6

 Док Уоллес подал чай, кофе и печенье. Расположились они в гостиной, среди семейных фотографий в рамках. Рис наслаждалась уютом. Бабушке здесь наверняка бы понравилось. Док протянул ей чашку чая, а сам взял блокнот и карандаш.

 – Должен признаться, я немного волнуюсь. Постарайтесь сначала вспомнить, какой у нее овал лица. Сможете?

 – Думаю, смогу.

 – Прикройте глаза, представьте себе ее. Она закрыла глаза и увидела ту женщину.

 – У нее лицо действительно овальное. Но овал удлиненный, вытянутый. У нее были длинные волосы и кепка почти на глазах, но мне показалось, что лицо длинное и узкое.

 – А нос какой?

 – Нос? По-моему, тоже длинный и узкий. Но не очень выступающий. Я обратила внимание на ее рот. Жесткая линия.

 – Тонкие губы? – спокойно, почти ласково спросил док.

 – Не знаю, может быть... Подвижный рот. Она либо кричала, либо презрительно усмехалась. Волосы чуть ниже плеч, густые, вьющиеся. Когда он ее ударил, очки слетели. Мне показалось, что у нее большие глаза. И много косметики на лице, – вдруг добавила Рис. – На губах – алая помада.

 – А сколько примерно ей было лет?

 – Наверное, под сорок. Плюс-минус десять лет.

 – Похоже?

 Рис склонилась над блокнотом. Оказалось, он очень даже неплохо рисует. Куда лучше, чем она предполагала.

 – Так, так... – пробормотала она. – Подбородок чуть поострее. И глаза не такие круглые. А брови тонкие, дугой.

 – Подыши, – посоветовал сидевший рядом с ней Броуди.

 – Что?

 – Подыши.

 – Ой, да. – Она вдохнула полной грудью и тут вдруг поняла, что сердце у нее колотится, а руки дрожат.

 – Что ж, попробуем подработать, – сказал док. – Рис, возьмите печенье, пока Броуди все не сжевал.

 Она стала пить чай с печеньем, а док подправил на портрете рот, глаза, брови.

 – Вот оно! – сказала Рис. – Очень похоже.

 – Она не из Фиста. Не похожа ни на одну из местных, во всяком случае, я такого лица не встречал.

 – Но если она здесь проезжала, может, кто ее запомнил, – предположил Броуди.

 – Рик может разослать этот рисунок по факсу полицейским и в службу охраны парка. Мне она не знакома. Я лечил почти всех местных жителей, а также туристов.

 – Мы, возможно, так и не узнаем, кто она, – сказала Рис.

 – Не устаю восхищаться твоим оптимизмом, Худышка. – Броуди закинул в рот очередное печенье. – Может, попробуешь описать доку мужчину?

 – Я его не разглядела. Разве что профиль мелькнул. В основном видела его со спины. Он был в перчатках. Кепка, темные очки, куртка.

 – А волосы какие? – спросил док.

 – Под кепкой их было не видно.

 Док водил карандашом по бумаге.

 – Какого он был телосложения?

 – Крупный. Точно выше и крепче, чем она.

 Док показал набросок. Мужчина на рисунке стоял к ней спиной, виден был только размытый профиль.

 – Аноним, – вздохнула она. – Впрочем, мне он не показался молодым. У него была пластика зрелого мужчины.

 – Я сделаю копии, одну повешу у себя в кабинете. Ко мне почти все заходят. И несколько штук отнесу шерифу.

 – Спасибо. Большое спасибо. – Рис встала. – Мне пора на работу.

 – Да, это похоже на игру в детективов. Любопытное занятие. – Док проводил Рис и Броуди до двери.

 Броуди направился к машине.

 – Я хочу пройтись, – сказала ему Рис. – Мне нужно подышать воздухом, и время до начала смены есть.

 – Отлично. Я пройдусь с тобой, а ты угостишь меня ланчем.

 – Тебе же тогда придется возвращаться за машиной.

 – Вот и отлично. Растрясу то, что съем. Сэндвичи с жареной курицей ты делаешь?

 – Делать умею. Но в сегодняшнем меню их нет.

 – Плачу вдвойне. Хочу сэндвич с курицей, на ржаном хлебе, с луком. Ну как, тебе получше?

 – Вроде да. Док умеет успокоить. – Она засунула руки в карманы. – Хочу завтра приехать к тебе, накормить тебя ужином и остаться на ночь.

 – «Остаться на ночь» – это эвфемизм?

 – Ничего обещать не могу, но надеюсь, что да.

 – Договорились. – Он открыл дверь кафе. – Я постираю простыни.

 Броуди так увлекся работой, что просидел шесть часов не разгибаясь.

 Вынырнув из-под проливного дождя, настигшего его героев, он почувствовал острое желание покурить. Он уже года три не курил, но после плодотворной работы хотелось затянуться.

 Может, сэндвич сделать? Подумав про еду, он вспомнил, что через несколько часов должна приехать Рис. И тут же вспомнил про простыни в стиральной машине.

 – Тьфу ты! – Он выскочил из-за стола, помчался вниз. И, отправив простыни в сушку, заглянул на кухню.

 В раковине лежала грязная посуда. На столе валялись местная газета и «Чикаго трибюн» – от старых привычек не избавишься, а еще стопка писем, блокноты, ручки.

 Он вымыл посуду, принялся наводить порядок на столе. И вдруг подумал, что никогда ни с кем здесь не ужинал. Максимум – пил пиво с сухариками, если к нему заглядывали док, Мак или Рик. Пару раз он приглашал приятелей на покер. Пиво, чипсы, сигары. Были вино и яичница в два часа ночи – с восхитительной Гвен из Лос-Анджелеса, которая приехала покататься на лыжах и оказалась в ту незабываемую ночь у него в постели.

 Надо бы прибраться в спальне... Он потер рукой щеку. И побриться надо бы. Наверное, ей захочется посидеть при свечах, так что надо бы и свечи поискать...

 – Вино! Тьфу ты...

 У него нашлось только пиво и бутылка виски. Бурча себе под нос, он стал собираться в город, и тут его осенило. Он позвонил в винную лавку:

 – Привет! Скажи, а к вам сегодня заходила Рис Гилмор? Да? И что она... Ах, вот как. Спасибо. Я – прекрасно, спасибо. А ты? Ага... Ладно, до встречи.

 О простынях он вспомнил, когда принес пару тоненьких свечек и одну толстенную свечу, которую ему кто-то подарил. Все лучше, чем ничего, подумал он. Он отнес свечи и простыни в спальню и выглянул в окно.

 По озеру плавала лодка под тугим парусом. В северной части озера Броуди разглядел каноэ Карла. А еще увидел мальчишку с собакой. Собака радостно ринулась за мячиком, и Броуди снова вернулся мыслями к своей книге. Собака уже плыла к берегу, зажав мячик в зубах. А если бы это был не мячик...

 Он бросил простыни на кровать и поспешил в кабинет. Он запишет только это. Полчасика, не больше.

 Два часа спустя Рис поставила коробку с продуктами на крыльцо и постучала в дверь. Постучала еще раз, уже громче. Не получив ответа, она озабоченно подергала дверь.

 Она понимала, что ее страхи абсолютно беспочвенны – он не утонул в ванне, не свалился с лестницы, не пал жертвой заезжего маньяка. Но дом казался совершенно пустым. Она тихонько вошла, позвала Броуди.

 И услышала, как на втором этаже скрипнули половицы. Тут же на лестнице появился и сам Броуди:

 – Который сейчас час?

 – Около шести, – выдохнула с облегчением Рис.

 – Около шести? Черт, я заработался.

 – Может, перенесем на другой раз?

 – На другой? А этот как же? Мне только надо чуть-чуть прибраться, – признался он.

 – Я займусь ужином. У тебя куча времени.

 – Вот и ладно.

 Через полчаса, когда Броуди вошел в кухню, на столе уже стояли свечи, тарелки с синими салфетками, бокалы и букетик крохотных желтых розочек.

 Рис обернулась. Лицо у нее было спокойное, взгляд задумчивый и почти нежный.

 Броуди шагнул к ней, обнял. В ее глазах на мгновение мелькнула тревога, но губы были мягкими и податливыми.

 – Привет, – сказал он и отпустил ее.

 – Привет. Не могу понять, где я.

 – А где бы ты хотела быть?

 – Наверное, здесь. Что-то я должна была сделать... Ах да, смешать мартини. Любишь мартини?

 – А кто не любит?

 – Бокалы и шейкер я позаимствовала у Линды-Гейл.

 Он смотрел, как она наливает и смешивает, добавляет лед, разливает по бокалам, кладет оливки.

 Она чокнулась с ним, подождала, когда он попробует.

 – Чертовски хороший мартини, – одобрил он. – И снова сделал глоток. – Ты настоящий талант.

 Она подала ему блюдо с сельдереем и еще с чем-то.

 – Тут что?

 – Государственная тайна. Скажу только, что в основном гауда с вялеными помидорами.

 – Ты подумала про кулинарную книгу?

 – Признаюсь честно, вчера после смены я именно этим и занималась.

 – Поэтому у тебя такой усталый вид?

 – Вопрос некорректный. Мне не спалось, так что размышления о будущей книге были как нельзя кстати. Как тебе название «Простые деликатесы»?

 – Нормально.

 – Можешь предложить лучше?

 – Надо подумать. А почему ты не спала?

 – Откуда мне знать? – Она улыбнулась и пригубила мартини.

 Она не доверила ему резать запеченную свинину, и это его слегка обидело. Но жаловаться Броуди не стал – слишком уж восхитительно пахло мясо.

 – Знаешь, нам с тобой надо заключить контракт, – сказал Броуди, поддев вилкой кусок свинины.

 – Контракт?

 – Ага... Контракт. Предлагаю бартер – секс в обмен на кормежку.

 – Очень интересно. А тебе не кажется, что ты получаешь выгоду и там и там?

 – Ты тоже. – Он попробовал картошку. – Ты гений. «Деликатесы запросто».

 – Что? – не поняла Рис.

 – Это название твоей книжки – «Деликатесы запросто». То есть это совсем не просто, но ты научишь, как все приготовить как бы между делом.

 – Отличное название. И идея самой книги хорошая.

 – Я – профессионал.

 – Ешь спаржу, – велела она.

 – Слушаюсь. – Он ел, пил, смотрел на нее и в какой-то момент просто утерял нить беседы. – Рис!

 – Что?

 – Я от одних твоих глаз с ума схожу, а при свечах и все остальное выглядит очень соблазнительно.

 «Он умеет говорить совершенно неожиданные вещи», – подумала она. И улыбнулась ему.

 Она сама убрала все со стола. Он не стал возражать – женщины ведь обожают порядок. Он помог ей вытереть тарелки, убрал их в буфет. Но в основном старался ей не мешать.

 Она снова начала нервничать и поэтому притихла. Теперь, когда ужин был съеден, а посуда вымыта, в комнату опять заглянул секс – застенчивым гостем, который не знает, куда себя девать.

 Он хотел было подхватить ее на руки и отнести в спальню, не давая опомниться, но решил применить более деликатный подход:

 – Хочешь, пойдем прогуляемся? Например, к озеру.

 – Вот здорово! На этом берегу я еще не была.

 Он взял их куртки и направился к двери. На свежем воздухе она почувствовала себя лучше, прежняя скованность исчезла.

 – Какой восторг! – Она жадно вдыхала запах сосен. – Небо какое ясное! Я вижу Млечный Путь. И обеих Медведиц.

 – А я вижу только горстку звезд и луну.

 – Ну так придумай новое созвездие. У тебя же профессия такая – придумывать.

 Он уставился на небо:

 – Вон Одинокий Герман, еще его называют Одноногий Толстяк. Западнее – Богиня Салли, покровительница кухарок.

 – А я и не подозревала, что у меня есть покровительница.

 – Ты не кухарка.

 – В настоящий момент как раз кухарка. Ой, посмотри, как Салли отражается в воде.

 Звезды купались в озере, и оно переливалось тысячами искорок. А лунный луч вычертил на воде серебристую дорожку.

 – Иногда я скучаю по Бостону, – сказала она. – По своей квартирке с красными стенами и огромным обеденным столом.

 – У тебя были красные стены?

 – Мне нравятся смелые цвета. А когда я стою вот в таком месте, как это, мне больше не хочется ничего смелого.

 – Да разве место имеет значение? Человек сам создает себе место, сам выбирает цвета.

 – Именно это я говорила себе, когда уезжала. – Они стояли рядом, плечо к плечу. – Когда я в тот день шла по тропе, ты специально задержался, хотел убедиться, что со мной все в порядке?

 – День был хороший. Дел никаких у меня не было.

 – Ты шел в мою сторону еще до того, как услышал, что я бегу назад.

 Она решилась на шаг, который для нее был очень важен. Повернулась к нему, приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в губы:

 – Подозреваю, что я опять все испорчу. Предупреждаю заранее. Но мне все равно хочется с тобой переспать.

 – Одобряю и поддерживаю.

 – Возьми меня за руку, – попросила она.

 – Хорошо.

 – Может, выпьем еще вина?

 – Спасибо, с меня достаточно. – Он не отпускал ее руку.

 – Наверное, лучше сначала поговорить об этом. О том, к чему это приведет.

 – Это приведет в мою спальню.

 – Да, но... Не забудь запереть дверь.

 Они вошли в дом, и он закрыл дверь на замок.

 – Я правда считаю, что нам...

 Он поднял ее и закинул себе на плечо.

 – Я просто хотела предупредить, чтобы ты на многое не рассчитывал. Я так давно этим не занималась...

 – Ты слишком много разговариваешь.

 Он стал подниматься по лестнице, и она закрыла глаза.

 – Знаешь, у меня все внутри дрожит. Слушай, когда мы гуляли, я думала, я справлюсь. А теперь уже и не знаю. У тебя спальня запирается?

 Он захлопнул дверь, повернул ручку замка.

 – Так лучше?

 – Не знаю... Может быть. Понимаю, я веду себя совершенно по-идиотски, но...

 – Если ты понимаешь, что ведешь себя по-идиотски, ты уже на пути к выздоровлению. А теперь помолчи.

 – Я думала, мы...

 Он закрыл ей рот поцелуем, страстным, жарким.

 – Наверное...

 – ...надо помолчать, – договорил он за Рис и снова поцеловал ее.

 – Понимаю. А ты можешь выключить свет?

 – Я его и не включал.

 – Ой, правда? Неужели так ярко светят звезды?

 – Представь себе, что я все еще держу тебя за руку, чтобы ты не убежала.

 Но его руки уже скользили по ее груди, по бедрам. И по телу пробежала приятная дрожь.

 – Сколько же у тебя рук?

 – Сколько надо. Ты смотри на меня. Смотри на меня, Рис. Вот так. Помнишь, как мы впервые встретились?

 – У Джоани?

 – Да. – Он расстегнул на ней рубашку. – Когда я тебя впервые увидел, во мне что-то щелкнуло. Понимаешь, о чем я?

 – Да. Да, Броуди, только... Если бы здесь было потемнее....

 Он отвел ее руку, которой она прикрыла шрам на груди.

 – Эту теорию мы проверим в другой раз. – Он снял с нее рубашку. – Посмотри на меня.

 Кошачьи глаза, подумала она. Глядя в них, она не чувствовала себя защищенной, но легкий страх действовал возбуждающе. Он был такой крепкий, сильный, чуточку грубоватый. Его руки напомнили ее телу о таящихся в нем секретах, и Рис окатывало горячей волной. Она мечтала отключиться, дать телу полную свободу, но у нее перехватило дыхание.

 – Я не могу дышать! Не могу... Подожди, остановись...

 Он откатился в сторону, усадил ее.

 – Ты отлично дышишь. – Он потряс ее за плечи. – Прекрати ловить ртом воздух.

 – Да-да. – Она испуганно прикрыла грудь руками. – Извини. Извини... Я так устала быть психопаткой.

 – Так перестань ею быть.

 – Думаешь, это так просто? Думаешь, мне нравится ставить и тебя и себя в идиотское положение?

 – Не знаю. Сама-то как думаешь? Но если начнешь плакать, я на самом деле рассержусь.

 – Я не собираюсь плакать. – Она утерла слезинку.

 – Я тебя чем-то огорчил?

 – Нет. Это просто приступ клаустрофобии.

 – Если так, то это вполне поправимо. – Он лег на спину, притянул ее к себе. – Ты только смотри на меня. – Он поцеловал ее в губы и пробормотал: – Расслабься...

 – Броуди, я такая неловкая...

 – Вовсе нет. – Его руки заскользили по ее телу, и он заметил, как налились краской ее щеки. – Какая ты гладкая! Поцелуй меня еще раз.

 Она приникла к нему губами и вдруг успокоилась. Она чувствовала, как ровно бьется его сердце. Он держал ее крепко, не сводил с нее глаз, и она в конце концов сдалась.