4

 Рис поставила суп на медленный огонь и, чтобы успокоиться, взялась составлять список того, что, по ее мнению, должно иметься на каждой кухне. Какая разница, ресторан это с пятью мишленовскими звездами или кафе в заштатном городишке? Еда есть еда, и готовить ее нужно хорошо.

 Она выполнила несколько заказов – удивительные люди, с утра едят сэндвичи с мясом бизона.

 – Рис! – окликнула ее Джоани. – Прошу немедленно ко мне в кабинет. Мне только что позвонил мой мальчик. Оказывается, шериф с утра пораньше приехал на ранчо, искал какую-то женщину, которая якобы пропала. Рик говорит, возможно, кто-то видел, что с ней случилось у каньона. Поскольку я не дура, я вычислила, что этим кем-то могла быть и ты.

 – Шериф просил меня ничего не говорить, пока он не проведет расследование, но раз он ничего не нашел... Я видела, как мужчина задушил женщину, но я была слишком далеко и ничем не могла ей помочь.

 Джоани затянулась и выпустила струю дыма.

 – Что за женщина?

 – Не знаю. Я не очень хорошо ее разглядела. Я видела...

 – Только рыдать не вздумай, – строго сказала Джоани.

 – Да-да, хорошо... – Рис вытерла слезы. – Я видела, что он с ней сделал.

 Ее ноги, стучавшие о землю.

 Высокие зашнурованные ботинки за дверью кладовки.

 Его черная куртка и оранжевая кепка.

 Темно-серая фуфайка с капюшоном, черный пистолет.

 – Я это видела, – повторила она. – Я ничего не придумала.

 – А я и не говорю, что придумала. После такого потрясения ты могла бы и не выходить на работу. Сможешь доработать смену?

 – Да. Мне легче, когда есть чем заняться.

 – Тогда иди готовь. И вообще, если тебя что тревожит, знай, что ты всегда можешь прийти ко мне.

 – Спасибо, Джоани.

 Суп удался на славу, так что нечего было сокрушаться о том, что под рукой не оказалось нужных специй. Всем вокруг было совершенно плевать, свежий базилик или нет. И ей напрягаться нечего. Надо только готовить, подавать и получать зарплату. Здесь ее ничто не держит. В любой момент можно побросать вещи в машину и уехать куда глаза глядят.

 – Броуди пришел! – крикнула Линда-Гейл. – Они с доком хотят попробовать суп.

 – Броуди и доктор, – пробормотала Рис. – Повезло мне. – Вне себя от злости, она налила две тарелки супа, положила на поднос булочки и масло и лично отнесла все в кабинку, где они сидели. – Вот ваш суп. И давайте начистоту. Я не нуждаюсь в медицинском обследовании. Я не больна. И со зрением у меня все в полном порядке. Приятного аппетита.

 Разразившись этой тирадой, она развернулась и отправилась назад на кухню. Сняла фартук, надела куртку.

 – Моя смена закончилась. Я иду к себе наверх.

 – Иди, – невозмутимо сказала Джоани и положила гамбургер на гриль. – Завтра ты с одиннадцати до восьми.

 Дома Рис первым делом развернула карту. Решила сама отыскать то место. Карта оказалась разрисована красными линиями и кружками. То место, где она вчера стояла, было обведено раз десять.

 Она не делала этого, не делала! И все равно посмотрела на пальцы – а вдруг они измазаны красными чернилами? Карта выглядела так, будто какой-то псих испещрил ее одному ему понятными значками. Она этого не делала. Не могла она такого сделать.

 Рис кинулась к ящику тумбочки. Красный фломастер лежал на том самом месте, куда она его положила. Дрожащей рукой она сняла колпачок и увидела, что кончик фломастера весь измочален. Она внимательно осмотрела квартиру.

 Все лежало на своих местах. Она бы заметила, если бы хоть одна книжка оказалась не там, но все лежало точно так, как утром. Она проверяла замок раза два. Или три.

 Рис снова посмотрела на карту. Неужели это она сама сделала? Может, ночью, когда ей снились кошмары и била нервная дрожь, она встала, как лунатик, и разрисовала карту?

 В дверь постучали. Она решила, что это Броуди, и, заставив себя успокоиться, пошла открывать.

 – Вы готовы?

 – Я передумала. Я доберусь одна.

 – Как пожелаете. – И вдруг он шагнул в комнату, захлопнул за собой дверь и быстро заговорил: – У меня и в мыслях не было приводить к вам врача. Просто он приходит на обед в то же время, что и я, и мы беседуем. Довольны?

 – Да нет, не особенно.

 – Очень хорошо, потому что мне придется вас еще немного огорчить. Рик навел кое-какие справки, и пошли разговоры. Док спросил меня, что я об этом знаю. И я как раз решал, что ему ответить, когда вы принесли суп. Суп, кстати, чертовски хорош. А вы – маньячка.

 – Я три месяца пролежала в психушке. Так что можете называть меня маньячкой сколько угодно, я не обижусь.

 – Думаю, вы там недолежали.

 Она открыла было рот и тут же закрыла. Подошла к дивану, села. И расхохоталась. Сняла заколку, распустила волосы, и они рассыпались по плечам.

 – Непонятно, почему такой грубый ответ слышать куда приятнее, чем вежливое: «Да нет, вы сейчас в полном порядке»? Может, я действительно маньячка.

 – А может, вам надо перестать себя жалеть?

 – Мне казалось, я перестала. Но нет. – Она положила заколку на столик. – Вы по-прежнему готовы поехать со мной?

 – Все равно день пропал.

 Он стоял у двери и смотрел, как она проверяет содержимое рюкзака. Застегнула молнию. Расстегнула, заглянула внутрь.

 Он открыл дверь, она вышла, заперла ее. И несколько мгновений просто стояла и смотрела на дверь.

 – Да ладно уж, проверяйте. Иначе будете психовать.

 – Спасибо. – Она проверила, хорошо ли заперта дверь и, кинув на него извиняющийся взгляд, проверила еще раз и только после этого пошла вниз по лестнице.

 – Сейчас гораздо лучше, – призналась она, садясь в машину. – Раньше я уходила только минут через двадцать. А вас не пугает, что я лежала в психушке?

 – Вы решили изложить всю свою биографию?

 – Да нет. Я просто подумала, раз я вас втянула в эту историю, надо, наверное, хоть немного ввести вас в курс дела.

 Он выехал из переулка.

 – Шериф проверил, кто вы и откуда.

 – Он... – Она запнулась. – Что ж, вполне логично. Никто меня здесь не знает, и вдруг я заявляю, что видела убийство. – Она прижала руку к груди. – Двенадцать человек. Люди, с которыми я работала, которых любила. Я тоже должна была погибнуть вместе с ними. Почему я выжила, а они нет?

 – Такой вам выпал жребий.

 – Может быть. Они забрали всего-то две тысячи долларов. Но люди погибли не поэтому.

 – А почему?

 – Потому что так захотели те, кто пришел туда. Я там работала с семнадцати лет. Я любила этот ресторан.

 Ужасающая сцена, которую она тогда увидела, и теперь стояла у нее перед глазами.

 – Это был мой последний рабочий день. Друзья хотели устроить мне сюрприз – прощальную вечеринку, поэтому я слонялась по кухне, чтобы они могли подготовиться. И вдруг – крики, шум, выстрелы. Мне иногда это снится – серая фуфайка с капюшоном и черный пистолет. Это все. Потом накатывает боль. Одна пуля попала в грудь, другая – в голову.

 Она замолчала. Он взглянул на нее и сказал:

 – Продолжайте.

 – Я упала в кладовке. Зашла туда убрать чистящий порошок. Об этом мне потом рассказали полицейские. Я не понимала, где я.

 Она снова потрогала шрам на груди.

 – Я не могла дышать. Грудь сдавило. Дверь была чуть приоткрыта. Я слышала голоса. Я хотела лежать тихо, чтобы меня не убили. Моя подруга упала по другую сторону двери. Донна Шэнкс. У нее за месяц до этого была помолвка. Сквозь щель я видела ее окровавленное лицо. Она кричала, молила о пощаде. И тут я услышала выстрел. Ее глаза стали стеклянными. Я ничем не могла ей помочь. И остальным тоже.

 – Вы долго пролежали в больнице?

 – Полтора месяца. Я плохо справлялась.

 – С чем?

 – С тем, что случилась. С тем, что я выжила.

 – А как вообще справиться с тем, что в тебя стреляли?

 – Ну, можно довериться психотерапевту, можно убедить себя, что этому никак нельзя было помешать, можно быть благодарной судьбе за то, что ты выжила, – ответила она с некоторым раздражением. – Не знаю... Но я никак не могла с собой справиться. Все время накатывали воспоминания, по ночам мучили кошмары. Мне все время казалось, что они пришли за мной, я на улицах видела людей в таких же серых фуфайках. Я попросилась в психиатрическую больницу, но потом ушла оттуда – поняла, что могу остаться там навсегда. На таблетках я была почти овощем, а я и так долго пробыла овощем.

 – Значит, теперь вы просто невротичка.

 – Я страдаю клаустрофобией, у меня бывают приступы паники. Кошмары продолжаются, иногда я просыпаюсь, и мне кажется, что все это опять случилось. Но тех двоих людей в каньоне я действительно видела. Я ничего не выдумала.

 – Ну ладно. – Он съехал на обочину и остановил машину. – Дальше мы пойдем пешком.

 – Когда я разозлилась на вас, решив, что вы хотите напустить на меня доктора, я пошла вот за этим. – Она протянула ему карту. – Я не помню, когда я это отметила. Наверное, у меня ночью случился приступ паники.

 – Зачем вы мне это показываете?

 – Чтобы вы знали, с кем связались.

 Он взглянул на карту, сложил ее.

 – Я видел, с каким лицом вы вчера бежали по тропе. Погибла женщина, и кто-то должен в этом разобраться.

 Она на мгновение прикрыла глаза.

 – Только не поймите меня неправильно, хорошо? – Она шагнула к нему, обняла его и легонько поцеловала в губы.

 – А как это нужно понимать правильно?

 – Как выражение искренней благодарности, не более того. Вы знаете дорогу?

 – Знаю.

 Когда они вышли на тропинку, она покосилась на него и сказала:

 – Я впервые за два года поцеловала мужчину.

 – И как ощущение?

 – Успокаивает.

 – Когда-нибудь, Худышка, мы, может, займемся этим не только для успокоения, – хмыкнул он.

 – Может быть. Утром во время перерыва я сбегала и купила вашу книжку, Джеймисон П. Броуди.

 – Какую?

 – «На самом дне». Мак сказал, это ваша первая, и я решила начать с нее. Маку она очень понравилась.

 – Мне тоже.

 – Если и мне понравится, я вам скажу, – засмеялась она. – А П. – это что?

 – Плейбой.

 – Вам подходит. – Она огляделась по сторонам. – Они могли прийти сюда откуда угодно.

 – Рис, не было никаких следов, кроме тех, что оставил Рик. – Он присел на корточки. – Видите? Это наши с Риком следы – мы шли здесь утром. Земля влажная.

 – Не могли же они прилететь сюда на крыльях!

 – Если преступник разбирается в следах, он знает, как их можно скрыть.

 – Зачем ему это? Кто будет искать мертвую женщину, если никто не видел, как он ее убивал?

 – Вы же его видели. А если и он вас видел?

 – Он не оглядывался. И на другой берег не смотрел.

 – Вы же убежали. А вещи оставили на скале. Он мог заметить либо вас, либо ваш рюкзак.

 – Он видел меня... – У нее от ужаса перехватило дыхание.

 – Может, видел, а может, нет. Так или иначе, но он был очень осторожен. Не стал рисковать, все следы уничтожил.

 – Он меня видел... Как же я сразу не догадалась!

 – А вы отсюда видите то место, откуда за ними наблюдали?

 – Вот оно, – показала она. – Я остановилась вон там. А они стояли здесь.

 Броуди внимательно осмотрел землю:

 – Ничего нет. Может, криминалисты и обнаружили бы какой волосок, но что это докажет?

 – Она же сопротивлялась, пыталась вырваться.

 – Ему достаточно было замести следы парой веточек.

 – Она колотила ногами по земле, потом затихла. А он все держал ее за шею. – Рис села, уткнула лицо в колени.

 Броуди ничего не говорил. А рядом текла река, и в воде отражались белые облака.

 

 Когда они вернулись к машине, она вдруг поняла, что безумно устала. Ей хотелось лечь под одеяло и заснуть, забыться.

 Броуди завел мотор, и она всего на секундочку прикрыла глаза. И тут же провалилась в сон.

 «Как тихо она спит», – думал Броуди. Она прислонилась головой к окошку, руки спокойно лежали на коленях. И что ему с ней делать? На этот вопрос он ответить не мог, просто ехал не торопясь до города самыми окольными путями. Он понимал, что втянут в это дело, и не только потому, что сам чуть не стал свидетелем убийства. Он втянут в это дело из-за нее, причем не из-за ее слабости, а, наоборот, из-за того, с какой силой она стремилась найти виновного. Он проникся к ней уважением.

 Пока она спала, он ехал мимо полей с прошлогодней, поблекшей за зиму травой, мимо кустов вездесущей полыни. Титонские горы по-прежнему были в снегу. Да, Скалистые горы повеличественнее, подумал он, но и в этих есть своя магия.

 Рис тихонько застонала во сне. Броуди взглянул на нее и увидел, что она дрожит.

 Он остановился посреди дороги, потряс ее за плечо:

 – Просыпайтесь!

 – Нет! – Она очнулась в одно мгновение. И тут же вскинула руку, сжатую в кулак.

 Он подставил ладонь.

 – Ну-ка ударь меня, – сказал он негромко. – Получишь сдачи.

 – Что? Что? – Она уставилась на свой кулак. – Я правда заснула? Я тебя ударила?

 – Попыталась. Больше не пытайся.

 – Постараюсь. Может, отпустишь мою руку?

 Он разжал пальцы.

 – Ты всегда просыпаешься так, будто услышала гонг?

 – Не знаю. Но с тобой рядом мне почему-то спокойно.

 – Спокойно, спокойно... Ты зря это твердишь. Знаешь, мне ведь захочется, чтобы ты переменила мнение.

 Она улыбнулась.

 – Не станешь же ты... Ой, ты только посмотри! Здесь в так дико, так по-настоящему. Все это пространство вокруг они стоят – как крепость. Они здесь хозяева. Она оперлась о капот. – Я каждый день смотрю на них из окна. Но здесь нет ни домов, ни людей, они выглядят совсем иначе.

 – Я – тоже человек.

 – Ты же понимаешь, о чем я! – Ей было приятно, что они перешли на «ты». – Я думала, побуду здесь немного и поеду дальше. Но смотрю на них каждое утро, и мне никуда не хочется уезжать. – Она прикрыла глаза и просто вдыхала этот дурманящий воздух.

 – Ты бываешь такой, когда готовишь.

 Она распахнула свои карие глаза.

 – Какой?

 – Спокойной, счастливой. – Он склонился над ней.

 – Броуди...

 – Только не говори, что совершенно этого не ожидала. Сердце Рис бешено забилось. И от страха тоже.

 – Наверное, я об этом не думала. Почти не думала.

 – Если тебя это не интересует, ты только намекни.

 – Да нет, просто я... Ой...

 Ойкнула она потому, что он подхватил ее на руки.

 Дыхание у нее перехватило, голова пошла кругом. Он был настойчив и решителен. Ее словно накрыло волной. Она, едва успев подумать, что сейчас окончательно потеряет голову, обняла его. Ее била дрожь, но губы были так же настойчивы, как и его.

 Он приподнял ее и усадил на капот. Она уже ни о чем не думала, делала то, что диктовало тело. И ногами обхватила его за талию. Его руки скользнули ей под свитер, накрыли ее грудь. Она застонала, выгнулась дугой.

 – Не спеши, – сказал он. И взял ее за руки. Его пальцы тоже немного дрожали.

 В голове у нее гудело, и она едва расслышала его слова. Она уронила голову ему на плечо.

 – Не надо... Я не готова... Зря мы это...

 – Вовсе не зря. И хорошо бы нам поспать вместе. Она прижала пальцы к вискам.

 – Нет, подумать только! Мы тут накинулись друг на друга, говорим бог знает о чем. А женщина-то погибла.

 – Она все равно мертва – вне зависимости от того, переспим мы с тобой или нет. Если тебе нужно время на обдумывание, пожалуйста, думай хоть два дня.

 Он стоял, такой крепкий, сильный, мужественный, а за его спиной вздымались горы.

 – Я не сплю с каждым, кто мне понравится.

 Он развернулся и пошел садиться в машину.

 – Насколько я понял, ты уже два года ни с кем не спала.

 – Не спала. Но если ты думаешь, что сможешь воспользоваться тем, что я истосковалась...

 – Еще как смогу, – усмехнулся он и сел за руль. Она села рядом.

 – Идиотская беседа получается. Я вообще не понимаю, что я в тебе нашла... – пробормотала она. – Я, конечно, очень благодарна тебе за то, что ты мне поверил, но...

 – Ты не путай одно с другим, – сказал он холодно. Он поехал и она, вздохнув, сказала:

 – Ты прав, это было оскорбительно. Оскорбительно для нас обоих. Я же говорила тебе, у меня голова плохо работает. Мне нужно поговорить с шерифом. Отвези меня к нему.

 – Да ради бога. Что завтра на ужин? Ты обещала мне ужин.

 – А я и забыла. Не знаю, что-нибудь придумаю.

 – Валяй, думай. А потом выспись как следует. Ты с ног валишься.

 Когда он подвез ее к конторе шерифа, она подождала несколько секунд, потом взяла рюкзак и потянулась к ручке дверцы.

 – Я думала, ты меня на прощание поцелуешь.

 – Слушай, Худышка, так это у нас серьезно? – усмехнулся он.

 – Какая же ты сволочь. – Она не выдержала и рассмеялась. – Знаешь, когда ты захочешь, чтобы все было серьезно, не забудь подарить мне кольцо. И тюльпаны. Это мои любимые цветы. – И она захлопнула за собой дверь.

 

 У шерифа в конторе пахло затхлым кофе. В комнате стояли два металлических стола. За ними, по-видимому, работали помощники шерифа. Но сейчас занят был только один. Помощника зовут Денни Дарвин, вспомнила Рис. Любит яичницу и бекон с поджаристой корочкой.

 – Добрый день, мисс Гилмор, – сказал он.

 – Зовите меня Рис. Я хотела поговорить с шерифом.

 – Он у себя в кабинете. Проходите.

 Дверь в кабинет шерифа была приоткрыта. Рик сидел за обшарпанным дубовым столом, на котором помещались компьютер, телефон и несколько фотографий в рамках. В углу на вешалке висели его шляпа и потрепанная коричневая куртка.

 Увидев ее, шериф встал:

 – Проходите, Рис. Я как раз вам звонил. Хотите худшего кофе во всем Вайоминге?

 – Воздержусь, но все равно спасибо. Есть новости?

 – Хорошие новости: никто из пропавших без вести в нашем округе не подходит под описание, которое вы дали.

 – Наверное, ее просто еще не хватились. Всего сутки прошли.

 – Может быть. Я буду проверять и дальше.

 – Вы решили, что я все это придумала?

 Он подошел к двери, закрыл ее, вернулся на место. Лицо его лучилось добротой.

 – Я говорю только о том, что знаю. Я знаю всех женщин, живущих в этом городке. Все приезжие тоже, слава богу, живы. А еще я знаю – у меня работа такая – все проверять, – что вы пару лет назад пережили очень печальную историю.

 – Это не имеет к случившемуся никакого отношения.

 – А если имеет? Хотелось бы, чтобы вы все как следует взвесили. Может, вы просто видели, как люди ссорятся?

 – Женщина была мертва.

 – Ну, пульс ее вы пощупать не могли. Возможно, она встала и пошла, отделалась несколькими синяками, и все.

 – Она была мертва. И если бы она ушла сама, то следы наверняка остались бы.

 Шериф заговорил нарочито терпеливо – как говорят с больными:

 – Вы впервые пошли этим маршрутом. Вы были испуганы. Вы легко могли перепутать место, откуда вы все видели.

 – Нет, перепутать я не могла.

 – Я все осмотрел. Еще я связался с местными больницами. Женщина с травмой головы или шеи к ним не поступала.

 Рис встала:

 – Так вы считаете, что я ничего не видела?

 – Да нет. Думаю, вы увидели что-то, что вас напугало и расстроило. Но я не нашел ни одного доказательства убийства. Доверьте это дело мне, и обещаю вам, я все разузнаю.

 Когда она ушла, Мардсон вздохнул с облегчением. Он сделал все, что мог, большего от него и требовать нельзя. А теперь можно ехать домой, к жене и детям.

 Броуди достал пиво, сунул в духовку пиццу. Включил автоответчик, на котором оказалось сообщение от его агента. Книгой, которая должна выйти осенью, заинтересовалось несколько книжных клубов. Что ж, в честь этого можно позволить за ужином лишнюю бутылку пива.

 Если деньги будут, он купит новый телевизор. С плазменной панелью. Повесит над камином. Наверное, это здорово – лежать на диване и телик смотреть!

 Но сначала нужно потрудиться – если не посидеть за компьютером, на телик не заработаешь. Да он и так собирался посочинять сегодня, перед сном. А пока что, в ожидании пиццы, можно посидеть на кухне и узнать побольше про Рис.

 Ноутбук стоял на столе. Он включил компьютер.

 Он нашел старую газетную статью про шеф-поваров Бостона. Там была и фотография двадцатичетырехлетней Рис. Молодая, задорная, с улыбкой в пол-лица, она стояла с огромным кубком в руках.

 Он узнал, что в пятнадцать лет она осиротела и с тех пор ее воспитывала бабушка по материнской линии. В «Бостон глоуб» была статья о том, что ее пригласили шеф-поваром в «весьма популярное, модное место». На фотографии Рис в облегающем черном костюме и красных туфлях на высоченных каблуках стояла посреди сверкающей сталью кухни этого модного ресторана.

 Статья вышла за три дня до бойни в «Манео».

 

 Рис наполнила ванну горячей водой, добавила пену. Она собиралась поваляться в ванне с книжкой Броуди. Ей совсем не хотелось думать о реальном мире. Она подумала, не запереть ли дверь в ванную, но помещение казалось слишком тесным.

 Она напомнила себе, что входная дверь заперта, под ручку подставлен стул. Она в безопасности. Минут десять она почитала, но потом ей стало холодно, и она стала сливать воду. Когда в дверь постучали, Рис уже одевалась.

 – Открывай! – рявкнула Джоани. – Я не собираюсь торчать на лестнице всю ночь.

 Рис на ватных ногах поспешила к двери, убрала стул.

 – Сейчас, сейчас! – крикнула она и отперла дверь.

 – У меня перерыв, – сообщила Джоани и, подойдя к окну, приоткрыла его, достала пачку «Мальборо». – Только не говори, что здесь курить нельзя.

 – Кури. – Рис принесла блюдечко вместо пепельницы. – Народу много?

 – Порядочно. Ло тоже пришел. Он беспокоится о тебе. – Джоани задумчиво затянулась сигаретой. – Пошли слухи о том, что ты видела вчера в лесу. Линда-Гейл просила передать, что может прийти к тебе переночевать. Если хочешь, переночуй у нее.

 – Какая она заботливая! Спасибо, но я и одна как-нибудь справлюсь.

 – Поскольку я твоя начальница и квартирная хозяйка, ко мне все приставали с расспросами – Мак, Карл, док, Бебе, Пит. Они тебе сочувствуют.

 – Спасибо и им за сочувствие. Но ведь шериф так ничего и не нашел.

 – Иногда сразу не получается. Но Рик продолжит поиски.

 – Очень на это надеюсь. Правда, он не очень-то верит в то, что я действительно это видела. А теперь еще пойдут разговоры про то, что случилось со мной в Бостоне, и мне вообще никто не поверит. Боюсь, – она пристально посмотрела на Джоани, – разговоры уже пошли.

 – Кто-то что-то кому-то сказал, кто-то передал дальше. Да, о том, что с тобой тогда стряслось, теперь многие знают.

 – Чего и следовало ожидать. – Думать об этом ей совсем не хотелось. – Ну, теперь сплетням конца не будет. «Бедняжка, он до сих пор переживает. Ей все время что-то чудится».

 – Какая жалость, что я скрипочку не захватила, – хмыкнула Джоани и потушила сигарету. – Напомни, чтобы я принесла ее, когда ты опять начнешь причитать.

 – Какая ты злая, – сказала Рис. – Почему так получается, что больше всего мне помогают именно те, от кого сочувствия не дождешься?

 – Полагаю, в Бостоне тебе сочувствовали на каждом углу.

 – Это точно. Вот я с тобой болтаю, и мне лучше. Правда, когда ты уйдешь, я все равно проверю, хорошо ли закрыта дверь.

 – Стул опять подставишь?

 – Все-то ты замечаешь.

 – Да уж не все, – сказала Джоани. – Шестьдесят лет – это вам не юность.

 – Тебе что, шестьдесят? Быть такого не может! Изумление Рис польстило Джоани, и она не смогла сдержать довольную улыбку.

 – Шестьдесят будет через полтора года, в январе, но я заранее тренируюсь. Приучаю себя заранее.

 – Я бы дала тебе лет на десять меньше.

 Джоани бросила на нее строгий взгляд, но потом улыбнулась:

 – Что, хочешь развести меня на досрочную прибавку к жалованью?

 – А что, есть шанс?

 – Хороших работников я ценю. Ты все выдержишь.

 – Да нет, с выдержкой у меня плохо.

 – Да ладно, не прибедняйся, – отрезала Джоани. – Ты вполне со всем справляешься. Знаешь, у нас в городке, может, и любят посплетничать, но люди здесь в основном хорошие. Иначе я бы сама отсюда давно свалила. Если понадобится помощь, ты только скажи.

 – Обязательно.

 – Мне пора, – сказала Джоани. – Завтра в шесть утра я тебя жду.