• Ирландская трилогия, #1

Глава 14

 Эйдан был по уши в работе. В школе проходил концерт степ-данса, и, казалось, половина поселка после его окончания решила заскочить к Галлахерам, чтобы пропустить по пинте пива. Несколько молоденьких девушек надели свои танцевальные туфли и устроили представление для посетителей.

 В результате, этим вечером паб был переполнен.

 В обеих руках у Эйдана постоянно было по кружке пива, он поддерживал три разговора одновременно и успевал управляться с кассовым аппаратом. Он был готов застрелиться от того, что дал Дарси сегодня выходной.

 Шон появлялся из кухни, когда позволяло время, и помогал ему обслуживать клиентов. Но частенько его увлекали танцевать, и он не торопился возвращаться назад.

 — Это тебе не чертова вечеринка, — напомнил ему Эйдан, когда Шон в очередной раз вернулся за стойку.

 — Для меня это похоже на вечеринку. Все довольно счастливы, — Шон кивнул на толпу, окружавшую трех девушек. — Я думаю, девица Даффи лучше всех. Она прекрасно держится.

 — Прекрати пялиться на них и иди на тот конец стойки.

 Его резкий тон только вызвал улыбку у Шона.

 — Скучаешь по своей леди, не так ли? Не могу обвинять, она такая милая.

 Эйдан вздохнул и подал наполненные до краев стаканы в нетерпеливые руки.

 — У меня нет времени скучать, когда вся задница в пиве.

 — Ну, тогда жаль, потому что она только что вошла, свежая и хорошенькая, как росинка, несмотря на поздний час, — добавил Шон, когда Эйдан стал крутить головой, высматривая Джуд. Он старался не думать о ней. Точнее, он прилагал усилия, в основном для того, чтобы убедиться, что может справиться с этим. Надо сказать, он почти справился, потому что подумал о ней только пару дюжин раз в этот день.

 Теперь она была здесь, с волосами, зачесанными назад и с улыбкой для него. К тому времени, когда она протиснулась к барной стойке, ее улыбка превратилась в смех, и он забыл о «Гиннесе», который он наливал.

 — Что происходит? — ей пришлось почти кричать и наклониться так близко, что он уловил ее запах — аромат тайны, исходящий от ее кожи.

 — Что-то вроде небольшой вечеринки. Я налью тебе немного вина, как только смогу освободить руку.

 Он предпочел бы использовать освободившуюся руку, нет, обе руки для того, чтобы подхватить ее, перетащить через стойку и прижать к себе.

 «Ты действительно прочно сидишь на крючке, Галлахер», — подумал он и решил, что это чувство ему нравится.

 — Как провели время в Дублине?

 — Замечательно. Я скупила все, что не было прибито. Если я пыталась сопротивляться, Дарси быстро преодолевала мое сопротивление.

 — Да, она умеет тратить деньги, — начал Эйдан, потом спохватился. — Дарси? Она вернулась. О, слава Богу. Еще одна пара рук нам нужна, чтобы пережить этот вечер.

 — Я могу предложить свою пару рук.

 — Хм?

 — Я могу принимать заказы, — идея пустила корни в ее голове и расцвела пышным цветом. — И разносить напитки.

 — Милая, я не могу просить тебя об этом.

 Он отошел от нее, так как сбоку потребовали пива, стаканы и шипучку.

 — Не надо просить. Я сама хочу. Если я что-нибудь сделаю не так, все только подумают, что я неуклюжая янки, и ты сможешь позвать Дарси.

 — Ты когда-нибудь работала официанткой?

 Он снисходительно улыбнулся, что тут же вывело ее из себя.

 — Неужели это так трудно? — рыкнула она на него и, чтобы настоять на своем, повернулась и направилась к одному из столиков, с которого она решила начать.

 — Не таскай подносы, — Эйдан взглянул на своего клиента, заказ которого выполнял, в поисках сочувствия. — Если я сейчас вызову Дарси, эта женщина будет иметь мою голову на завтрак.

 — Женщины, — ответили ему, — опасные существа даже в лучшие времена.

 — Верно, верно, но эта женщина обычно очень спокойная. С вас пять фунтов восемь. И, — продолжил он, взяв деньги и вернув сдачу, — самые спокойные быстрее перережут вам горло, если их рассердить.

 — Вы мудрый человек, Эйдан.

 — Да, — Эйдан вздохнул, получив небольшой перерыв. — Достаточно мудрый, чтобы не позвать Дарси и иметь дело с двумя рассерженными женщинами.

 Он решил, что четверти часа для Джуд будет достаточно, чтобы угомониться. В конце концов, она разумная женщина. А позже он может пригладить ее перышки, уверив ее, что вечер в пабе был на редкость трудный, и как было мило с ее стороны предложить свою помощь, и так далее, и так далее, пока он не уложит ее в постель.

 Счастливый от своих мыслей, он бодро обслужил следующего клиента. И он довольно улыбнулся, когда Джуд подошла к стойке.

 — Я налью тебе вина, — начал он.

 — Я не пью на работе, — ответила она энергично. — Мне нужно две пинты Харпа, стакан Смитвика, два виски, гм, Пэдди[48], две Коки и Бейлиз[49], — она самодовольно улыбнулась. — И мне нужен фартук, если есть подходящий.

 Он начал готовить заказы, потом откашлялся.

 — А ты знаешь цены?

 — У вас есть ценник, не так ли? Положи его в карман фартука. Я могу также проводить расчет. И дай мне поднос. Пока ты делаешь заказ, я соберу пустую посуду, пока ее не пороняли на пол и не разбили.

 «Четверть часа», — снова подумал он, достал меню и фартук, положил их на поднос и передал ей.

 — Очень мило с твоей стороны, что ты помогаешь нам, Джуд Франциска.

 Она приподняла брови.

 — Тебе и в голову не приходило, что я могу.

 С этими словами она стремительно удалилась прочь.

 — Больно? — спросил Шон сзади него.

 — Что?

 — Рот у тебя открыт. Держу пари, ты толкал ногу в рот и свернул себе челюсть.

 Он только хихикнул, когда Эйдан сильно ткнул его локтем в бок.

 — Она тоже прекрасно держится, — добавил он, наблюдая, как Джуд, прибрав на столике, болтала с семьей, которая за ним располагалась. — Я был бы не прочь погулять с ней, если ты …

 Он замолчал, немного испугавшись злобного взгляда, который метнул в него Эйдан.

 — Это шутка, — пробормотал он, передвигаясь в другой конец стойки.

 Джуд вернулась, выгрузила с подноса пустую посуду, и стала загружать первый заказ.

 — Пинту Гиннеса, два Оранджина, и чашку чая с виски.

 Прежде чем Эйдан смог что-нибудь сказать, она подхватила поднос и отправилась в зал, немного пошатываясь под его весом, и Эйдан с испугом задержал дыхание.

 Она отлично проводила время. Она была в самом центре происходящего, она была его частью. Музыка, движение, громкие разговоры и смех. Люди звали ее по имени и спрашивали, как ее дела. Никого, казалось, не удивляло, что она разносила пиво и опустошала полные пепельницы. Она понимала, что у нее нет изящной уверенности и стиля Дарси, но она справлялась с этим. И если она чуть не вылила пиво на мистера Даффи, ключевым словом здесь было слово «чуть». Он успел перехватить кружку, и, подмигивая ей, сказал, что предпочитает пиво внутри себя, а не снаружи. Она также производила расчет, и была уверена, что не наделала больших ошибок. Один из карманов ее фартучка топорщился от чаевых, и она сияла от гордости.

 Когда Шон подхватил ее и увлек в быстром танце, она была слишком удивлена, чтобы почувствовать смущение.

 — Я не умею танцевать.

 — Уверен, что умеешь. Ты еще придешь к нам и сыграешь мою музыку, Джуд Франциска?

 — С удовольствием. Но все же прошу отпустить меня. Я совершенно выдохлась и, кроме того, отоптала тебе ноги.

 — Если ты поцелуешь меня, то Эйдан вскипит от ревности.

 — Нет. Неужели?

 Его улыбке невозможно было сопротивляться.

 — Я поцелую тебя, потому что ты такой красавчик.

 Он удивленно приоткрыл рот, и она поцеловала его в щеку.

 — Теперь мне нужно работать. Босс урежет мне зарплату, если я продолжу танцевать с тобой.

 — Эти парни Галлахеры — бесстыдники, — сказала Кэти Даффи ей, когда Джуд принесла чистые стаканы. — Боже, благослови их за это. Пара хороших женщин заставила бы их остепениться, но они, похоже, не стремятся к этому.

 — Эйдан женат на пабе, — сказал Кевин Даффи, зажигая сигарету, — а Шон — на своей музыке. Вряд ли кто-нибудь из них жениться в ближайшие годы.

 — Ничто не мешает умной девушке попробовать, не правда ли? — и Кэти подмигнула Джуд.

 Джуд смогла улыбнуться и перешла к другому столу. Ей удалось удержать улыбку на лице, пока она принимала новый заказ, но голова у нее кружилась

 «Вот значит, как люди думают?» — размышляла она. Что она пытается заполучить Эйдана в мужья? Почему это никогда не приходило ей в голову? Ни всерьез и вообще никак. Полагает ли он, что именно к этому она стремится?

 Она украдкой взглянула на него, наблюдая, как он ловко наливал пиво, разговаривая с двумя сестрами Райли. Нет, конечно, он так не считает. Они оба только наслаждались. Наслаждались друг другом. Даже если мысль о замужестве возникала в ее голове, это было вполне естественно, но она никогда не придавала ей значения. В действительности, она не хотела выходить замуж. Она уже была на этой дороге, и на ней ее размазало по асфальту.

 Только развлечение. Быть свободной от обязательств и ожиданий. У них были привязанность и уважение, и если она полюбила его, что ж … это делает все только романтичнее. И она не собирается сделать то, что может испортить их отношения. Фактически, она собиралась сделать все от нее зависящее, чтобы получить все возможное удовольствие за то время, которое у нее было.

 — Когда ты вернешься из своего путешествия, Джуд, я хотел бы еще пинту пива, пока паб не закрылся.

 — А? — она смущенно посмотрела на широкое добродушное лицо Джека Бреннана. — О, извините.

 Она взяла его пустую кружку, потом, нахмурившись, посмотрела на него.

 — Я не напьюсь, — пообещал он. — Мое сердце излечилось. Я даже не понимаю, как я мог так страдать из-за женщины. Если не верите, спросите Эйдана, выдержу ли я еще одну пинту.

 «Какой он милый», — подумала она, едва сдержав побуждение погладить его по голове, как большого пуделя.

 — И никакого желания разбить ему нос?

 — Ну, надо признать мне всегда хотелось сделать это, потому что, в действительности, я никогда не мог. А ведь однажды он сломал мне нос.

 — Эйдан сломал вам нос?

 Это было ужасно. Это было восхитительно.

 — Ненамеренно, — уточнил Джек. — Нам было пятнадцать лет, и мы играли в футбол, и одно за другим. Короче, Эйдан никогда не дрался со своими друзьями, если …

 — Одно за другим?

 — Да, — Джек широко улыбнулся. — Я думаю, что он уже несколько месяцев хорошенько не дрался. Хотя бы одна драчка, но он слишком занят, ухаживая за вами.

 — Он не ухаживает за мной.

 Джек пожевал губы, выражая нечто среднее между беспокойством и замешательством.

 — Разве вы не его девушка?

 — Я?

 Что она могла ответить на это?

 — Он мне нравиться … очень. Я принесу вам ваше пиво, мы скоро закрываемся.

 — Ты совершенно вымоталась, — сказал Эйдан, когда он закрыл дверь за последним посетителем. — Присядь, Джуд, я налью тебе стакан вина.

 — Не возражаю.

 Она должна признать — это была та еще работа. Восхитительная, но выматывающая. Ее руки болели от тяжелых подносов. «Неудивительно, — подумала она, — что руки Дарси так красиво вылеплены».

 И ее ноги, Боже, как болели ее ноги.

 Она села на стул, поводя плечами.

 На кухне Шон мыл посуду и пел о диком колониальном мальчике. Воздух был синим от дыма, и запахи пива и виски заполняли паб. Она нашла это очень уютным.

 — Если ты решишь бросить свою психологию, — сказал Эйдан, ставя стакан перед нею. — Я тебя нанимаю.

 Ничто из того, что он мог сказать, не понравилось бы ей больше.

 — Я справилась, правда?

 — Блестяще, — он взял ее руку и поцеловал. — Спасибо.

 — Мне понравилось. Я редко устраивала вечеринки. Они меня страшно нервируют. Планирование и вся эта подготовка держат меня в постоянном беспокойстве. Потом еще исполнять роль хозяйки, беспокоиться, чтобы все шло гладко. А сейчас было похоже на вечеринку, но без всяких нервов. И …, — она позвенела монетами в кармане, — мне заплатили.

 — Сейчас ты можешь посидеть и рассказать мне, как провела день в Дублине, пока я прибираюсь.

 — Я расскажу потом, когда помогу тебе.

 Он решил не портить ей хорошее настроение, вступив с ней в спор, но намеревался не разрешать ей делать ничего труднее, чем ставить пустую посуду на стойку. Однако она была более быстрой, чем он полагал, и уже закатала рукава кофточки, пока он все еще возился с кассой. С ведром и тряпкой, которые она взяла у Шона, Джуд стала мыть столы. Он слушал ее, слушал, как ее голос понижался и повышался, когда она описывала, что видела и что сделала в этот день. Слова не важны, думал Эйдан. Было умиротворяюще просто слышать ее голос.

 Она, казалось, приносила с собой благословенное спокойствие всюду, где появлялась. Он начал мыть полы, работая рядом с ней. Удивительно, размышлял он, как легко она подхватила его ритм. Или он ее? Он не знал. Но, казалась, таким естественным то, как она вошла в его мир, в его жизнь. Он никогда не воображал ее в качестве официантки. Это было не то, для чего она была предназначена, но она делала это хорошо. Для нее это просто забава, предположил он. Она, конечно, не была создана, чтобы вытирать пролитое пиво. Но делала это с такой непринужденностью, что он испытывал сильное желание обнять ее. И он поддался этому желанию, обхватив ее руками и прижав спиной к себе.

 — Как хорошо, — пробормотала она.

 — Да. Хотя я задержал тебя допоздна и заставил делать грязную работу.

 — Мне понравилось. А теперь, когда все разошлись, я могу подумать о том, что сказала мне Кэти Даффи, вспомнить шутку Дугласа О’Брайана, послушать, как поет Шон на кухне. В Чикаго в это время я уже спала бы, закончив перед этим свою работу с бумагами и прочитав главу книги, которая получила хорошую критику.

 Она взяла его за руки, расслабляясь.

 — Здесь намного лучше.

 — А когда ты вернешься туда… — он прижался щекой к ее макушке, — ты пойдешь в паб по-соседству и проведешь там вечерок или два?

 Эта мысль напомнила ей о непроницаемой стене, скрывающей ее будущее.

 — У меня есть время прежде, чем это станет проблемой. Мне нравится жить просто, вот так день за днем.

 — И ночь за ночью.

 Он развернул ее лицом к себе и начал вальсировать в такт песни, которую пел Шон.

 — И ночь за ночью. Я плохая танцовщица.

 — Ничего подобного.

 Она была просто не совсем уверена в себе.

 — Я видел, как ты танцевала с Шоном и поцеловала его перед Богом и людьми.

 — Он сказал, что это заставит тебя ревновать.

 — И если бы я не знал об этом, я бы избил его до потери сознания.

 Она рассмеялась, с удовольствием наблюдая, как вращается комната, когда он кружил ее в танце.

 — Я поцеловала его, потому что он красавчик, и он попросил меня. Ты тоже красавчик. Я тоже могла бы поцеловать тебя, если попросишь.

 — Ну, если ты так щедра на поцелуи, дай и мне один.

 Подразнивая — не замечательно ли, что она обнаружила себя способной дразнить мужчину — она целомудренно чмокнула его в щеку. Потом еще раз — в другую. И когда он улыбнулся и прижал ее теснее, она, подняв руки, запустила их в его волосы и, приподнявшись на цыпочки, пылко прижалась губами к его рту.

 На сей раз вздрогнул он. Она взяла инициативу на себя, застав Эйдана врасплох, углубляя свой поцелуй, вздыхая, так что его рот, его кровь, его мысли наполнились ее вкусом и запахом. Шатаясь, он сжал в кулак блузку на ее спине и отдался ощущениям, не думая ни о чем.

 — Кажется, мне пора покинуть вас.

 Эйдан поднял голову.

 — Закрой двери, когда выйдешь, Шон, — произнес он, не отводя взгляда от лица Джуд.

 — Хорошо. Доброй ночи, Джуд.

 — Доброй ночи, Шон.

 Посвистывая, он щелкнул замком и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, в то время как Эйдан и Джуд остались стоять посредине свежевымытого зала.

 — Я страшно хочу тебя.

 Он поднес ко рту ее руку, которую все еще держал, и поцеловал ее.

 — Я рада.

 — Иногда очень трудно быть нежным.

 — Тогда не будь.

 Возбуждение бурлило в ней горячим ключом. Взволнованная своей смелостью, она отстранилась от него и стала расстегивать блузку.

 — Ты можешь быть тем, кем хочешь. Взять все, что хочешь.

 Она никогда не раздевалась перед мужчиной для того, чтобы соблазнить его. Но нервное волнение, сжимающее ее живот, вскоре отступило, поглощенное чистым женским наслаждением при виде его потемневших от страсти глаз. Черный кружевной лифчик, составляющий эротичный контраст с ее молочной кожей, был как раз предназначен для такого шоу.

 — Иисус, — дыхание его было неровно. — Ты убиваешь меня.

 — Только обольщаю, — она сбросила туфли. — Я делаю это впервые.

 Больше от неопытности, чем преднамеренно, она стала медленно расстегивать свои брюки.

 — Надеюсь, ты извинишь, если я буду неловкой.

 Его рот пересох в предчувствие того, что последует.

 — Я не вижу никакой неловкости. Мне кажется, ты очень убедительна.

 Ее пальцы были неуклюжи, но она справилась, и брюки упали на пол. Еще немного черного кружева, «V»-образный треугольник, оголяющий живот и высоко поднимающийся на ее бедрах. У нее не хватило смелости надеть соответствующую подвязку и прозрачные черные чулки, которые Дарси уговорила ее купить. Но, видя выражение лица Эйдана, она решила, что в следующий раз обязательно их наденет.

 — У меня сегодня был день покупок.

 Он не был уверен, что сможет произнести хотя бы слово. Она стояла в неярком освещении паба, с откинутыми назад волосами, с мечтательными глазами морской богини, одетая только в черное кружево, которое буквально кричало о сексе. К какой части ее тела мужчина должен прислушиваться?

 — Я боюсь к тебе прикоснуться.

 Джуд переступила через брюки и сделала шаг к нему.

 — Тогда я прикоснусь к тебе.

 С бьющимся сердцем она закинула руки ему на шею и потянулась к его рту губами. Это было так возбуждающе прижиматься к нему, когда она была почти обнажена, а он полностью одет. Так волнительно чувствовать мощную дрожь его тела, словно он боролся с терзавшим его сильным желанием.

 Она вдруг осознала, что хочет, чтобы он больше не сдерживал свое неистовство.

 — Возьми меня, Эйдан, — она прикусила его нижнюю губу. — Возьми все, что хочешь.

 Он почувствовал, как его самообладание с грохотом рухнуло. Он знал, что был груб, но ничего не мог с собой поделать, он оставлял синяки на ее теле, его губы впивались в ее рот. Ее потрясенный вздох только добавил масла в огонь, когда он уложил ее на пол. Они катались по полу, дикие от желания теснее прижаться друг к другу. Отчаянно желая большего, он вцепился зубами в ее кружевной лифчик. Джуд выгнулась дугой от наслаждения, смешанного с болью от укуса. Чувство восторга охватило ее при мысли, что она заставила его переступить грань цивилизованности.

 Только брать. Только предлагать и отдавать.

 Также безумно жаждущая прикосновений, как и он, она стаскивала и рвала его рубашку, пока, наконец, не добралась руками до его тела. Потом губами, потом зубами.

 Разгоряченные и обезумевшие, жадными руками они возбуждали друг друга, даря и получая удовольствие. Больше не было терпеливого спокойного мужчины и скромной застенчивой женщины, были два существа, охваченные примитивным желанием. Она упивалась этим чувством, принимая каждое острое ощущение и с такой же страстью возвращая его назад.

 Первый взрыв оргазма пронзил ее, словно яростное солнце.

 «Еще», — мог только думать он. — «Еще и еще больше!» Ему хотелось съесть, поглотить ее, чтобы ее свежий дикий вкус навсегда остался в нем. Каждый раз, когда тело ее сотрясала дрожь, каждый раз, когда она вскрикивала, он думал: «Еще больше. Еще раз». Снова и снова. Потребность брать ее горела лихорадкой в его крови. Он с силой погружался в нее, его темп становился еще более страстным, когда она выкрикивала его имя. Она взлетала и падала вместе с ним, беря и давая наслаждение. Взор его был затуманен, ее лицо, ее глаза, откинутые назад волосы — все было покрыто легкой дымкой.

 А потом и это исчезло, когда животное внутри него освободилось и поглотило их обоих. Она лежала на нем, обессиленная, с болью во всем теле и улыбалась. Он лежал под ней, ошеломленный и безмолвный.

 У их противоположных реакций была одна основа.

 Он взял ее на полу паба. Он не мог ничего с собой поделать, он вообще не мог контролировать себя. Нетерпеливо, грубо. Они не занимались любовью, а спаривались в прямом смысле слова. Его собственное поведение потрясло его.

 Мысли Джуд двигались в том же направление. Но напротив, и ее и его поведение вызывали в ней восторг. Услышав ее длинный вздох, он моргнул и решил, что должен сделать все, чтобы она почувствовала себя уютно.

 — Пойдем наверх, — сказал он.

 — Ммм.

 Она определенно надеялась, что они повторят все снова.

 — Возможно, ты хочешь принять ванну и выпить чашку шоколада, а потом я провожу тебя домой.

 — Хмм.

 Она снова вздохнула, потом наморщила губы.

 — Ты хочешь принять ванну?

 Мысль была соблазнительной.

 — Я думаю, ты почувствуешь себя лучше.

 — Не думаю, что можно чувствовать себя еще лучше в этой жизни.

 Он подвинулся, а так как ее тело было мягким и податливым, словно лапша, он без труда повернул ее так, что она оказалась заключенной в кольцо его рук. Когда она, улыбнувшись в очередной раз, положила голову на его плечо, он покачал головой.

 — Что с тобой случилось, Джуд Франциска Мюррей? Надеваешь белье, которое сводит меня с ума, позволяешь мне взять тебя прямо на полу.

 — У меня есть еще.

 — Что еще?

 — Еще нижнее белье, — ответила она. — Я накупила целые сумки нижнего белья.

 Настала его очередь положить свое голову на ее плечо.

 — Иисус благой, я очнусь только через неделю.

 — Я начну с черного, Дарси говорит, что это самое надежное средство.

 Он только задушено вздохнул в ответ.

 Радуясь его реакции, она прижалась ближе к нему.

 — Ты был глиной в моих руках. Мне понравилось.

 — Ты бесстыдно набросилась на меня.

 — Да, и я хочу, чтобы ты унес меня наверх, в свою спальню. Мне нравится это, потому что чувствую себя такой невесомой и женственной.

 — Если я должен, то сделаю.

 Он оглянулся вокруг, заметив разбросанную по полу одежду. Он вернется за ней немного попозже.

 И он вернулся за ней значительно позже. Поднимаясь назад в спальню, лаская пальцами ее кружевное белье, он думал о том, что она была полна неожиданностей, эта Джуд Франциска. Полна неожиданностей даже для самой себя, если он мог правильно судить.

 Скромный бутон розы расцвел.

 Сейчас она спала, уютно устроившись в его кровати. Она смотрелась здесь на своем месте, решил он, присаживаясь на край кровати. Также как она смотрелась на своем месте в пабе, разнося напитки, работая в своем саду или гуляя с собакой О'Тулов по холмам. Она действительно вошла в его жизнь. И почему бы ей не остаться ее частью, задавался он вопросом? И почему ей нужно возвращаться в Чикаго, когда она так счастлива здесь, а он так счастлив с нею? Пришло время жениться, не так ли? И завести семью. Ни с кем, кроме Джуд, эта перспектива не казалось ему такой наполненной солнечным светом. Он ведь ждал чего-то все эти годы? И потом одним дождливым вечером в паб вошла она. Это не могло быть ничем иным, как судьбой.

 Она могла думать иначе, но он сможет убедить ее.

 Это не означает, что она должен оставить свою работу. Хотя ему придется поломать голову над тем, как она сможет выполнять ее. Она разумная женщина, в конце концов, и может высказать свои пожелания.

 Она испытывает к нему сильные чувства, думал он, играя ее волосами. Также как и он к ней. Корни ее были здесь, в этой земле, также как и его. Любой имеющий глаза мог видеть, что она расцвела, обретя свои корни.

 Он был уверен, все эти доводы убедят ее. Может быть, эти мысли и заставляли его живот нервно сжиматься, но это было естественно, когда мужчина решается на такие кардинальные изменения в своей жизни, беря на себя ответственность за жену и детей. И хотя его руки были влажными от волнения, он решил, что беспокоиться не о чем. Он продумает потом все, что должен сказать ей.

 Удовлетворенный, он скользнул в постель, тесно прижал ее в себе, туда куда хотел, и позволил сну одолеть себя.

 И пока он спал, Джуд видела во сне Кэррика, который на белой крылатой лошади скользил по небу, земле и воде. И всюду, где он пролетал, он собирал драгоценности солнца, слезы луны и сердце моря.