогай! Убирайся!
— Лейтенант, вы знаете, где находитесь?
— Знаю, — выдохнула она, ловя воздух пересохшим ртом. Ей было холодно и одновременно нестерпимо жарко, по телу все еще пробегала дрожь. — Отойдите!
Просто уйдите…
Она умудрилась встать на колени, потом закрыла лицо ладонями и покачнулась.
— Вы уйдете или нет?!
— Я помогу вам сесть в кресло.
Соммерсет обхватил Еву за плечи, и ему хватило твердости не обращать внимания на ее попытки его оттолкнуть. Для него она была сейчас ребенком, беспомощным раненым существом, нуждающимся в поддержке. Как его Марлена… Он старался не задавать себе вопрос, молила ли она о пощаде так же, как Ева.
Затащив ее на кресло, он подошел к комоду и достал одеяло. Ева лязгала зубами, ее широко раскрытые глаза были полны ужаса.
— Спокойно! — приказал Соммерсет, и Ева, сразу перестав отбиваться, уронила руки. — Сидите, где сказано, и не дергайтесь!
Он двинулся в ванную, где находилась аптечка, на ходу промокая лоб платком. У него дрожали руки, но этого следовало ожидать: ее крики пронзили его насквозь — недаром же он сломя голову кинулся к ней на помощь. Ведь это были детские крики.
Вернувшись, Соммерсет подал ей стакан с успокоительным питьем.
— Пейте.
— Не хочу…
— Пейте, говорю, иначе я сам волью это вам в глотку! Ева уже собиралась выбить у него из рук стакан, но потом еще больше смутила его и себя: сжалась в комок и захныкала, как маленькая. Соммерсет понял, что дело совсем худо, поплотнее укрыл ее одеялом и ушел, решив немедленно связаться с персональным психоаналитиком Рорка.
Однако на лестнице он столкнулся с самим Рорком.
— Ты когда-нибудь спишь, Соммерсет?
— Какой там сон! Твоему лейтенанту плохо. Рорк уронил портфель и схватил Соммерсета за лацканы.
— Что с ней?! Где она?
— Ей, очевидно, приснился кошмар. Она кричала. — Соммерсет, потерявший свое обычное самообладание, взъерошил себе волосы. — Я хотел ей помочь, но она не позволила. Я собирался вызвать врача. Она в своем кабинете.
Рорк оттолкнул Соммерсета, но тот поймал его за руку.
— Ты должен был предупредить меня, что ее мучит. Рорк вырвал руку и помчался вверх по лестнице.
— Я сам с ней разберусь.
Он нашел Еву жалкой и дрожащей. На него нахлынуло множество различных чувств сразу: ярость, облегчение, сожаление, угрызения совести… Но сейчас важнее всего была она. И он обнял ее.
— Все хорошо, Ева.
— Рорк… — Она еще раз содрогнулась, а потом обхватила его руками за шею. — Опять эти сны!
— Знаю. — Он опустился в кресло, усадил ее себе на колени и прикоснулся губами к мокрому от пота затылку. — Бедная…
— Теперь без них не обходится ни одна ночь! Их уже ничто не может остановить.
— Почему ты молчала, Ева? — Он заставил ее откинуть голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — Зачем мучилась в одиночку?
— Их ничто не остановит, — повторила она и закрыла лицо ладонями. — Раньше я ничего не помнила, а теперь вдруг вспомнила все… Я его убила, Рорк! Я убила родного отца!
